bdsmion

Пролог

12 октября 2011 года
Лондон, Великобритания

Он никогда не приглашал своих сессионных нижних домой. Предпочитал маленькие, скромные недорогие гостиницы «на час», в которых менеджеры принимали наличные, не требовали документов и не задавали лишних вопросов. Что полностью устраивало и его самого, и его довольно теперь уже многочисленных нижних.

Он облюбовал «Даллетт», владельцы которого не поскупились на надёжную звукоизоляцию. Пусть и стоил номер несколько дороже, зато несравненно комфортнее.

Его новенькая – Беатрис – это оценила. Ибо пришла к нему за очень жесткими болевыми воздействиями. Фактически, за истязаниями. И вовсе не потому, что Беатрис была такой уж черной мазой. На самом деле, она не была ни черной, ни вообще мазой. И к садисту пришла вовсе не для того, чтобы получить удовольствие. Ибо никакого удовольствия от порки и прочих истязаний она не получала. Она пришла к нему, чтобы сохранить её трещавший по всем швам брак.

Хотя Беатрис и любила своего мужа, но влюбчива была до невозможности. Просто патологически. Одну измену муж ей простил, но честно предупредил, что one more strike – and you are out. For good. Второй раз приведёт к неизбежному разводу, то есть. Вот и приходилось ей гасить вспышки страсти, случавшиеся с ней едва ли не ежемесячно, с помощью алготерапии. Лечении болью, то есть. С полного согласия её супруга. Его, судя по всему, это даже возбуждало. Во всяком случае, по её словам, после начала регулярных сеансов алготерапии их сексуальная жизнь резко улучшилась.

Так что приходилось ему теперь выступать и в несколько непривычной для него роли психотерапевта. То есть, алготерапевта. Обычно он порол, мучил и доминячил женщин исключительно ради собственного удовольствия (садист всё-таки!) и денег не брал. Напротив, тратил немалые суммы на ухаживание за своими нижними. Хоть и жил он в насквозь политкорректном и насмерть феминизированном Лондоне вот уже десять лет, эту русскую привычку – галантно ухаживать за женщинами – он побороть не мог. И до сессии, и на оной, и после. Наверное, потому к нему и тянулись нижние табунами. Явно не избалованные мужским ухаживанием.

По большому счету, все они были для него на одно лицо. Пусть и совершенно разных рас – и традиционно некрасивые англичанки (хуже с женской красотой среди аборигенок дело обстояло только в Вене); шоколадные негритянки (уже совсем обыденная картина на улицах Лондона, да и на телеэкране тоже), всё ещё экзотические для него индианки, внешне скромные китаянки, которым на сессиях так сносило крышу, что куда там «раскрепощенным» европейским женщинам…

Но Нелли была особенной. Из ряда вон (в хорошем смысле слова, разумеется). Ей едва исполнилось 18 (иначе он бы её просто с лестницы спустил, когда она к нему пришла в первый раз). Маленькая, чуть полноватая (что её нисколько не портило) пепельная блондинка. Удивительно мудрая для своих лет. Русская, как и он сам, что ему было особенно приятно… Приехала по программе обмена на семестр в один из бесчисленных лондонских колледжей.

Большая, явно естественная грудь минимум четвёртого размера. Точнее он сказать не мог; ибо после более десятка еженедельных сессий он её грудь так и не увидел. Странные они, какие-то, эти женщины. Встать в коленно-локтевую для порки и обнажить вульву во всей красе – пожалуйста, а показать грудь – ни-ни. Табу.

В любом другом случае, он давно уже снял бы это табу. Либо лаской, либо грубой психологической силой (упаси боже, не физической – загреметь на десятку за изнасилование в тюрьму Её величества Уормвуд-Скрабс в западном Лондоне ему совсем не улыбалось). Но Нелли…

В этой девочке (да-да, совсем ещё девочке, несмотря на её странную и необычную мудрость), было что-то неотмирное. Даже, пожалуй, иномирное. Когда она приходила к нему в гостиничный номер (он всегда приходил раньше нижней, чтобы не они вместе приходили в гостиницу, а она к нему), спускала трусики до колен и поднимала юбку до пояса, придерживая руками… для него словно открывалась дверь в Иное.

Нет, эта её иномирность нисколько не мешала ему сильно и даже безжалостно пороть её ремнём (она сама настаивала на максимально сильной порке), сечь розгами, ставить на гречку, которую он с огромным трудом доставал в Лондоне (увы, не во всяком русском и даже польском можно было раздобыть этот продукт). И всё же…

И всё же он обращался с ней очень бережно – по крайней мере, психологически. Как с бесконечно дорогой и ценной хрустальной вазой. Не из какого-то особого человеколюбия (он давно уже забыл, что это такое и всеми его нижними – да и ванильными женщинами – банально пользовался), а из… наверное всё же какого-то суеверного страха перед Иным. Иномирным. Неведомым.

Она пришла к нему из ТН. Телесных наказаний, то есть. Её отец умер, когда она была ещё маленькой. Мама – в прошлом высокопоставленный госчиновник, а ныне преуспевающая адвокатесса – в дочке души не чаяла и потакала её малейшим прихотям.

При этом была… как бы это помягче сказать… несколько православнутой. Не православной (этих он уважал, как и любых искренне и здраво верующих), а именно православнутой. Впрочем, этого добра хватало во всех конфессиях и деноминациях. Сам же он был абсолютно не религиозен. В ванильной жизни он занимался антиквариатом, поэтому любил повторять фразу героя Джонни Деппа из фильма «Девятые врата» - его самого любимого. «Я верю в свои комиссионные».

На дочку это сочетание вседозволенности (мама крестила Нелли в шестилетнем возрасте и затем несколько лет таскала в церковь, пока дочь не взбунтовалась окончательно) и православной литературы и проповедей имело совершенно неожиданное воздействие. Она то ли сама себя убедила, то ли… в общем, она считала, что ей необходимы и регулярные телесные наказания («порка по субботам»), и смирение, и подчинение.

Что автоматически выводило её на дорожку к полноценному СМ, а затем – и к ДС. В любом другом случае он превратил бы её в рабыню в мгновение ока… но его останавливало Иное. Иномирное. Неведомое. Поэтому он решил двигаться осторожно. Пока он – по сути, по её просьбе – только приучил её не поднимать глаза во время всей сессии. Смотреть в пол. Приучил жестко – сильными ударами ремня по обнажённому бедру. Плюс пощечины. Регулярные – в начале, во время и в конце каждой сессии.

Первые шаги были сделаны. И было у него ощущение – подкреплённое полутора десятилетиями тематического опыта (темачить он начал ещё в России), что она вот-вот попросит его об ошейнике. То есть, взять её в рабыни. Ох, с каким удовольствием, он будет превращать её в покорную, идеальную рабыню! С е1ё деятельным участием, разумеется. Ибо такой проект по-настоящему сладок только когда это со-творчество.

И как же не вовремя её мама сломала ногу! Точнее, ей сломали. Напали, отобрали сумочку, избили, попытались изнасиловать… Ногу сломали. Пришлось любящей (без дураков, действительно любящей) дочери бросить всё. И его тоже. И сломя голову нестись обратно в Москву. Когда она вернётся– непонятно. И в каком состоянии, тоже. Ох, не пришлось бы начинать воспитание сначала. Как же не хотелось бы… Более всего он ненавидел вот такие вот «обломы»…

Он не услышал, а скорее почувствовал легкие, почти бесшумные и при этом фундаментально уверенные шаги за спиной. Замедлил шаг и уже решил обернуться (Чизвик район вроде безопасный, но всё же), как вдруг..

Что-то ударило его в область сердца. Потом ещё раз. А затем ему навстречу рванулась земля. В голове вспыхнуло ярчайшее солнце (такое же он видел, когда ему давали общий наркоз при операции в Морозовской больнице), которое сменилось беспроглядной тьмой. Он просто перестал существовать.

Охотник подошёл к безжизненному телу. Все так же легко, спокойно, размеренно и уверенно. Как учили (ох и давно же это было!). Перевернул тело на спину. Наклонился. Забрал бумажник, документы. Ни то, ни другое ему совершенно не нужно, поэтому этим же вечером сгорит в специальной печке на конспиративной лондонской квартире.

А оплавленный в той же печке компактный 9-миллиметровй Kel-Tec PF-9 отправится на дно Темзы. Вместе с глушителем. Пули мягкие, безоболочечные. Даже самая лучшая в мире лаборатория не сможет связать одно с другим. Впрочем, никто не будет напрягаться. Спишут на случайное преступление. На наркоманов, то есть. Вон их сколько по всему Лондону наплодилось. В крайнем случае, на русскую мафию. А это всяко глухарь. Покрутятся для вида – и переведут в Cold Cases. Безнадёжные висяки, то есть.

Все прошло легко, быстро и без осложнений. В Москве с мамой этой девчушки было сложнее. Нет, против адвокатессы лично он ничего против не имел. Ему просто было нужно, чтобы девчушки во время… эээ… ликвидации объекта в Лондоне и близко не было. Объект, скорее всего, опознают, будут прозванивать контакты… А ему и его делу совсем не нужно привлекать внимание к её подопечной.

А поскольку подсела она на сессии капитально (впрочем, кто бы сомневался) нужны были радикальные решения. Ничего, через месяц мама будет как новенькая. Её деньги могли купить самую лучшую медицину. И не только в Москве.

Кстати, о Москве. Шок пройдёт, состояние мамы стабилизируется и его подопечная снова начнёт искать верхнего. Значит, ему нужно быть рядом с ней. В Москве.

Чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах не открылась Дверь.

II. Блог Нелли Авериной. Пост I.

22 апреля 2012 года
Москва, Россия

До сегодняшнего дня я и не думала открывать этот дневник. Точнее, до сегодняшней сессии. Впрочем, сессией – особенно после моих эскапад в Лондоне и не только – назвать это сложно. Сегодня это было… даже и не знаю, как назвать. Наверное, всё-таки дружеское общение с тематическими добавками. With benefits, так сказать.

На эту сессию я напросилась сама. Причем ещё как напрашивалась! Что со мной случилось впервые. В мейл-доме ситуация прямо обратная фемдому. Там дикая нехватка адекватных верхних дам, у которых отбоя нет от страждущих нижних мужчин. Здесь же столь же дикая нехватка качественных нижних (к которым я имею нескромность причислять и себя). У которых отбоя нет теперь уже от верхних мужчин. В общем, и тут, и там рулят дамы. Что очень и очень приятно.

Партнёром моим был некий доктор Раймонд. Не Тулузский (как и подобает французу, он католик латинского обряда, а никакой не катар). Просто Раймонд. Впрочем, никакой он и не француз. В его жилах течет какая угодно кровь – и финская, и шведская, и польская, и немецкая… кроме французской. И русской тоже.

При этом он со смехом показал мне свой советский паспорт (хранит как реликвию). Образца 1982 года. Тогда в общегражданском (внутреннем) паспорте ещё указывали национальность. Какую национальность я там увидела? Угадайте с трех раз. Русский, конечно. Ну, и фамилия, конечно, типично русская. Парвалайнен. Александр Александрович Парвалайнен.

Но я отвлеклась. Кстати, никакой он и не доктор. И даже не медик. В смысле медицинского диплома у него нет. Но в психологии разбирается получше любого психотерапевта (в своё время я на оных насмотрелась, когда меня мама в подростковом возрасте по врачам таскала). Проблемы у меня, видите ли, были. Были и сплыли, как вышла из подросткового возраста. Он консультант по стратегическому управлению бизнесом. Консультирует каких-то там больших шишек. Что позволяет ему и не напрягаться особо, и кататься по всему миру (только что вернулся из Вены – его любимого города). После Лондона (опять этот вездесущий Лондон!).

Почему доктор? А потому, что постоянно – и совершенно бесплатно – помогает тематикам (и не только) решать их психологические проблемы. И не только психологические. Одна наша общая знакомая – из далекой Испании – назвала его мастером по ремонту поломанных игрушек. Большинство же верхних в России эгоисты законченные. Взял нижнюю, попользовался, поиграл и выбросил. Как надоевшую игрушку. И не только верхних. И не только в Теме.

А он эти игрушки подбирает. И ремонтирует. Причем, говорят, весьма успешно ремонтирует. Я лично знаю минимум двоих, кого он из петли вытащил. В буквальном смысле. Я как-то спросила его – когда мы сидели в Шоколаднице на Цветном бульваре - почему он это делает. Почему он тратит своё время и силы на это далеко не всегда благодарное занятие. Точнее, почти всегда неблагодарное.

Он посмотрел на меня удивительно мягким и теплым взглядом и спокойно ответил:

«Я просто выполняю свой христианский долг католика» И добавил. «Надеюсь, достаточно хорошего католика». Не уточняя, для чего именно достаточно хорошего.

И я ему поверила. Не знаю почему, но поверила. А потом мне просто до безумия захотелось, чтобы он меня выпорол. Даже и не только выпорол, а… вообще делал со мой всё, что ему захочется. Написала ему. И уговорила-таки.

Нет, я вовсе не собиралась (и не собираюсь) к нему под ошейник (не говоря уже о том, чтобы под венец). Он слишком мягок и осторожен для меня. И потом – он врач; а мне нужен палач. Жестокий, безжалостный палач. Впрочем, об этом ниже.

Мы встретились… на Чистых прудах, по-моему. И сразу поехали на Сухаревскую. В «гостиницу на час», которую он снял для нашей сессии. Впрочем, я уже тогда подозревала, что это будет не совсем сессия. Точнее, совсем не сессия. А нечто иное. Иное, но всё же… какое-то светлое, теплое, доброе и прекрасное. Может быть именно это и важно? А не как это назвать. И уж точно не насколько это соответствует придуманным кем-то канонам.

Когда мы ехали с ним в метро, на меня пялился какой-то небритый кавказец. Ну нравятся им миниатюрные пепельные блондинки, ну что тут поделать. И не только пепельные. Я взглянула на Раймонда и увидела, что он вполне в курсе ситуации. Я заглянула ему в глаза… и до сих пор не понимаю, нужно ли мне было ужасаться, или… радоваться, наверное.

В его глазах я увидела готовность убить. Не манию серийного убийцы, а спокойную готовность мужчины оборвать чужую жизнь, чтобы защитить женщину. Увидел это и кавказец. И очень быстро отвернулся.

Уже потом, когда мы шли от метро к гостинице, он ответил на не заданный мной вопрос.

«Меня учили убивать. Хорошо учили. Поэтому с тех пор ко мне – да и к тем, кто рядом со мной – никто даже не приближается. Ауру чувствуют. Если ты готов убивать, тебе можно не бояться уличной шпаны. Бояться нужно только профессионалов. К счастью, у меня не тот бизнес, чтобы опасаться профи».

В номер мы вошли вместе. Что было для меня необычно – раньше я всегда приходила к верхнему. Пусть и сессионному. И мне вдруг просто нестерпимо захотелось, чтобы они меня раздел. Что тоже было очень странно, ибо если я и раздевалась догола на сессии (что происходило нечасто), я всегда обнажалась спиной к верхнему.

У него удивительные руки. Он снимал с меня одежду, едва прикасаясь ко мне. Бархатно и нежно. Но всё равно я чувствовала, как от его рук струится удивительное, мягкое и доброе тепло. Волшебные руки. Руки целителя.

Оставшись обнаженной, я легла к нему на колено. В мою любимую позу ОТК. Для разогрева. Он начал нежно, но под конец, отвешивая мне последний десяток шлепков, лупил уже очень даже болезненно. Побольнее иного спанка.

Потом он мне рассказал, что уже давно занимается боевыми искусствами. Причем весьма экзотичными – всякие там бамбуковые палки, цепы, нунчаки. И плети. Которыми он легко перерубал дюймовые доски.

«Когда я пришёл в Тему» - улыбнулся он – «самой большой проблемой для меня было переставить удар. Ослабить, то есть. Меня ведь учили, извини, кости перерубать»

Где, когда и при каких обстоятельствах его этому учили, он не уточнял. А я не спрашивала. Меньше знаешь, лучше спишь. И спокойнее себя на сессии чувствуешь. Тем более, ни под ошейник, ни под венец, ни даже в постель я к нему не собираюсь. Последнее, впрочем, не столь очевидно. По крайней мере, пока.

Потом была собственно порка. Порол он меня ремнём. Мне с раннего детства хотелось, чтобы меня ремнем наказывал отец… которого у меня, по сути, не было. А доктор Раймонд… настолько прекрасно подходил на роль квазиотца (23 года разницы в возрасте, как-никак), что… в общем, ни о каком другом дивайсе и речи быть не могло.

Порол он меня сильно. Даже очень сильно. Потом синяки неделю не проходили. Хорошие такие синячищи. Почти на всю пятую точку. Мы с самого начала договорились, что пороть он меня будет бессчетно. В смысле, пока не сочтет необходимым остановиться. Меня это вполне устраивало. Подчинение, доверие, дополнительный вызов… всё вместе. Хотя удары я, конечно, считала. Просто ради интереса.

Двести двадцать шесть. Вот сколько я получила ударов. Увесистых таких ударов. Что же касается эффекта… может, я что-то не понимаю, но… ну не верю я ни в какой спейс. Ни в саб, ни в топ. Совсем не верю.

С Раймондом было… как-то очень комфортно. Учитывая, что полгода назад для меня чем-то невообразимым было восемьдесят… неплохой такой прогресс. Он… не знаю даже, как это выразить… наверное, любил меня ремнём. И да, с одной стороны, это было очень и очень приятно, но с другой… мне нужно не это. Совсем не это.

Мне нужен палач. Теперь я знаю это абсолютно точно. Не любящий отец, а именно палач. Безжалостный тиран. Истязатель. Экзекутор.

Но вернёмся к сессии. Я немного отдохнула после порки, а затем сама попросила поставить меня на гречку. С прищепками на сосках, разумеется. И со связанными за спиной руками. Очень хотела сделать ему минет, наплевав на свое табу на секс на сессии… но не решилась предложить. Католик, всё-таки. А вдруг обидится? Мне это совсем не нужно.

До этого меня ставили на гречку всего пару раз. Виктор ставил. В Лондоне. Господи, как же жаль его. Тридцать восемь лет… и всё. Какая же дурацкая смерть! Какому-то подонку не хватало на дозу. Мне было с ним так… хорошо а теперь… Теперь он спит вечным сном на Хайгейтском кладбище, а я… а я здесь. Вполне себе живая. И даже счастливая. Место выбрала его бывшая… жуткое. Надо же было додуматься…

В 70-х годах на этом кладбище происходили странные события. То на прохожих будто бы нападали жаждавшие крови вампиры, то в темноте выплывали навстречу бесплотные фигуры, исчезавшие неизвестно куда... Нашлись даже охотники за вурдалаками, которые вскрывали наиболее подозрительные гробницы и вонзали в область сердца покойников осиновые колья... После этого входы в склепы были замурованы. Через пару лет всё прекратилось, но дурная слава у кладбища осталась.

Первый раз Виктор поставил меня на гречку двадцать минут. Это были – без преувеличения – самые долгие минуты моей жизни. Я чуть не умерла в той гостинице. Но выдержала. Второй раз было уже немного легче.

С доктором Раймондом я выстояла сорок пять минут. Даже не почувствовала. То есть, боль была, конечно… но какая-то очень слабая и… отдаленная. Хотя гречка ровно та же самая. Только из «Пятерочки», а не из… никак не могу запомнить название этого польского магазина в Лондоне.

И вроде он ничего особенного не делал. Просто сидел рядом на гигантской кровати – сексодроме – и гладил меня. Нежно так гладил. И очень целомудренно. По волосам, лицу, плечам… К груди даже не прикоснулся. Даже когда прищепки ставил (через 20 минут снял, правда). Хотя мне ну просто ооочень хотелось, чтобы он меня… потискал, в общем.

Мне вообще много чего хотелось. И руки и ноги ему целовать… пришлось, правда, сдержаться. Уж очень он мне напоминал… католического священника, наверное (было в нём что-то от святого Дона Боско). И чтобы трахнул он меня грубо и жестко – и во влагалище, и в анус, и в рот (понятно впрочем, что ни о первом, ни о втором, ни о третьем речи быть не могло). И чтобы он… в общем, много чего я там нафантазировала.

Но ничего из этих моих фантазий так в реале и не воплотилось. А воплотилось… в общем, именно поэтому я и начала этот дневник.

Я встала с гречки, он развязал мне руки… Одевать не стал, я оделась сама. А потом… потом он сказал мне…

«Я хочу сказать тебе нечто очень важное, Нелли». Сделал многозначительную паузу, затем продолжил:

«Я в Теме давно. И здешнюю Тему посмотрел; и европейскую, и американскую. И вот что я тебе скажу: у тебя совершенно необычная тематичность. Одухотворённая»

Я уже было загордилаась… но он уточнил.

«Это не обязательно так уж хорошо. Ибо духовность разная бывает. Может вознести вверх, а может и отправить в прямо противоположном направлении. Туда, где очень больно, очень одиноко, очень холодно и очень страшно. И длится всё это вечность

Я похолодела. Ибо они имел в виду Ад. Я хоть и совсем не религиозна… но что-то от моего православного прошлого во мне осталось. В частности, боязнь Ада. Нехилая такая боязнь.

«И что же мне делать?» - не скрывая своего беспокойства, спросила я.

Доктор Раймонд вздохнул. Его явно тяготили эти добровольные обязанности лекаря. Лекаря человеческих душ.

«Разобраться в себе. Понять, откуда пришла эта твоя тематичность. Сверху или… снизу. И куда она тебя ведёт. Вверх или вниз»

«А если вбок? Разве равнин не бывает?»

«Не бывает равнин в духовном развитии. Человек либо развивается, либо деградирует. Закон психологии, однако. Третьего не дано»

Он сделал ещё одну паузу.

«И всё же» - настаивала я. «Что конкретно мне делать?»

Он пожал плечами.

«Заведи дневник. Ты же просто блестяще пишешь. Там, где тебя никто не знает. И делись своими мыслями, фантазиями, опытом. Важно, чтобы сайт был маленький – со строгими правилами регистрации. И чтобы тематики на нём были знающие, опытные и здравые. Думаю – даже уверен – что рано или поздно с их помощью разберёшься»

«Вы можете такой порекомендовать?» - с надеждой спросила я.

Он кивнул

«Могу»

Раймонд назвал сайт.

«Я бы тебе посоветовал к священнику сходить…»

Я напряглась.

«… но у тебя же аллергия на всё с церковью связанное. С любой»

«Стойкая и прочная»

«Тогда дневник»

И вот я здесь. Это первая запись в моём дневнике. Вводная. Потом будут и другие. Много других.

-----------------------------------

Охотник оторвал взгляд от экрана. И телефон, и все компьютеры и Раймонда и Нелли уже давно были у него под техническим контролем. Поэтому он уже за несколько часов до сессии знал, где и когда. Гостиница на Сухаревке работала по тому же принципу, что и лондонский «Даллетт» - только наличные, никаких документов, никаких имен и никаких вопросов.

Поэтому он совершенно спокойно забронировал номер за два часа до появления сладкой (или не очень) парочки. На час. И не менее спокойно номер этот радио-теле-фицировал. Хороший, надо отметить, номер. Даже с джакузи.

Впрочем, это неважно. А важно, что никакой опасности для его дела доктор Раймонд не представляет. Не те у него энергии. И хорошо, что не те. И сущностям он служит не тем. И хорошо.

Ибо это только что спасло доктору жизнь. А Охотнику… а Охотнику придётся дожидаться появления в жизни Нелли другого верхнего персонажа.

Жреца Аластора.

III. Тени прошлого

18 апреля 2012 года
Апостольский дворец
Государство Ватикан

Кардинал Роберт Малкольм Эш, основатель и бессменный руководитель группы Омега, с самого утра пребывал в тягостных раздумьях. Новое дело его беспокоило всерьёз. Ибо раньше он никогда не получал информацию о надвигающемся кризисе вот так. Напрямую «сверху». Нет, он и его люди и раньше пользовался услугами медиумов и мистиков, но только для уточнения информации, которую его группа получала вполне себе земными методами – сбором и тщательным анализом.

И от агентуры (осведомителями группы были, в частности все без исключения католические священники), и с помощью компьютерных программ. И старого доброго Эшелона, и более современной PRISM, и многих десятков других. И с помощью «стакана».

На самом деле, это был никакой не «стакан». А SATACAN. SATanic ACtivity ANalyzer. Анализатор явной сатанинской активности на планете Земля. Совместная разработка Святого Престола, Агентства Национальной Безопасности США и Массачуссетского Технологического Института. «Стаканом» его окрестил Павел Флеров – начальник российского отделения группы.

Если «наверху» решили предупредить кардинала и его группу напрямую, значит, дело очень серьёзное. Очень.

Группы Омега официально не существовало никогда. Её сотрудники числились в самых разнообразных организациях. В Ватикане – в Бюро Информации; в США – в ЦРУ или ФБР (или АНБ или других спецслужбах). В Великобритании – в МИ-5 или МИ-6. В России – в ФСБ РФ. И так далее.

Но это официально. На самом же деле, история этой в высшей степени неформальной и секретной группы насчитывала уже семнадцать веков. Группа Омега (впрочем, тогда она так не называлась) была создана в Константинополе – новой столице Римской империи 27 февраля 380 года нашей эры. В тот самый день, когда римский император Феодосий I издал указ, объявивший никенское христианство государственной религией Римской империи. Все остальные версии христианства были безжалостно объявлены ересью и подлежали полному искоренению.

Для борьбы с этими - и другими – ересями в теперь уже официальной и государственной Церкви была создана структура, которая в 1184 году была оформлена официально и получила название Святой Инквизиции. Сначала епископской, а затем (с 1229 года) – уже папской. То есть, подчинявшейся непосредственно Викарию Христа и Святому Престолу.

Формально группа Омега вошла в состав Святой Инквизиции. Фактически же само её существование было строжайшим секретом, о котором – помимо членов группы - был осведомлён только сам Викарий Христа (Папа Римский, то есть) и глава Святой Инквизиции. И всё. Возглавлял группу священник в ранге кардинала (князя Церкви).

И руководителю, и сотрудникам группы до еретиков – за очень редким исключением – не было никакого дела. Совсем. Они занимались решением гораздо более важных проблем. Настолько важных, что буква омега в названии группы было выбрано не случайно. Ибо группа эта была последней линией обороны и Церкви, и христианства, и всего человечества от демонических атак, непосредственно угрожавших самому существованию и первого, и второго, и третьего.

Вопреки распространённому заблуждению, христианская Церковь вовсе не стремится к власти. Ни к духовной, ни, тем более, к светской. У Церкви одна-единственная задача: спасти как можно больше человеческих душ. Помочь им попасть в Царствие Небесное и защитить их от демонов, постоянно стремящихся утащить души человеческие в Ад. Где очень больно, очень холодно, очень одиноко, очень страшно и никто никого не любит. И длится всё это Вечность.

За очень редкими исключениями, борьба Церкви и демонов происходит исключительно в духовной плоскости. Даже не борьба, а война. Именно поэтому земная составляющая католической Церкви и называется Церковь Воинствующая. Иными словами, в материальном плане демоны практически никогда себя не проявляют. Не под силу им преодолеть барьер между материальным и духовным миром.

Но иногда… Иногда в этом барьере открываются Двери. Через которые демоны начинают проникать в материальный мир. Человеческий мир. Наш мир. И если их не остановить… Земля превратится в Ад. Самый настоящий Ад. Без преувеличения.

Вот для того, чтобы не дать открыться этим Дверям (или очень быстро их закрыть) и была создана группа Омега. Которой было разрешено использовать для защиты человечества любые средства. Не заморачиваясь по поводу их законности. Меч, огонь, кинжал; потом – порох и пуля; затем – взрывчатка. Всё что угодно. В данном случае цель совершенно точно оправдывала любые средства. Любые.

Римская (папская) инквизиция де-факто была ликвидирована в середине XIX века. Распущена была и группа Омега (несмотря на протесты тогдашнего её руководителя). В 1908 году святая Инквизиция перестала существовать и де-юре. Её переименовали в Священную конгрегацию священной канцелярии. А в 1967 году – в Священную конгрегацию доктрины веры, существующую и поныне.

Главной движущей силой этих судьбоносных решений стал пресловутый Zeitgeist. Дух времени, то есть. Вера в Сатану и его происки, в демонов, в прочих бестелесных сущностей была де-факто признана устаревшей и едва ли не мракобесием. Даже Святым Престолом. Тем более, что демоны, похоже, уже больше ста лет не предпринимали никаких явных попыток проникнуть в материальный мир.

Всё изменила Вторая мировая война. Тектонический шок и в мире материальном, и в мире духовном. Барьеры ослабли и стали потихоньку открываться Двери. Чему немало способствовали два сатанинских режима – один хуже другого – нацистский и большевистский. Гитлера и Сталина.

Первая попытка проникновения была зафиксирована в 1935 году. В сталинском СССР. А дальше события начали развиваться с пугающей быстротой. Вторая попытка произошла весной 1942-го, в оккупированной вермахтом Псковской области. Третья – зимой 1943-го, в оккупированной уже Луганской области. Четвёртая – летом 1943-го; сначала на «объекте Татцельвурм» близ города Падеборн в Германии; затем – уже в пригороде Берлина. Пятая – в Ордруфе, в Тюрингии, близ Веймара.

Все эти попытки были сорваны. Причём сорвал их все один и тот же человек. Поэтому когда Верховный Понтифик Пий XII летом 1945 года принял решение о восстановлении группы Омега, на должность её руководителя была только одна кандидатура. Благо кандидат этот уже был и священником, и кардиналом. В дополнение к генеральскому званию в ваффен-СС.

Группа Омега была официально восстановлена 4 сентября 1945 года. На тех же принципах строжайшей секретности. Но времена изменились. Одному Ватикану было уже не под силу решать задачи, стоявшие перед группой. Нужен был серьёзный партнёр, обладавший достаточными ресурсами.

Поэтому группа была воссоздана уже как совместное предприятие. Ватикана и внешней разведки Его Величества Георга VI. МИ-6. А в число посвященных в тайну её существования вошёл сэр Стюарт Мензис – руководитель МИ-6. Через год к ним присоединилась ЦРУ; ещё через год – ФБР, затем постепенно все мало-мальски крупные спецслужбы мира.

И все эти годы на посту руководителя этой группы находился кардинал Роберт Малкольм Эш. 1905 года рождения. Впрочем, его возраст «застыл» на отметке шестидесятилетия. Точнее, не совсем «застыл»… просто ядерный взрыв в Ордруфе (от которого они не смог полностью защититься) в марте сорок пятого вызвал в его организме совершенно неожиданную мутацию. Которую так потом и нигде не удалось воспроизвести.

Мутация радикально замедлила процесс старения кардинала. Как минимум, втрое. В марте сорок пятого ему было тридцать девять. С тех пор прошло шестьдесят три года. Хронологически, ему было сто семь лет. Биологически же – всего шестьдесят.

Его официальная биография, которую любой желающий мог получить в пресс-службе Ватикана, была насквозь фальшивой. И совершенно непроверяемой. Пару раз настырные журналюги пытались… но вынуждены были отказаться от этой затеи. Слишком уж неприступными оказались стены, окружавшие тайну кардинала Эша.

Но биография – дело прошлое. Его же волновало настоящее. И будущее. Во-первых, надо было найти девушку, которую описал медиум. Во-вторых, загадочного «второго». В-третьих, не позволить Двери открыться. А если откроется, то закрыть. Хотя это и будет во сто крат сложнее.

Начинать, понятное дело, нужно с девушки. Но где же её искать-то?

Его взгляд упал на коробку с DVD. В последнее время он пристрастился к старым, советским фильмам. Ностальгия по прошлому, наверное… Много ему пришлось поработать в СССР в своё время…

«Место встречи изменить нельзя». Первая серия. Как же блестяще играют… Высоцкий, Конкин, Юрский…

Стоп. А вот это уже идея. Что там говорил Жеглов Шарапову? «Где-то когда-то что-то подобное обязательно происходило». Значит, в его, кардинала Эша, прошлом, что-то подобное происходило тоже. Надо только понять, что именно. И протянуть ниточку из прошлого в будущее.

Он сел в удобное кресло, расслабился, стабилизировал дыхание (ровное и размеренное). Закрыл глаза. И приступил к медитации. Визуальной – так эффективнее. Настраиваясь на волну своей памяти. Очень и очень длинную волну. Восемьдесят пять лет активной деятельности – это вам не шутки.

Девушка… 20 лет… Маленькая… Чуть полноватая, но вполне стройная… Боль и страдания… канал… Где же это было… Ведь было же где-то…

1929-й. Лондон. Не то. 1933-й. Украина. Голодомор. Совсем не то. Хотя… было что-то в тогдашних ощущениях… Ощущения Иного. Жуткого, страшного Иного. Но всё равно холодно. Холодно. Проехали.

1934-й. Ленинград. Это вообще из другой епархии. 1935-й. Москва. Мимо. 1936-й. Испания. Не то. 1937-й. Снова Москва. И снова мимо. 1938-й. Где же я был в тридцать восьмом? Мимо. Тем более провалился с треском. Может, и хорошо, что провалился. 1939-й. Польша. Вообще не то. Бромбергская резня жуть, конечно, но к нынешнему делу отношения не имеет.

1940-й. И опять Москва. Нет, не то. 1941-й. Июль. Меморандум Нойера. Уже ближе. Теплее. Но не то. Снова сорок первый. Осень. Польша. Пражская фурия. Ярчайшая вспышка… нет не страсти. Любви. Первая после расставания с Лени. Одна ночь… но до сих пор как вчера. Хоть и семьдесят лет прошло.

Снова сорок первый. Ноябрь. Новый провал. И тоже хорошо, что провал. Возвращение…

Стоп. Он похолодел. Ну конечно…

25 ноября. Деревня Старая. Странный дом на отшибе, обнесённый глухим высоким забором. Нехорошее место. Зловещая тайна.

Тем утром он был зол. Страшно зол. До невозможности зол. Ибо снежный буран задержал их «Юнкерс-88». И они не успели. Не успели изменить ход войны. Нет, как секретный сотрудник МИ-6, он был очень даже благодарен Всевышнему, что не успели. Иначе… они жили бы сейчас совсем в другой стране. И в другом мире. И не факт, совсем не факт, что в лучше нынешнего. А то и гораздо хуже. Если вообще не в Аду…

Но как майор вермахта, начальник зондеркоманды абвера KS… он был просто бесконечно зол. Фанатичный, до мозга костей, патологический перфекционист, он очень тяжело переживал неудачи и провалы. А тут такой облом…

Обычно он прекрасно умел держать себя в руках. Даже в сложнейших ситуациях и под сильнейшим давлением. Иначе просто не выжил бы. И не было бы у него ни феерических успехов, ни славы лучшего оперативника Европы (а то и мира), ни майорских погон (которые лично Гейдрих был готов в любой момент обменять на петлицы штандартенфюрера); ни Рыцарского креста с дубовыми листьями, ни прочих бесчисленных наград. Но здесь… он просто сорвался. Впрочем, может и хорошо, что сорвался. Неисповедимы пути Господни…

Они шли пешком через деревню. Шесть человек. Зондеркоманда KS. Его зондеркоманда Карл Шольц. По правилам вермахта (и СС) спецгруппам давали имена их руководителей. Шли к заснеженному полю, на котором их ждал транспортный Юнкерс. Трудяга Ю-88. На машине нужно было ехать в объезд, но фронт рядом. Мины, разведгруппы НКВД… Пешком надёжнее. И безопаснее.

Странный дом немедленно привлёк внимание Шольца. Вообще-то надо было торопиться – в Берлине ждать не умели и не любили… но глухой забор притягивал. Щольцу не раз и не два приходилось разгадывать тайны… и он уже подсел. Подсел на притяжение тайны. Неведомого. Неизвестного. А что у тайны этой был явственный зловещий привкус… так это ещё лучше. Ни Шольц, ни его люди не боялись ничего посюстороннего. Людей из спецназа «Бранденбург-800» не пугало и десятикратное численное превосходство противника. Не то, что какой-то там домишко…

Что же касается потустороннего… то Шольц ещё год назад был рукоположен в католические священники. Лично папским нунцием в Берлине. А если Бог на нашей стороне… то какая разница, кто на противоположной. Или даже что.

Но смелость смелостью, а лезть в неизвестность без предварительной разведки не есть гут. Особенно для майора абвера. Военной разведки.

Шольц окинул взглядом деревенские дома. В ближайшем вроде слышались какие-то проявления человеческой активности. Подошёл к двери. Постучал.

Дверь открыл белый как лунь старик. Но крепкий. Очень даже крепкий. Такой ещё сто лет проживёт. Если, конечно, деревню с землёй артиллерия не сровняет. Вермахта или РККА.

«Доброе утро, отец». Русский Шольца был безупречен. Как и его манеры.

«И Вам доброго утра, господин офицер».

К оккупантам жители деревни относились вполне дружелюбно. И было за что. Колхоз закрыли, землю роздали. Церковь открыли опять же. Предпринимательство разрешили. Налоги обещали разумные…

«Скажите… как Вас по батюшке?»

«Никита Егорович» - гордо ответил старик.

«Я майор Шольц. Скажите, Никита Егорович, кто в том доме обитает?» - Шольц указал на странный дом.

«Барин» - совершенно неожиданно ответил старик. «Черный барин»

Такой ответ майор вермахта менее всего ожидал услышать. Барин, да ещё черный, в советской деревне? Это чудеса похлеще хождения по водам…

Старик между тем продолжал:
«Он не из нашей деревни вообще будет. Сам по себе живёт. С большевиками дела ведёт какие-то. Вот они его и не трогают»

Это было уже ближе к здравому смыслу. Повальный контроль сверху донизу был иллюзией даже при Сталине. Поэтому где-то кое где порой возникали весьма причудливые структуры и ситуации. Вплоть до фантомных воинских частей. Военно-строительных частей.

«А мы тронем» - подумал Шольц. «И ещё как тронем» Осталось задать последний вопрос.

«Он там один живёт?»

«С крепостными»

«С кем?» - удивлению Шольца не было предела

«С крепостными девками своими»

«И много у него девок?»

«Две вроде. Или три…»

«Бред какой-то» - думал Шольц, направляясь к дому во главе зондеркоманды. «Восемьдесят лет как крепостное право отменили; война, оккупация, диверсанты НКВД, наконец… А тут барин. И его крепостные, видите ли. Ну ладно, зато интересно. Не каждый день с таким столкнёшься…»

Высота забора была метра два. Солидный такой забор. Бревенчатый. Каждое бревно – огромный острый кол. Ничего, ещё и не такое перемахивали. Тем более, что ворота были самые обычные. Ни кольев наверху, ни, тем более, колючей проволоки.

Унтер Дитмар Хален ловко подпрыгнул, ухватился за верхнюю кромку ворот, подтянулся и одним движением перемахнул через ворота. Секунд через тридцать послышался скрип засова. Затем ворота распахнулись.

Картина, представшая глазам Шольца и его бойцов, шокировала даже видавших виды диверсантов. Ровно посередине двора стоял колодец. Рядом с ним – перекладина из трёх брёвен в форме буквы «П». Хорошо хоть не крест..

К перекладине была привязана обнажённая девушка. В точности как описал фон Регенбах. Миниатюрная пепельная блондинка, чуть полная. Короткая стрижка (что странно для подмосковной деревни). Руки девушки были привязаны к перекладине; ноги разведены в стороны и привязаны к вертикальным брёвнам.

Шольц среагировал мгновенно. Как в июле, когда его зондеркоманда одним залпом уложила литовских националистов, спасая евреев деревни Ратниче… Только теперь команда была другая.

«Vorwärts!»

Лейтенант Гюнтер Ламм сорвался с места, на ходу срывая с себя шинель. За ним последовал унтер Фриц Коссовски. Пока Ламм перерезал кожаные петли и вожжи, унтер обнял девушку и крепок прижал к себе. И чтобы не упала, и чтобы согреть.

Освобождённую девушку (она была уже в полузабытье) уложили на шинель Ламма. Влили в горло ударную порцию коньяка (Хеннеси ХО – ничего другого Шольц не признавал). Потом долго растирали водкой.

Скрипнула входная дверь дома. На крыльце материализовался барин. Высокий, тучный… прямо как из фильма о временах крепостного права.

Шольц и сам не понял, как очутился прямо перед барином.

«Твоя работа?» - еле сдерживая гнев, осведомился абверовец

«Моя» - растерянно промямлил барин. «А что?»

Это он добавил зря. Совсем зря. Потому что в следующее мгновение кованый сапог майора Шольца на мелкие кусочки раздробил ему коленную чашечку. Барин рухнул как подкошенный
«ААааа… ОО… АА…» = казалось, на его крики сбежится вся деревня. И пяток окрестных сел впридачу.

Первым желанием, возникшим у Шольца, было отплатить барину той же монетой. Причем десятикратно. Зайти в дом, найти гвозди и кувалду. Раздеть мучителя догола и прибить гвоздями к воротам. Затем окатить холодной водой и оставить умирать. Без охраны. Вряд ли кто из односельчан кинулся бы его спасать. Да и его бойцы вряд ли стали бы протестовать.

Потом, несколько остыв, он решил было его повесить. На деревенской площади. Публично. Под – он в этом не сомневался – полнейший одобрямс односельчан. Но, во-первых, майор Шольц испытывал глубочайшее отвращение к публичным казням (да и саму смертную казнь особо не жаловал), а во-вторых, на это элементарно не было времени. Берлин ждать не умел и не любил.

Поэтому он просто вынул из кобуры свой Browning Hi-Power. Передёрнул затвор, досылая патрон в патронник.

Услышав звук, барин мгновенно перестал орать. Охватил ноги майора, заплакал…

«Господин офицер… пожалуйста… не надо… я всё что скажете сделаю…»

«Раньше надо было думать» - мстительно подумал Шольц. «Ну почему все эти подонки так уверены в своей безнаказанности…». И выстрелил барину в голову.

Девушка постепенно приходила в себя. Фельдфебель Мартин Бек обнаружил натопленную баню. Девушку перенесли туда – отогреваться. Ламм и обер-лейтенант Адлер отправились допрашивать вторую девушку, пугливо созерцавшую происходящее из окошка бани.

Шольц остался на крыльце. Ощущение было… странное. Ощущение присутствия. Какой-то внешней, нечеловеческой и бесконечно злой силы, висевшей над перекладиной. И вообще над двором.

Он подозвал к себе Бека.

«Сбегай в храм. Найди священника. Пусть похоронит этого… как полагается. И место освятит. Святой водой… ну, ты понял».

Сначала он хоте просто сжечь дом. И баню. И даже забор. Нот потом передумал. Ещё пригодится коллегам. Пехотинцам там или танкистам.

«Jawohl, Herr Major» - козырнул фельдфебель. И отправился выполнять приказание. Шольц же пытался понять, что же тут всё-таки происходило.

Подробности сообщила насмерть перепуганная Василиса. Вторая девушка, то есть. Барин содержал… этакий деревенский публичный дом. Сдавал девушек в аренду партийным, колхозным и советским руководителям. Вот они его и не трогали. И позволяли развлекаться со своими личными крепостными. Василисой и Татьяной. А местная милиция следила, чтобы девушки не разбежались и не разболтали.

Из руководителей и милиции кто удрал, кого расстреляли оккупанты… а крепостные остались. Причем им так вывернули мозги, что убегать они и не думали. Наоборот, только и думали о том, как бы угодить извращённым желаниям барина. А желания были те ещё. Девушек он держал привязанными на морозе часами, купал в ледяной проруби, порол плетьми по всему телу на ледяной скамье… Постоянно насиловал… В общем, получил по заслугам.

И вдруг Шольца осенило. Конечно же… Это было жертвоприношение. Добровольное жертвоприношение своей боли, страданий и служения. Как у ацтеков. Причём даже не барину, а той бесконечно злой силе, которая за ним стояла. И которой барин – пусть и неосознанно – верно служил.

Он сунул руку в карман шинели. Нашел молитвенные четки Святого Розария. И начал читать молитвы. По-латыни, как учили ещё родители.

Отче наш, сущий на небесах!
Да святится имя Твоё!
Да придёт царствие Твоё!
Да будет воля Твоя
И на земле, как на небе!
Хлеб наш насущный дай нам на сей день,
и прости нам прегрешения наши,
Как и мы прощаем тех, кто согрешил против нас.
И не подвергни нас испытанию,
Но избавь нас ото всякого Зла.
 

Потом другую молитву:

Радуйся, Мария, благодати полная!
Господь с Тобою;
благословенна Ты между женами,
и благословен плод чрева Твоего Иисус.
Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных,
ныне и в час смерти нашей. Аминь

И так весь Розарий. Полегчало.

Потом он ещё несколько раз ощущал эту злую силу. Только в невообразимо более чудовищных масштабах. Сначала в апреле сорок третьего. Когда стоял перед раскопанными рвами в Катыни. Потом в августе того же года. В Освенциме. Майданеке. Треблинке. Собиборе. Потом в сорок пятом. В Дрездене. Хиросиме. Нагасаки. Потом уже в восьмидесятом, на полях смерти в Камбодже. Потом в девяносто четвёртом. В Руанде. И многие десятки раз до, между и после.

У этой злой силы было имя. Аластор. Демон второго порядка. Из дьявольского генералитета. Великий палач преисподней. Именно ему – пусть и неосознанно – приносились все эти жертвы.

Теперь суть ситуации была кристально ясна. Имеет место быть некая избранная девушка. Которая должна принести себя в жертву. В конечном итоге – Аластору, конечно. А опосредованно – скорее всего некоторому пока неизвестному лицу. UNSUB, то есть. Тому самому загадочному второму персонажу откровений фон Регенбаха.

Это жертвоприношение должно стать настолько драматическим, что откроет Дверь. Дверь для Аластора. Духа мщения и наказания. Великому палачу преисподней.

Задача группы тоже была предельно ясна. Не допустить жертвоприношения. Чтобы не открылась Дверь. Предотвратить пришествие Аластора. Любыми средствами – законными и незаконными; моральными и аморальными. Но для этого нужно было сначала их найти. И девушку, и UNSUBа.

Вопрос… даже не на миллион долларов. В этом деле ставка неизмеримо выше. Ладно, попробуем мыслить рационально. И, вместе с тем, креативно. Мы говорим добровольное жертвоприношение, а подразумеваем…

Его словно током ударило. Bingo!

Ну конечно. Подразумеваем БДСМ. Поэтому искать – как минимум её – нужно в тематической тусовке. Российской тематической тусовке. А для этого…

Он вынул из внутреннего кармана кардинальского облачения изящный смартфон. Сделанный по спецзаказу умельцами из АНБ. Выбрал из меню имя.

Кит Александер. Полный генерал. Директор Агентства Национальной Безопасности США.

«Это я, Кит. У меня срочный запрос. Высшая степень срочности и секретности». SCI. «Искать во всём русскоязычном онлайне. В первую очередь, в определённом сегменте»

Кардинал продиктовал условия поиска и характеристики сегмента. Генерал пообещал заняться этим немедленно.

«Ещё бы!» - подумал кардинал. «Конечно, немедленно. Иначе завтра же в отставку вывлетишь. С волчьим билетом».

Теперь оставалось только ждать.

IV. Блог Нелли Авериной. Пост II.

23 апреля 2012 года
Москва, Россия

Наверное, мне следовало бы начать с самого начала. С момента появления у меня тематических фантазий. Но это мой блог, поэтому я начну с того… в общем, с чего хочу, с того и начну. С моего манифеста. Манифеста Моего Служения. Моей Миссии. Моего Предназначения.

То есть, с декларации моих желаний. Точнее, даже не желаний… в общем, читайте дальше. Постепенно поймете. Итак. Я хочу… не, наверное не так. Мне нужны, просто абсолютно необходимы регулярные и очень жёсткие сессии. Нет, снова не так. Не жесткие. Жестокие. Мне нужно, чтобы со мной обращались жестко, жестоко и абсолютно безжалостно. Не обращая внимания на мои стоны, крики, сопротивление, протесты, возмущения… Не говоря уже о моих желаниях. Чтобы меня даже не использовали. А употребляли.

Без грязи и хамства, с определённым даже уважением, но совершенно безжалостно. Как палач – квалифицированный и профессиональный средневековый палач (а не костолом НКВД или гестапо) обходится с пытаемой. Нет, не пытаемой – выпытывать у меня нечего. Истязаемой. Правда, в гестапо костоломы не водились – там как-то без них обходились – но это уже такое клише, что просто нельзя не упомянуть.

Я хочу… нет, снова не так. Я вижу смысл моей жизни в том, чтобы меня регулярно истязали. На каждой сессии. Доводили до потери сознания, откачивали – и снова истязали. И так раз за разом, пока я буду уже не в состоянии ничего воспринимать. Перерыв между сессиями, минимально необходимый, чтобы восстановиться – и снова истязания. И так до бесконечности – пока я буду дышать.

Это не просто желание, нет. Это абсолютная, непоколебимая уверенность в единственно правильном жизненном пути для меня. Я хочу, мне надо, безусловно необходимо жить только так, а не иначе. Именно так – и только так – я могу выполнить свою миссию. Своё предназначение.

Я хочу, чтобы меня пороли. Сильно, долго и очень жёстко. Самыми жесткими дивайсами, которые есть. Обязательно кнутом стоя. И бамбуковыми палками. По ягодицам, спине, бёдрам. Немного более мягкими дивайсами – по соскам, грудям, половым органам. Я хочу, чтобы меня пороли не просто больно, а очень больно. И чтобы пороли так, чтобы боль не утихала. Чтобы меняли ритм, дивайсы, силу удара… да что угодно. Лишь бы не стихала боль.

Я хочу, чтобы меня ставили на гречку. Горох. Рис. Чечевицу. Голую, утыканную прищепками. Со связанными за спиной руками. И держали… пока я не упаду от болевого шока. Чтобы вводили мне иглы под ногти. Чтобы ставили на колени на битое стекло.

И не только на колени. Мне нужно истязание на битом стекле. Я хочу, чтобы садист разбил бутылку, уложил меня на битое стекло на спину и начал щекотать ногой. Это очень мучительное истязание.

Я уже сделала себе «испанскую деву». А также трусики и лифчик. Это почти «железная дева», только орудие истязания, а не мучительной казни. Это несложный дивайс, но очень и очень мучительный. Я взяла самое узкое свое платье - в обтяжку - и ушила изнутри канцелярскими кнопками с промежутком между рядами сантиметра в три.

Я хочу, чтобы садист заставил меня надеть это платье на голое тело и потом заставлял в нём двигаться. Или поставил на колени на гречку. Чтобы мне было действительно мучительно больно. А потом усадил на деревянную кобылу. В смирительном ошейнике шипами внутрь. Потом вывернул платье наизнанку и поставил – или посадил – на этот коврик. И держал там пока я не буду даже не стонать и не кричать. А выть от боли.

Я хочу быть абсолютно покорной своему мучителю. И даже активно помогать ему мучить меня. Чтобы мои мучения и истязания были нашим со-творчеством. Да, и, конечно, пощечины. До, во время и после сессии. Таскание за волосы. Унижения.

Несмотря на свой молодой возраст (вроде бы гормоны должны играть по полной программе), я не очень уж интересуюсь сексом. Но для меня очень важно быть сексуальной игрушкой у садиста. Чтобы удовлетворить его и доставить ему удовольствие. Я хочу очень грубого, жесткого, жестокого и болезненного секса. Нет, даже не секса. Траха. Во влагалище, в рот и в анус. Даже больше. Я хочу, чтобы он меня насиловал. Именно насиловал. Жестоко и безжалостно.

Я хочу найти того, кто мне поможет реализовать это желание. Жесткого, жестокого, безжалостного садиста. Чернейшего из черных. Который – что очень важно – будет истязать меня не только и столько потому, что ему это нравится. Сколько потому, что он тоже – как и я – потому, что это нужно. Необходимо нам обоим. Чтобы это для него – как и для меня – было служением.

-------------------------------

«Похоже, у нас что-то есть». Специалист по управлению знаниями группы «Омега» Антон Бадштубер (кардинал Эш питал слабость к сотрудникам-немцам) оторвался от гигантского экрана компьютерного монитора. «Давай-ка я вычислю эту юную особу».

Через пятнадцать минут он знал о Нелли всё. Настоящую фамилию, имя и отчество; адреса прописки и фактического проживания; номера домашнего и всех сотовых телефонов; адреса всех аккаунтов электронной почты и пароли к ним; адреса и пароли к страницам в Фейсбук, вКонакте, LinkedIn и так далее. Ещё через полчаса – все то же самое о её маме (с адвокатессой пришлось повозиться).

Еще через пять минут вся личная информация по обеим появилась на мониторе кардинала. А ещё через десять минут она же – с коротким сопроводительным письмом – появилась уже на другом мониторе.

Начальника Восьмого управления ФСБ Российской Федерации, генерал-лейтенанта Павла Александровича Флерова.

-------------------------------

«Жаль» - подумал Охотник. «Очень, очень жаль. Понесло девочку. Безудержно понесло»

Охотник был неплохим психологом и в Теме разбирался получше иных тематиков с многолетним стажем. Ибо учили его в «конторе» не только навыкам ликвидации, но и максимально эффективным методам сбора и анализа информации.

Поэтому он прекрасно понимал, что после появления такого подробного, убеждённого и эмоционально насыщенного письма – манифеста появление верхнего – жреца Аластора (пусть и неосознанного) – в жизни Нелли было вопросом дней. Если не часов. Следовательно… на этот раз нужно будет придумать что-нибудь оригинальное. Иначе…

Его шестое чувство подсказывало ему, что Группа Омега уже занялась этим делом. А с их техническими возможностями найти связь между ликвидациями очень и очень легко. Что, в свою очередь, вызовет у них подозрения… которые ему совершенно не нужны.

Он знал, что группа Омега знает о его существовании. Ещё бы – он ведь их ключевому оперативнику жизнь спас. Ныне главе их московского отделения. Как ни странно, он относился к этому спокойно. Они с «омеговцами» очень даже неплохо делали одно дело, поэтому гоняться им за ним не было никакой необходимости.

Кстати, о группе Омега. Они, конечно, большие и неповоротливые (по сравнению с ним, разумеется), но если успеют вычислить «жреца» и убедить его «выйти из игры» - причём навсегда… то Охотнику будет только лучше.

Меньше трупов придётся отмаливать.

-------------------------

Человек в черном выключил iPad. Его технические возможности не шли ни в какое сравнение даже с возможностями Охотника. Не говоря уже о группе Омега. О существовании и возможностях обоих он был осведомлён прекрасно, поэтому не строил никаких иллюзий о своих перспективах в случае попадания на радар хоть одной, хоть другого. Чтобы элементарно выжить, ему необходимо было оставаться незаметным.

Что в его ситуации было невозможно совершенно. Ибо впервые за долгие годы у него появилась реальная возможность открыть Дверь. Выполнив и завет Епископа, и своё предназначение. Свою великую Миссию.
Возможность, которую он решительно не собирался упускать. Даже если успех будет стоить ему жизни.

Глава V. Детективы

23 апреля 2012 года
Москва, Россия

В отличие от своего фактического босса кардинала Эша, начальник Восьмого управления ФСБ Российской Федерации, генерал-лейтенант госбезопасности Павел Александрович Флеров всегда, везде и при любых обстоятельствах пребывал в одном и том же эмоциональном состоянии. В снисходительно-ироническом. Вот уже лет так двадцать.

Ещё с теперь уже бесконечно далеких времён, когда они с Раулем Брентоном вместе пахали в отделе по раскрытию ограблений и убийств (Robbery Homicide) управления полиции города Ангелов. Лос-Анжелеса, то есть. Иначе он просто элементарно свихнулся бы. Такая вот у него была работа. Как он любил говорить, «к работе – как и вообще к жизни – нужно относиться серьёзно, но не слишком серьёзно».

Его нынешняя работа такому отношению способствовала в ещё большей степени, чем LAPD. На порядок большей степени. Ибо ныне он не убийц ловил (и даже не серийных маньяков), а сражался со зловредными иномирными сущностями и их земными пособниками. Поэтому и называл в шутку своё управление Отделом секретных материалов. Что полностью соответствовала действительности, ибо вся без исключения документация 8-го управления проходила под наивысшими грифами секретности. Special Compartmentalized Information (SCI) в США и «Особая папка» в России.

Если документация вообще существовала на бумаге. Ибо ни на одной организационной структуре ФСБ – даже высшей степени секретности – 8-го управления не было и в помине. Официально «восьмерка» просто не существовала. Об этом подразделении в ФСБ знал только один человек – директор ФСБ, генерал армии Александр Васильевич Бортников. За пределами ФСБ о «восьмерке» знали только первые лица силовых ведомств (и то не всех). Министерства обороны, МЧС, министерства внутренних дел… и патриарх Московский и Всея Руси Кирилл. Такова была была специфика «восьмерки». Ну, и национальный фю… то есть, извините, лидер. Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин.

Но это были ещё цветочки. Дальше было только веселее. Во-первых, Павел Флеров был одним из очень и очень немногих (по пальцам можно было пересчитать) сотрудником ФСБ, имевших двойное гражданство. И единственным генералом. Собственно, гражданство у него было даже тройное – России, США и Ватикана (именно в таком порядке он получил соответствующие паспорта). Впрочем, у всех сотрудников «восьмерки» было столько паспортов самых разных стран на самые разные фамилии… что они уже давно всерьёз не воспринимали такую мелочь, как гражданство.

Во-вторых, «восьмерка» в России не подчинялась никому. Вот так – совсем никому. Она должна была лишь ставить в известность директора ФСБ о своих… кейсах, как они внутри называли открытые дела. И то чисто теоретически. При этом официально Флеров занимал должность помощника директора ФСБ по особым поручениям и его распоряжения должны были выполняться немедленно, безоговорочно и вне всякой очереди. То же самое относилось и к сотрудникам других силовых ведомств (в соответствии с приказами их руководства). Реально же «восьмерка» подчинялась только и исключительно Святому Престолу. Группе «Омега», то есть.

Эта совершенна уникальная – и в высшей степени некомфортная для руководства России – ситуация возникла десять лет назад, когда Павел Флеров (тогда ещё сотрудник Группы по предотвращению катастроф Совета Национальной Безопасности США) и его коллеги из Группы «Омега» сорвали «операцию Созвездие», из-за которой торчали отвратительные и уже порядком надоевшие Святому Престолу уши Вестников Второго Пришествия Господня.

Эта операция предполагала одновременную детонацию шести ядерных бомб. В Москве, Лондоне, Вашингтоне, Риме, Мекке и Иерусалиме. Которая – по замыслам Вестников – должна была вызвать глобальный кризис и открыть дверь Аластору. Бомбы были изначально… как бы так помягче сказать… экспроприированы в ЮАР еще в 1989 году, когда правительство президента Фредерика де Клерка приняло решение о закрытии ядерной программы страны и ликвидации всех ядерных боеголовок.

По обнародованным в 1993 году официальным данным, к тому времени ЮАР успело собрать пять ядерных зарядов; шестой был в стадии сборки. Все они были уничтожены, что комиссия МАГАТЭ подтвердила в 1994 году.

Но это официально. На самом же деле зарядов было не шесть, а двенадцать. Шесть обычных бомб для бомбардировщика Канберра… и шесть боеголовок для межконтинентальной баллистической ракеты RSA-4. Бомбы были действительно разобраны и ликвидированы, а ядерные боеголовки… просто исчезли. Всплыв через полтора десятилетия в руках Вестников.

История с «Созвездием» настолько напугала ВВП и его камарилью (тем более, что Флеров и его люди остановили таймер детонатора за двадцать две минуты до взрыва), что были готовы пойти на любые условия, дабы ничего подобного не повторилось. Так на свет Божий и появилась «восьмерка». Расположенная подальше от даже ФСБ-шных глаз в неприметном особняке в самом центре Москвы, на пешеходном расстоянии и от ФСБ, и от штаб-квартир других силовых ведомств.

После «Созвездия» 8-е управление приняло самое активное участие в ликвидации еще нескольких кризисов сравнимого масштаба. О которых, понятное дело, средства массовой информации не упоминали. Поэтому Флеров в высшей степени скептически воспринял информацию о «деле блондинки» (как он сам для себя окрестил очередное задание Святого Престола). Где ядрены бомбы, а где блондинка… Несравнимые совершенно Вселенные.

Но Флеров человек военный; приказ есть приказ… в общем, делать нечего – придётся выполнять. Хотя, вероятнее всего, чушь это всё собачья и пустая трата времени и сил. Впрочем, ему не привыкать – из десяти «звоночков» о потенциальных кризисах минимум девять оказывались ложной тревогой. А то и 99 из ста. И только один действительно заслуживал внимания и усилий «восьмерки». Проблема в том, что априори совершенно невозможно было понять, какой именно…

Флеров тяжело вздохнул; достал из кармана элегантный смартфон (того же происхождения, что и у его шефа), включил микрофон. Набрал короткое сообщение:

«Всем привет. У нас тут новое задание сверху. Встречаемся через пять в центральной»

По американской привычке, он был краток. Не «через пять минут», а «через пять»; не в «центральной переговорной», а в «центральной». Время дорого. И отправил всем своим оперативникам с высшим приоритетом. На смартфоны, естественно. Пейджеры остались в каменном веке.

Когда он вошёл в центральную, его команда была уже в сборе. Та еще сборная солянка, надо отметить. Его ХО (заместитель, то есть) и по совместительству любимая жена. Майор ФСБ Ирина Николаевна Скворцова. Именно это имя было вписано в её служебное удостоверение. А также в общегражданский и заграничный паспорт гражданки РФ. Документы были самые что ни на есть настоящие… вот только имя насквозь фальшивое.

На самом же деле его жена была никакой не Ириной. И тем более, не Скворцовой. И даже не русской. Совсем. Паола Элеонора Виалли. Американка итальянского происхождения. Доктор медицины (по специальности психология и психиатрия), майор медицинской службы ВВС США. Познакомились они с ней… на одном из расследований, где ж ещё. Он тогда работал в спецотделе ФБР США. Что-то типа «восьмерки»; только по-американски.

За созвучие фамилии её за глаза называли Даной Скалли. Хотя и в ФБР она ни дня не работала, и внешне была на Джиллиан Андерсон непохожа никак. Та маленькая и рыжая; Паола же высокая, стройная и светловолосая. Типичная уроженка Северной Италии. Хотя ФБР взяло бы её на работу мгновенно. Ибо мисс Виалли одинаково уверенно чувствовала себя и на стрельбище, и на танцплощадке; и в кабинете начальства, и в гетто Лос-Анжелеса; и в Беверли Хиллз, и на афганском блокпосту. И вообще где угодно.

Во времена бурной молодости она танцевала стриптиз (не столько из-за денег, сколько ради удовольствия); при этом те, кому посчастливилось видеть её в купальнике, в один голос утверждали, что вернись она в Baby Dolls, соберёт чаевых больше, чем танцовщицы на двадцать лет моложе вместе взятые.

Роман Никитич Бережной. Его министр иностранных дел (ответственный за взаимодействие с спецслужбами других стран). Подполковник ФСБ. На самом деле, никакой не Роман, конечно. Рауль Николас Брентон. Его бессменный партнёр ещё со времён LAPD. Как начали патрулировать вместе двадцать лет назад… так вместе и идут по жизни.

Отец Тихон. Раз уж приходится воевать с демонами, без священника не обойтись. А поскольку Россия страна православная, то без православного священника никак. В прошлом – старлей спецназа ГРУ; воевал в Чечне и Бог знает где ещё. Ушел из армии; пришёл к Богу. Диссидент, реформатор, большой поклонник покойного отца Александра Меня. Единственный в группе без «корочки» ФСБ.

За поддержку кого-то там и открытое письмо тогда ещё Алексию Второму отца Тихона (в миру, как ни странно, Сергея Константиновича Владыкина) едва не лишили сана. Флеров вмешался… и теперь «патриарх табачный и водочный» был вынужден не только периодически терпеть диссидента в своём кабинете, но и выдать ему фирман, который обязывал всех без исключения священников и работников РПЦ МП беспрекословно выполнять любые распоряжения отца Тихона. Кирилл сначала было возмутился от такой наглости… но звонок из администрации Президента его быстро привёл в чувство.

Руслан Лахиялов. В высшей степени колоритная личность (как, впрочем, и другие сотрудники «восьмерки»). Воевал в Чечне на стороне федералов, трижды ранен (однажды едва с того света выкарабкался). Боевики за его голову просто умопомрачительные деньги давали, ибо истреблял он их чисто спецназовскими методами эффективнее любых ковровых бомбардировок. Герой России, надо отметить.

Вышел в отставку в звании армейского майора (ныне подполковник ФСБ); закончил египетский исламский университет Аль-Азхар. Быстро стал одним из видных специалистов по исламскому мистицизму. Засветился достаточно для того, чтобы его приметили в «восьмерке». И сделали предложение, от которого не отказываются.

Рабби Анатолий Зильберман. По совместительству – майор ФСБ. В прошлом – десантник, потом питерский опер (бывает же). Эмигрировал в Израиль, закончил Еврейский университет в Иерусалиме, рукоположен в раввины. Крупный специалист по Каббале и вообще еврейскому мистицизму. Его Флерову порекомендовал – и фактически передал – генерал майор Меир Даган – тогдашний руководитель Моссад. В качестве одной из благодарностей за срыв «Созвездия».

Еще один опер. Московский. Опер по жизни и с колыбели. Василий Петрович Ухов. Подполковник полиции (теперь - ФСБ). Как это там в песне из «Бременских музыкантов – 2»? Найду я даже прыщик на теле у слона? Вася Ухов ещё и не то найдёт. Быстро, спокойно и элегантно.

Ну, и, конечно, хакер. Сергей Федорович Малышев. Капитан ФСБ. Хакер par excellence. От Бога хакер. Из тех, что резюме разместит не то что на главной странице сайта Микрософта. Бери выше. ФБР, ЦРУ, а то и АНБ. Но это так, шутки. На самом же деле его вычислили в АНБ; заманили в США… и сделали предложение. Либо двадцатка в федеральной тюрьме… либо работа на «восьмерку». По системе пожизненного найма. Выбор был очевиден.

Флеров вздохнул, помассировал любимое правое ухо и с видимым неудовольствием приступил к презентации.

«В общем так, коллеги. Наши славные руководители в Ватикане осчастливили нас очередным кейсом. Есть у них информация, что намечается некое жертвоприношение. Добровольное, надо отметить…»

«В ацтеков кто-то поиграть решил?» - осведомился, как обычно, острый на язык, Лахиялов.

«Если бы…»

Павел продолжил.

«В общем, есть некая девочка. Анелия Николаевна Аверина, 20 лет от роду…»

На планшетах присутствующих моментально появилась подробнейшая и прекрасно структурированная информация об объекте…

«…которая разразилась презанятнейшим манифестом… Впрочем, читайте сами»

«М-да…» - протянул отец Тихон. «Чудны дела твои, Господи…»

«В Ватикане полагают…» невозмутимо продолжил Павел, «что эта особа – в сети выступающая под ником Нелли – собирается принести себя в жертву неустановленному лицу и, таким образом, открыть Дверь Антэросу…»

Присутствующие молчали, переваривая полученную информацию.

«Лично я» - Пввел сделал многозначительную паузу – «решительно не могу понять, как жертвоприношение одной двадцатилетней фифы откроет Дверь. Бомбы – понятно, но девица… У меня в голове это просто никак не укладывается. Совсем»

«Неисповедимы пути Господни» - буркнул Вася Ухов. «Демонические, впрочем, тоже»

«У тебя есть конкретные идеи?» - прервал его Павел. Категорически не одобрявший разговоров на отвлечённые темы.

«Идей нет» - честно признался опер. «Вопрос есть»

«Я тебя очень внимательно слушаю»

Опер Ухов вздохнул. Почесал нос. Он вообще был нетороплив. Но до чертиков эффективен.

«Я тут почитал тут её первый пост…» - как обычно, неторопливо начал Василий «и вот что привлекло моё внимание»

«Продолжай». Опытная ищейка явно что-то почуяла

«Интересное совпадение получается…» Ухов уже полностью «погрузился» в дело. «Даже два»

Это было уже совсем интересно.

«Вот смотрите. Девочка во втором посте пишет о желании… ну да, принести свои боль, страдание и служение на некий алтарь. Предположим, что Аластора. Хотя она этого и не осознаёт»

Павел одобрительно кивнул. Остальные напряженно слушали.

«Она находит себе верхнего, который начинает её дрессировать. Явно выводя её на дорожку к жертвоприношению»

Павел снова кивнул.

«Мы тут все работали над делом Свитчера…»

У Павла мороз пробежал по коже. Жутковатое было дело.

«… и в БДСМ… Теме этой разобрались… вынуждены были разобраться досконально. Понятно, что при такой девочке и опытном верхнем полное подчинение и жертвоприношение – вопрос… ну месяца максимум»

Павел начал понимать, куда клонит опытный опер. И этот «уклон» ему не нравился. Категорически не нравился.

«И вдруг вот что получается. Сначала в Москве нападают на её матушку. Известную адвокатессу. Причем, прямо скажем, не мисс Вселенную. Избивают, грабят и, что очень важно, ломают ногу. И пытаются изнасиловать. Безуспешно. Вы много знаете случаев, когда уличный грабитель – да хоть и насильник – так быстро и эффективно ногу жертве ломал? Его, понятное дело, не нашли. Вообще никаких следов не оставил. Таких случаев много знаете?»

Ответом была тишина.

«Вот и я не знаю. А знаю я то, что сломанная нога – гарантированный способ извлечь сию Анелию из Лондона в Москву. На неопределённое время»

Он сделал многозначительную паузу.

«А через неделю этот самый её верхний по её словам получает две пули в спину. В благополучном Чизвике. Нет, я всё понимаю – наркота сейчас куда только не пролезла. Да и русская мафия – он же русский вроде – все ещё активна на Туманном Альбионе…»

«Но интуиция тебе подсказывает…» Павел сделал паузу. Он уже знал, какой вывод сделал опер Ухов. Но хотел, чтобы тот сам озвучил этот вывод.

«… что тут поработал Охотник…»

Таинственный Охотник… Их заклятый партнёр в борьбе с демоническими силами. Действовал быстро, четко и эффективно. Там, где «Омега» была слишком неповоротливой. Оставляя за собой трупы. Тех, кого он считал вольными или невольными пособниками Аластора. Надо отметить, пока не ошибался ни разу. Значит…

«.А, значит, наши славные руководители не так уж и неправы. И эта девочка действительно откроет Дверь. Может открыть, по крайней мере»

«Почему тогда просто её не убрать?» - недоумённо спросила Паола

«Потому, что это ничего не даст» - невозмутимо ответил отец Тихон. «Только хуже будет»

«Поясни» - удивлённо потребовал Павел

«Всё очень просто» - улыбнулся священник. «Человек состоит из семи тел…»

Взгляды отца Тихона на структуру человеческой души, мягко говоря, отличались от ортодоксального христианства.

«Убить можно только одно – физическое. А поскольку у девочки есть сильная – хоть и неосознанная – мистическая связь с Аластором – её тонкие тела не разрушатся и не уйдут в иной мир, а останутся в этом. А потом приклеятся к какой-нибудь другой девочке. Которую обнаружить будет на порядок сложнее»

«Такое случалось?»

«Случалось» - подтвердил священник. «Наиболее известный случай – дело Анастасии Романовой и Анны Андерсен. Настю большевики расстреляли, конечно – против ДНК не попрёшь – но что-то там щелкнуло в тонких мирах, и часть её души приклеилась к Анне Андерсен»

«Когда она пыталась покончить с собой?»

Отец Тихон кивнул «Да»

«Поэтому Охотник…»

«Не только её не тронет, но будет всячески оберегать» - спокойно ответил отец Тихон. «а убирать будет её верхних. Которые способны склонить её к жертвоприношению. И совершить само жертвоприношение»

Опер Ухов согласно кивнул.

«И что ты предлагаешь?» - обеспокоенно обратился Павел к Василию.

Опер пожал плечами.

«По этим данным» - он махнул рукой в сторону планшета «Анелия вернулась в Москву в начале прошлого октября. Сейчас апрель. Какова вероятность того, что она не нашла себе верхнего, подобного Виктору?»

«Нулевая» - вставил хакер Серёжа.

Опер одобрительно кивнул. «Я тоже так думаю»

«Ты предлагаешь нам…»

«Я предлагаю во-первых, добыть… забрать… как угодно… у коллег из лондонской полиции всю информацию по убийству этого Виктора. Мало ли – вдруг что интересное найдётся…»

«Ещё?»

«А ещё будет полезно получить данные по всем нераскрытым убийствам в Москве за период с октября по апрель включительно. В том числе, по неопознанным трупам. В первую очередь, с аналогичным или схожим почерком. Огнестрел… хотя Охотник вряд ли будет один и тот же способ применять. Осторожен слишком. Прошерстить все тематические сайты – на предмет неожиданно пропавших без вести верхних. Причем обоего пола – девочка тут на сайтах указывает, что она би и что ищет верхнего или верхнюю. Женщины ведь могут быть такими жестокими… что куда там мужикам…»

Все посмотрели на Паолу. Она пожала плечами и согласно кивнула. «Не буду спорить»

«И что это нам даст?» Павел решил сыграть адвоката дьявола.

Опер Ухов немного помолчал, потом задумчиво произнес.

«Это, конечно, чистая интуиция, но…»

«Твоя интуиция получше любой фактуры бывает» - прервал его Павел. «И все это знают. Так что не тяни – выкладывай. Что там у тебя на уме…»

«Я думаю, что Охотник ошибается…»

«О как! И в чём же он ошибается, позволь спросить?»

«Он считает, что Нелли будет приносить себя в жертву какому-то особо жестокому верхнему. Черному садисту… или садистке… или что-то в этом роде»

«А ты так не думаешь?»

«Нет, я так не думаю»

«Почему?»

«Потому, что это слишком просто. Демоны – особливо Аластор – так не работают. Они похитрее будут. И потом…»

«Что потом?»

«Ты говорил, что не понимаешь…»

«Что не понимаю?»

«Механизм открытия Двери»

«И?»

«Ну сам посуди, ну принесёт Нелли себя в жертву. Пусть даже – не дай Бог, конечно – умрет на пыточном станке. Как это поможет верхнему открыть Дверь? Чем он её открывать-то будет?»

Все молчали. Этот простой вопрос им в головы не пришёл.

«Твоя версия?»

«Я считаю, что сессии с верхними просто накачивают Нелли демоническими энергиями. И приближают её к часу Х. К жертвоприношению. Но само жертвоприношение…»

«… будет кому-то другому?»

Опер кивнул. «Наш таинственный UNSUB – не верхний. То есть, он имеет какое-то отношение к Теме, но он – скорее наблюдатель. Исследователь. Посторонний. Возможно, он и практикует, но нечасто. Может быть, он даже и не верхний…»

«А свитч?»

«Вполне вероятно»

«Тогда…»

«Тогда если он не гей – а он не гей и вряд ли би (иначе сессия с Нелли не даст эффекта, необходимого для открытия Двери), а Нелли би и чистая нижняя…»

«Мертвая женщина может нам дать ту ниточку, которая свяжет Нелли с UNSUB? Через общую верхнюю?»

«Что-то в этом роде. Поэтому искать надо в первую очередь убитую с октября по апрель верхнюю женщину би – которая пользует и мальчиков, и девочек. Она может вывести нас на UNSUBа»

«А сам UNSUB? Как его вычислить?»

«У него есть что-то, что способно открыть Дверь. Что именно – понятия не имею. Назовём это ключом к Двери. Но чтобы активировать этот ключ…»

«Нужно жертвоприношение Нелли?»

Опер кивнул.

«Негусто»

«Мы начинали с меньшего. И добивались успеха»

«Ну что ж» - подытожил Павел. «Как говорил камрад Ленин – цели определены, задачи поставлены. За работу, товарищи!»

VI. Меморандум Нойнера

Совершенно секретно. Только лично. Отпечатано в единственном экземпляре.

Начальнику Главного Управления Имперской Безопасности (РСХА)

И.о. рейхспротектора Богемии и Моравии

Обергруппенфюреру СС Рейнгарду Гейдриху

26 мая 1942 года

Обергруппенфюрер!

Обращаюсь к Вам напрямую, выполняя Ваше распоряжение от 28 сентября 1939 года. Позволяющее– минуя все промежуточные инстанции – обращаться непосредственно к Вам по вопросам особой срочности и важности, представляющим особо опасную угрозу для безопасности рейха.

Три месяца назад по распоряжению начальника подотдела IV B 1 (политические церковные деятели/католики) штурмбаннфюрера СС и регирунгсрата Эриха Рота я был направлен в Прагу для усиления борьбы с католическими подпольными группами Сопротивления.

Моей задачей было создание фиктивной подпольной католической организации (я родился и вырос в Судетах; при этом мой дядя был католическим священником, поэтому я считался наилучшей кандидатурой для этой работы) для выявления и постепенного вовлечения в мою сеть всех существующих подпольных католических групп в протекторате. Дабы затем покончить с ними одним ударом.

Сегодня днём я получил от надежного и проверенного осведомителя заслуживающую доверия информацию о том, что вечером в одном из особняков в Градчанах состоится собрание ранее неизвестного мне нелегального католического общества, называющего себя Вестниками Второго Пришествия Господня. Мне удалось пробраться в особняк и получить возможность услышать все, что говорилось на этом собрании. К сожалению, ввиду нехватки времени, мне не удалось взять с собой записывающее устройство, поэтому приходится воспроизводить содержание разговоров по памяти.

Именно это содержание и побудило меня осмелиться обратиться к Вам напрямую. На встрече обсуждался проект «Татцельвурм», целью которого было открытие некоей Двери в Иной Мир для пришествия Аластора – демона мщения, наказания и разрушения. Было заявлено, что первый этап проект завершился успешно. Согласно отчету о завершении первого этапа, руководству общества удалось каким-то способом – который на собрании не обсуждался – установить контакт с рейхсфюрером СС. Руководители общества продемонстрировали рейхсфюреру создание из глины, собранной на берегу реки Влтава, с помощью магических технологий искусственного человека – Голема.

По их словам, Голем просуществовал несколько часов, после чего спонтанно рассыпался в прах. За это время он причинил немалые разрушения в еврейском гетто в Праге, продемонстрировав, что магические технологии создания големов теперь находятся в руках арийской расы и будут служить интересам рейха и борьбе с его злейшими врагами.

С помощью столь убедительной демонстрации, руководству общества удалось получить от рейхсфюрера согласие на передачу обществу в бессрочное пользование замка Татцельвурм, находящегося в земле Северный Рейн — Вестфалия, неподалеку от Падеборна.

Руководители общества заверили рейхсфюрера, что в течение максимум года они с помощью доступных им магических технологий создадут мощнейший генератор страха, способный обращать войска противника в паническое бегство, по масштабам превосходящее даже беспорядочное отступление Красной Армии летом-осенью 1941 года. Что позволит достичь аналогичных успехов на всех фронтах и одержать полную победу над врагом на всех театрах военных действий.

Это ложь, обергруппенфюрер! На сегодняшнем собрании руководители общества четко сформулировали истинную цель второго этапа проекта. С помощью магических технологий и регулярных массовых человеческих жертвоприношений они намерены пробить стену, отделяющую наш мир от мира Иного и открыть проход для демона Аластора, которого они называют Великим палачом преисподней.

Что представляет несравнимо большую опасность для рейха и всей европейской цивилизации, чем все варварские орды большевиков и армии всех прогнивших буржуазных демократий. Ибо пришествие Аластора будет означать гибель всей европейской цивилизации.

Эти ужасные, разрушительные, предательские планы необходимо сорвать! Прошу Вас немедленно передать этот меморандум лично в руки рейхсфюреру и добиться отмены его решения о передаче замка «Татцельвурм» этим злейшим врагам рейха, арийской расы и европейской цивилизации. И немедленно арестовать этих отвратительных заговорщиков и предать их справедливому имперскому народному суду.

Хайль Гитлер!

Оберштурмфюрер СС Отто Нойнер

------------:-------------------------------------

Пакет с меморандумом Нойнера фельдъегерь СС доставил в его загородную пражскую резиденцию Юнгферн Брешан в 10 часов утра 27 мая, когда Гейдрих уже выехал из замка, направляясь в Пражский Град, в штаб-квартиру администрации протектората. В 10 часов 32 минуты на так называемом Кобылисском повороте в пражском районе Либень Гейдриха атаковали британские террористы чешского происхождения - Йозеф Габчик и Ян Кубиш. Гейдрих был тяжело ранен и, несмотря на все усилия лучших врачей рейха, скончался в госпитале Буловка четвёртого июня.

В наступившей суматохе меморандум Нойнера затерялся среди его личных вещей. Только в августе 1943 года его вдова Лина Гейдрих позволила просмотреть переданные ей после покушения личные вещи покойного мужа близкому другу семьи Гейдрихов. По настоятельной просьбе последнего.

Этого друга семьи Гейдрихов звали Карл Юрген Шольц. Обер-фюрер СС, личный помощник рейхсфюрера СС Гиммлера по особо важным поручениям, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями и мечами и бесчисленных прочих наград рейха.

И секретный агент Z1187 британской внешней разведки Ми-6.

----------------------------------------------

Высшая степень секретности. Отпечатано в единственном экземпляре. Только лично

Директору Ми-6 бригадному генералу сэру Стюарту Мензису

Приоритет: Особой срочности, вне всякой очереди

14 июля 1943 года

Исходное сообщение: z1187M0ISM3I3Р2НR. Повторено три раза.

Получено: 17:32

Источник: Z1187

Расшифровка:

Агент 1187 требует немедленной личной встречи со связным для передачи срочного сообщения особой важности. В силу специфики сообщения передача сообщения по другим каналам невозможна. Встреча должна состояться в Испании, в Мадриде, в базилике святого Михаила. Агент будет ожидать связного начиная с 17 июля ежедневно с 14 до 14:30 часов. Связником должен быть профессор Кристофер Рамсей. И только он.

----------------------------------------------

Высшая степень секретности. Отпечатано в двух экземплярах. Только лично

Директору Ми-6 бригадному генералу сэру Стюарту Мензису

Копия: Премьер-министру правительства Его Величества сэру Уинстону Черчиллю

Приоритет: Особой срочности, вне всякой очереди

19 июля 1943 года

Ваше превосходительство!

Высылаю Вам сделанную мной по памяти стенограмму важнейших фрагментов моего разговора с агентом Z1187, состоявшегося 18 июля. К стенограмме прилагается копия так называемого «Меморандума Нойнера»

С глубочайшим уважением,

Профессор Кристофер Рамсей, внешний сотрудник и консультант МИ-6

----------------------------------------------

Я: Здравствуйте, Z

Z: Здравствуйте, профессор

Я: Я Вас внимательно слушаю

Z: История с объектом «Татцельвурм» получила продолжение. Совершенно неожиданное продолжение.

Я: Это действительно неожиданно. А поподробнее можно?

Z: Нужно. 10 июля меня вызвали в рейхсканцелярию, где фюрер лично вручил мне мечи к Рыцарскому кресту…

Я: ????

Z: Вот и моя реакция была такой же. Тем более, что наградил меня фюрер по представлению Генриха Гиммлера…

Я: Чей самый любимый проект ты только что похоронил?

Z: Именно. Причем в самом прямом смысле похоронил.

Я: Тогда я вообще ничего не понимаю

Z: Я тоже ничего не понимал… пока ко мне не приехал Гиммлер…

Я: Домой? В Ванзее?

Z: В Ванзее, конечно. Куда ж ещё… Один, без охраны. В штатском. Надо отметить, костюм ему идёт… не очень.

Я: И?

Z: Он привёз мне свитки. И их расшифровку.

Я: Свитки?

Z: Молитвенные свитки Вестников Второго Пришествия.

Я: Это ещё кто?

Z: Эта та самая публика, большую часть которой я отправил к их хозяевам. В преисподнюю. Вместе с замком «Татцельвурм». Гиммлера, понятно, это сильно огорчило… поэтому он отдал приказ прошерстить самым тщательным образом все, что осталось от «Татцельвурма». Чтобы хоть что-то спасти. Так и нашлись свитки. Они были в каких-то специальных контейнерах, которые выдержали взрыв.

Я: И что было в свитках?

Z: Свитки были зашифрованы, причём довольно тщательно. Довольно элегантным шифром, чем-то напоминавшим манускрипт Войнича.

Я: Тот самый, который вот уже полтысячелетия никто не может расшифровать?

Z: Именно. К счастью, шифр… точнее, язык Вестников оказался попроще, а наши криптоаналитики – на высоте, поэтому уже в начале августа расш… не, наверное, всё-таки перевод был готов. Перевод на латынь, что интересно.

Я: Гиммлер владеет латынью?
Z: Свободно. Он ведь одну из лучших католических школ Германии закончил. В Ланлдшюте – пригороде Мюнхена. И с раннего детства серьёзно интересовался религией. Поверьте – в религии и мистике он разбирается не хуже не самых последних богословов Ватикана.

Я: Верю. И всё-таки – что в свитках?

Z: Истинные планы Вестников. Которые, мягко говоря, сильно отличались от того, что они пели Гиммлеру чтобы получить Татцельвурм. Честно говоря, я так и не понял, что взбесило «Рейхсханни» больше – то, что Вестники с помощью Аластора хотели уничтожить рейх – а вместе с ним и всю нашу цивилизацию – или что его банально обманули. Обвели вокруг пальца. Использовали. Употребили.

Я: Второе, наверное.

Z: Я тоже так думаю. Кроме того, из свитков стало ясно, что у Вестников есть некий «резервный полк» (взвод, точнее, если судить по численности) и резервный план по прорыву стены и организации пришествия Аластора. На случай гибели объекта Татцельвурм.

Я: И Гиммлер предложил тебе сорвать этот план? И окончательно уничтожить Вестников?

Z: Да. Довести дело до конца. Он мне так прямо и сказал.

Я: То есть… он знает… что ты…?

Z: Послушайте, профессор, ну не будьте Вы таким наивным… Вон уже сколько лет на Ми-6 работаете… пусть и консультантом по большей части. После гибели Гейдриха с июня сорок второго до конца января этого года Гиммлер лично возглавлял РСХА. В том числе, и внешнюю разведку СС. Поэтому он прекрасно знает, что в мире есть всего один человек, способный отправить в преисподнюю Татцельвурм. Ваш покорный слуга.

Я: Кстати, действительно впечатляющая операция. Шестьдесят тонн аммотола в трёх вагонах; хитроумная система детонаторов; дистанционное управление поездом, центральный радиовзыватель… Дублирование главным детонатором нажимного действия.

Z: Спасибо. Гиммлер… в общем, ценить услуги он умеет. Хоть осознанные, хоть неосознанные. Поэтому получив перевод свитков, он сразу побежал приказ фюрера готовить.

Я: О мечах?

Z: Ну да. Гитлер сейчас абсолютно доверяет «верному Хайни»; времени вникать в детали сейчас у него нет – да и желания тоже - поэтому подмахивает он всё, что рейхсфюрер кладет ему на стол, даже не читая. Меня он знает давно; первый крест – Железный – вручил мне ещё в тридцать третьем, так что вопросов не задавал.

Я: Ты, естественно, согласился на просьбу Гиммлера?

Z: Просьбу… предложение… да как угодно… Согласился, конечно. Ибо если Аластор придёт в этот мир… все злодеяния всех правителей всех времён и народов вместе взятых мелким хулиганством покажутся. Поэтому я готов работать с кем угодно – хоть с Гиммлером, хоть с Берией, хоть с Муссолини. Хоть с Тодзио. Хоть с Эйхманом. Лишь бы не позволить Вестникам… да кому угодно открыть Дверь для Аластора..,

Я: Враг моего врага – мой союзник?

Z: Не совсем так.

Я: А как?

Z: Всё гораздо серьёзнее. И страшнее.

Я: То есть?

Z: Есть наш мир и есть Преисподняя. Ад. Геенна огненная. Между ними – стена. Да, по эту сторону стены есть зло. Нацистское, большевистское… японцы в Китае вообще такие вещи творят, что аналитики Азиатского отдела абвера ведра под столами держат. Так их выворачивает. Особенно от фото. Англо-американцы с их «огненным штормом с небес», опять же. Я лично видел в Гамбурге бомбоубежища, заполненные пеплом женщин, стариков и детей. Заживо сожженных. Вашими, кстати, «героями»…

Я: Не самая славная страница журнала боевых действий королевских ВВС, я согласен.

Z: Вот именно. Но это зло… всё равно наше. Человеческое. Наших грехов – гордыни, алчности, гнева… страха того же. Пусть и разросшихся до невообразимых масштабов. То же, что может прийти оттуда, из-за стены, через Дверь – это Зло. С большой буквы. Инфернальное Зло.

Я: Продолжай. Я тебя очень внимательно слушаю.

Z: Я только что разговаривал с Эйхманом. Он, конечно, об «окончательном решении еврейского вопроса» говорит с очень большой неохотой, но приказ есть приказ. Тем более, Гиммлера. Он просто обязан предоставить мне всю информацию, которую я потребую. Поэтому я очень хорошо представляю себе, что происходит в Освенциме. И Майданеке. И Треблинке. И Собиборе. Хотя увидеть это вживую мне ещё предстоит.

Я: Ты поедешь туда?

Z: Обязательно.

Я: Зачем?

Z: Я уверен, что «запасной взвод» Вестников непременно там «засветился».

Я: Там-то что им делать?

Z: Чтобы открыть канал, с их технологиями им нужны человеческие жертвоприношения. Аластору. А ему милее всего именно еврейские жертвы.

Я: Почему?

Z: Потому, что Аластор – противобог. Ему милее всего смерть и страдания тех, кто ближе всего к Богу. А, как ни крути, и Ветхий, и Новый Заветы даны людям через евреев. И Сын Божий Иисус по матери еврей. И все его ученики – евреи. И Святой Павел – фактический основатель христианской церкви. Поэтому можно быть либо христианином, либо антисемитом. Но не тем и другим одновременно. Или – или. Но не это сейчас важно.

Я: А что важно?

Z: А важно… я был на Бутовском полигоне в самый разгар Большого террора. И о художествах эйнзацгрупп знаю не понаслышке. Так вот – самый гнусный оператор газвагена Рауфа или душегубки Исая Берга; самый отвратительный бутовский палач или член расстрельной эйнзацкоманды стократно лучше, выше и чище того, что придёт из-за стены. Если мы это не предотвратим. Потому, что даже в них есть что-то человеческое. Что-то от Бога. А у демонов нет ничего. Ни от Бога, ни от человека. Там чистое, абсолютное, инфернальное Зло.

Я: И поэтому…

Z: Поймите меня правильно, профессор. Я всегда считал и считаю и режим нацистский, и режим большевистский бесчеловечными. Античеловечными. Преступными. И поэтому не имеющими права на существование. Мы – люди – должны с ними покончить. И покончим. Сначала – с нацистским (при всех ужасах сталинского СССР там всё-таки не происходит ничего сейчас, сравнимого с окончательным решением еврейского вопроса у нас). Потом – и с большевистским. Но сначала…

Я: Сначала – Аластор?

Z: Да. Поэтому я и принял предложение Гиммлера. Вполне очевидное предложение.

Я: А именно?

Z: Должность его помощника – офицера по особо важным поручениям. Переход в СС и СД на чин выше.

Я: Обер-фюрера?

Z: Да. Мне же стараниями Канариса только что полковника присвоили… Бумага о беспрекословном выполнении моих распоряжений. Полный карт-бланш в моих действиях. Я могу привлекать к работе хоть свою абвергруппу, хоть людей СС. Хоть кого угодно.

Я: Он в курсе твоего пребывания в Мадриде?

Z: Ещё как в курсе! Я сюда вообще-то на его личном самолёте прилетел… пришлось, правда, сесть под Мадридом – на секретный аэродром. Подальше от посторонних любопытных глаз.

Я: Тебя местные не пытались «пасти»?
Z: Они своей работой дорожат. Я же – вполне официально – личный друг каудильо Франко. Ещё с времён Гражданской войны.

Я: А люди Гиммлера?

Z: Из посольства? Они как-то не торопятся на Восточный фронт. Гиммлер строжайше запретил за мной следить. Да и местные им развернутся не дадут. Один мой звонок моему боевому товарищу по Гражданской – и у них будут большие неприятности. Очень большие. Причём отнюдь не пот официальным каналам…

Я: И какая у тебя легенда?

Z: Это не легенда.

Я: То есть?

Z: Я прилетел в Мадрид действительно по делу Вестников. Покопаться в архиве Диего де Ланда.

Я: ????

Z: Профессор, ну неужели Вы всерьёз думаете, что такая компания, как Вестники вдруг взяла и появилась из ниоткуда год назад? С технологиями производства Големов, открытия Дверей и всё такое? Так не бывает. Эти ноги растут откуда-то из глубины веков…

Я: А причём тут Диего де Ланда?

Z: У любых технологий, связанных с человеческими жертвоприношениями, один и только один источник. Мезоамерика. Майя, ацтеки, инки. Все остальное слишком далеко. Либо по времени – тот же Карфаген, например; либо… есть, конечно, что-то в Африке, но это совсем уж захолустье. Нет там внятного механизма проникновения этой культуры в Европу. Особенно под католической маской.

Я: А в Мезоамерике есть?

Z: Конечно. Ещё как есть. История Диего де Ланды – кандидат номер один.

Я: Почему?

Z: Диего де Ланда Кальдерон вошёл в историю благодаря одной книге – «Сообщению о делах в Юкатане», содержащей много ценной информации о цивилизации майя (от которой мне, правда, пользы немного) и одному событию – Великому Аутодафе 12 июля 1562 года.

Я: Сожжению еретиков? Или язычников?

Z: Ни того, ни другого, к счастью. По приказу да Ланды – он был главой тамошней инквизиции и поэтому обладал практически неограниченной властью – были сожжены лишь кодексы – сиречь книги – и 20 000 статуй… идолов, в общем. Само событие широко известно… гораздо менее известно, почему де Ланда отдал такой несвойственный ему и такой разрушительный приказ.

Я: Почему несвойственный?

Z: Потому, что решительно непонятно, как и почему автор такой книги, как «Сообщения…», мог отдать такой приказ. Известно, что де Ланда относился к майя с большим уважением и интересом; с удовольствием изучал их язык и культуру… И вдруг такой резкий поворот. Он не побоялся даже негативной реакции своего номинального босса – Франсиско де Тораля - епископа Юкатана и главы местного отделения ордена францисканцев (к которому принадлежал и де Ланда). Который относился к майя ещё лояльнее де Ланды.

Я: Твоя версия?

Z: По отрывочным сведениям, изучив какой-то из кодексов майя, де Ланда вдруг вскричал: «Эту книгу написал сам Дьявол!» И немедленно отдал приказ о подготовке и проведении аутодафе.

Я: То есть, ты думаешь…

Z: Я думаю – даже уверен – что де Ланда наткнулся на некий магические формулы, которые позволяют – с помощью человеческих жертвоприношений, которыми майя действительно славились – открыть Аластору (для де Ланды самому Дьяволу) проход в наш мир. И решил уничтожить всё, что могло иметь к этому хоть какое-то отношение.

Я: А почему не жрецов? Знатоков этих формул?

Z: Я полагаю, что жрецов предупредили. Кто-то из испанцев, которых они успели обратить в свою веру. Такое случалось чаще, чем хотелось бы. Потом эти же испанцы – которым, возможно, удалось спасти что-то из кодексов майя (взялись же откуда-то свитки Вестников) – вернулись в Европу. Отсюда и потянулась ниточка к Вестникам…

Я: Что же они делали четыреста лет?

Z: Я думаю – даже уверен – что они сразу (или почти сразу) попали под каток испанской Святой Инквизиции. Франсиско де Тораль был епископ властный, жесткий и настырный, не терпевший самодеятельности подчинённых. И добился-таки, чтобы де Ланду в 1564 году отозвали в Испанию для полного отчёта о его действиях. Перед судом. К немалому удивлению епископа (но явно не де Ланды) последний был полностью оправдан. Видимо, рассказал что-то такое, что впечатлило судей.

Я: А потом?

Z: А потом кодексы, переводы и, возможно, ещё какие-то документы, написанные уже новыми адептами лежали где-нибудь в Богом забытом месте, пока их не раскопали. Годах так в двадцатых – после того как Великая война и революции перетряхнули Европу не по-детски. В то время многое всплывало. Вот и кодексы всплыли. А поскольку время было такое – оккультные общества росли как грибы после дождя, причём всех цветов и фасонов… появились и Вестники. Им просто повезло больше. Почти вся эта оккультятина – чушь собачья, бред и шарлатанство. А Вестники наткнулись на действительно Иное…

Я: И что теперь?

Z: Пойду в архив. Искать ниточку, которая поможет мне выйти на Вестников. И тогда я уж постараюсь обрушить на них всю ещё внушительную мощь РСХА. И вермахта с люфтваффе впридачу. Не говоря уже о Святом Престоле.

----------------------------------------------

Высшая степень секретности. Отпечатано в двух экземплярах. Только лично

Директору Ми-6 бригадному генералу сэру Стюарту Мензису

Копия: Премьер-министру правительства Его Величества сэру Уинстону Черчиллю

Приоритет: Особой срочности, вне всякой очереди

22 августа 1943 года

Получено: 12:24

Источник: Z1187

Расшифровка:

Сообщаю, что совместными усилиями Бюро Информации Святого Престола и Главного управления имперской безопасности (РСХА) удалось выявить оставшихся в живых после взрыва объекта «Татцельвурм» членов общества «Вестников второго пришествия Господня», а также место (особняк в пригороде Берлина Ораниенбург) и время их очередной попытки прорыва стены в Иной мир и создания прохода для пришествия Аластора.

После того, как служба наружного наблюдения центрального аппарата гестапо подтвердила наличие полного состава общества на этой Чёрной Мессе, барражирующему бомбардировщику Дорнье-217Е-5 (пилот – подполковник люфтваффе Ханс Иоахим Фридель) была дана команда на пуск управляемой ракеты «воздух-земля» Хеншель-293А, специально адаптированной для разрушения укреплённых зданий.

Взрыв боеголовки ракеты (300 кг аммотола) полностью уничтожил как особняк, так и всех членов общества. После взрыва зондеркомандой СС «Ораниенбург» с помощью спецтехники остатки здания были сожжены, затем место взрыва было полито водой, которую освятил специальный представитель Святого Престола архиепископ Мюнстерский Клеменс фон Гален.

Глава VII. Блог Нелли Авериной. Пост III

23 апреля 2012 года
Москва, Россия

Ну вот, теперь можно рассказать и том, как формировалась моя тематичность. Я слышала – и читала – что некоторые (не знаю, насколько многие) тематики пришли в Тему в результате… по-моему, это называется на научном языке «эротизация домашнего насилия». Кто – со стороны мужа (не знаю, было ли со стороны жены… хотя, наверное, жёны бывают разные). Кто – со стороны родителей.

Что-то вроде защитного механизма. Типа «стокгольмского синдрома», только не к насильнику (этих не слышала, чтобы тематики любили), а к насилию. Боли, насилию и унижению.

А вот я пришла в Тему по ровно противоположной причине. Потому, что у меня в семье не было никакого насилия вообще. Ни психологического, ни, тем более, физического. Я с самого рождения была любимой дочкой – у отца и мамы; а уж когда папа погиб и я осталась единственным светом в окошке у мамы (как она ни старалась, но больше иметь детей она уже не могла, да и с мужчинами отношения не складывались) – и подавно. Мне во всём потакали, баловали… в общем, я как сыр в масле каталась. Во всех смыслах.

Мама, несмотря на свою огромную занятость на работе, очень хотела родить ещё. Минимум одного, но лучше – двоих. Её вдохновляла подруга – директор небольшого туристического агентства. И преуспевающая бизнес-вумен, и счастливая мама троих очаровашек. Но… после моего появления на свет вердикт врачей был неутешителен – рожать она больше не сможет. Она и в Европу ездила, и даже в Штаты – безрезультатно. Никто даже не брался за лечение.

В общем, безнадёга полная. Ей оставалось только… в общем, понятно, что. Церковь ей оставалась. Русская православная церковь в версии Московской патриархии. Мама моя – типичный Овен. Эмоциональная, увлекающаяся… Огненный знак, что поделаешь Вот и двинула в православие со всей мочи. Ну, и меня с собой потянула. Куда ж без любимой дочи-то…

И понеслось. Окрестила она меня… лет в шесть, наверное. Или в семь? В общем, не помню точно. Потом стандартный букет. Богослужения, воскресная школа, молитвы, посты… Странно, но любой пост – даже самый строгий – я переносила очень легко. Видимо, чревоугодие – всё-таки не мой грех.

Молитвы… не знаю, я их читала как-то автоматически. Ничего не чувствуя. То есть, совсем ничего. И никого. Богослужение… сначала интересно было. И красиво. Православная литургия – всё-таки очень красивое действо. И со священником повезло. Был он… благодатный очень. В смысле, благодать Божия от него реально исходила.

Потом, правда, надоело. Всё одно и то же. И иконы эти везде… Ну что они на меня так пялятся? Неприятно даже. И потом – ну что за издевательство над народом? Ну зачем всё время стоять? Вот у католиков и протестантов всё цивилизованно. Современно. По-человечески. Скамейки хотя бы Хотя хотелось бы помягче скамейки, конечно. Как в том же Лондоне.

Но всё это… как-то мимо меня прошло. Тем более, что лет в девять… или в десять? Опять не помню. В общем, я взбунтовалась и заявила, что хоть режь меня, хоть ешь меня, а в храм православный я больше ни ногой. И в католический костел тоже. И в протестантский молитвенный дом. И в мечеть. И в синагогу, если уж на то пошло. Хотя, понятное дело, кроме храма православного мене не то, чтобы не тащили никуда, но и не пустили бы. При всей маминой любви и терпимости к моим выходкам.

Поэтому всё вышеперечисленное не оказало на меня ровно никакого влияния. Ни на мою духовность, ни на мораль/нравственность, ни тем более на возникновение у меня тематичности. А вот православная литература… это совсем другое дело.

Я очень рано начала читать – мне, по-моему, ещё и трёх лет не было. И – к величайшему маминому удивлению, сказки детские меня почему-то не заинтересовали совсем. А читала я… Бог мой, что я только не читала (кроме сказок конечно – они просто в меня не лезли). Хотя нет, сказки я всё-таки читала. До дыр зачитала «Азербайджанские народные сказки».

Изумительный такой том рубинового цвета. Пятьдесят лохматого года издания. С совершенно потрясающими иллюстрациями. И не менее потрясающим текстом. Как мама мне позволила ЭТО читать, до сих пор ума не приложу. Наверное, купилась на то, что это сказки. И не удосужилась почитать. В общем, основы своего сексуального образования я получила читая эти самые сказки. Лет так в восемь. Темы, правда, никакой там и в помине не было.

Итак, что же я там читала в три-четыре-пять лет? Даже самой интересно вспомнить… А. вспомнила. «Троянские сказания». Из серии «Литературные памятники» (мама где-то на барахолке по дешёвке всю серию приобрела). «Историю жизни на Земле» (ох, какие же там были картинки всяких там динозавров – «Парк юрского периода» нервно курит в сторонке). «Земноводные и пресмыкающиеся». «Плутонию» и «Землю Санникова» Обручева. Потом пошла уже вся библиотека приключений. Библиотека научной фантастики. И всё такое прочее.

Но всё это тоже никак не повлияло на мою тематичность. А более всего повлияло… сейчас уже и не помню, как называлась та православная книга. Помню только то, что поразило меня до глубины души. Необходимость страданий для спасения души.

Автор книги утверждал, что боль и страдания (и физические, эмоциональные) совершенно необходимы для спасения души и попадания в Царствие Небесное. Что туда попадают только или мученики (кто умер за веру христианскую), либо исповедники (кто страдал, но остался жить). А все, кто не страдал (или недостаточно страдал) в этой жизни, в Ад пойдут. И такую картину Ада нарисовал, что… в общем, мне туда очень сильно не захотелось. Потом всё детство кошмары снились. И значительную часть молодости тоже.

Может, он не совсем то говорил… или даже совсем не то.. но знаете же чувствительную детскую психику. Неважно, что он написал; важно, что я в ней прочитала. Прочитала… и тут же заметила, что мама моя, меня балуя и всё мне позволяя (распустила она меня, конечно, до чёртиков) ведёт меня прямиком в Ад. Куда мне очень, очень, очень не хотелось.

Лет до… двенадцати (или тринадцати?) я понятия не имела, что мне со всем этим делать. Ну где и как девочке допубертатного возраста получить боль и страдания? Дома это маме и в голову не придёт; школа у меня была такая, что распусти кто руки (или даже начни пси-террор), вылетит из школы обгоняя звуки собственного визга. При конкурсе десять человек на место в любом классе дирекция могла себе это позволить.

А потом всё изменилось. В одну из квартир в нашем подъезде переехала мама с дочкой на пару лет старше меня. А поскольку я всегда была старше и мудрее своего хронологического возраста (мне кажется, я так и родилась – сразу взрослой)… мы очень быстро с Лексашкой подружились. Мамы вот, правда, наши общего языка так и не нашли. Может, оно и к лучшему оказалось.

Ибо у Лексашки и ей мамы Надежды была Тайна. Ну, на самом деле, не очень-то и тайна… хотя, если бы органы опеки узнали, то у мамы могли бы быть неприятности. Серьёзные неприятности. Очень серьёзные неприятности.

Ибо мама Надежда свою дочку порола. Ремнём. Регулярно. Минимум раз в неделю. Летом ещё и розгами. И крапивой наказывала. И на горох ставила (или этот гречка была?). Впрочем, само по себе это не было чем-то из ряда вон выходящим. По статистике (эх, надо было ссылку сохранить) телесные наказания детей в той или иной форме практикуются примерно в каждой третьей российской семье. Да-да, именно так. В каждой ТРЕТЬЕЙ.

Необычными – и удивительными – были отношения мамы и дочки. Очень близкие, тёплые и доверительные. И потому счастливые. Наверное, потому, что эти наказания – пусть и внешне весьма жёсткие – мама… да нет, обе они обставляли так, что… в общем, это очень их сближало. Были просто не разлей вода. Мама – лучшая подруга дочки; дочка – лучшая подруга мамы. Какой там трудный возраст, нафиг… Ничего подобного и близко не было.

Даже решение о порке они приняли.. как-то спонтанно. Причём вместе. Они обе почувствовали… когда ей было лет двенадцать, что начали отдалятся друг от друга и что жизнь дочки становится… в общем, начала она сбиваться с того пути, который они обе для неё проложили. И которого оба очень хотели. И чтобы её на этот путь вернуть, они решили, что Лексашку нужно постоянно корректировать. Наказанием.

Каждую неделю они обе подводили итоги поведения дочки, составляли список её прегрешений, потом вместе определяли наказание. Справедливое наказание. Впрочем, даже, наверное, не наказание, а… наверное, правильно это было назвать именно корректировкой поведения.

Мама умело чередовала «статику» (гречку, то есть) и динамику (порку ремнём). Причём лупила сильно – чтобы это была не игра, а самое настоящее наказание. Благо в юности занималась волейболом вполне серьёзно (даже в сборные там какие-то входила). Да и на гречке Лексашка стояла… долго.

Я слушала Лексашку и думала, что я хочу именно таких вот отношений с мамой. К сожалению, это было совершенно невозможно. Поэтому мне оставалось только мечтать. И читать теперь уже совсем другие книги.

В отличие от, наверное, большинства тематиков, от «классики» - то есть, де Сада с Захер-Мазохом - я была не в восторге. Совсем. Даже до конца не дочитала. Бросила где-то на первой трети. Первый – просто грязь несусветная; второй же… Ну как можно одну и ту же мысль тупо повторять на ста пятидесяти страницах? «Историю розги» я бросила ещё раньше. Сборник исторических анекдотов – причём даже не смешных.

По-настоящему меня «зацепила» только «История О». В уже, конечно, более старшем возрасте. Мне было… уже шестнадцать, по-моему, когда я её прочитала. Поэтому воспринимала я её уже не как ребёнок, а уже как девушка. Хотя сексуального опыта к тому времени у меня ещё не было.

Я читала про О и чувствовала… нет, не сексуальное возбуждение. Ибо моя сексуальность… не знаю, как это объяснить, но она очень быстро начала сублимироваться во что-то тематическое. Наверное, потому, что ещё в детстве слишком много православных книг начиталась. Про смертный грех похоти и всё такое прочее. И про необходимость физических и психологических страданий, смирения и подчинения. В общем, наверное у меня тоже произошла эротизация (куда ж без неё). Только не насилия (которого не было), а страданий и унижений (которых мне хотелось с самого детства).

Я чувствовала… нет, была абсолютно, непоколебимо уверена, что живу какой-то очень грешной жизнью, и что если я не найду способ встать на путь страданий и… да, наверное, искупления болью и страданиями своей праздной жизни, то… шансов на спасение души и Царствие Небесное у меня не будет. Совсем. Только вот совсем не понимала, как же, блин на этот путь встать-то… Даже как и где его искать, путь этот, я себе представляла слабо. Точнее, совсем не представляла.

Мне очень, очень, очень сильно, просто до безумия хотелось жить, как О. Чтобы со мной обращались как с ней – жестко, жестоко и безжалостно. Чтобы меня унижали. Пользовали. Как вещь. Чтобы боль, страдания и унижения стали неотъемлемой частью моей жизни. Каждого моего дня. Только так я могла искупить свой грех.

Грех сытой, комфортной и спокойной жизни. А со временем… со временем тема греха (с маленькой буквы тема) как-то незаметно уплыла куда-то. И осталась только непоколебимая уверенность о необходимости ежедневной боли, страданий и унижений. Просто потому, что так надо. Необходимо. Потому, что это правильно. Именно правильно.

Видео. Тематическое видео, то есть. Благо в эпоху высокоскоростного Интернета качай не хочу и смотри не хочу. Понятное дело, я и качала, и смотрела. И до сих пор и качаю, и смотрю. Но смотрю как-то… без особого возбуждения. Я могу по пальцам пересчитать клипы, которые произвели на меня действительно сильнейшее впечатление. Причём отнюдь не сексуальное. А чисто эмоциональное. Зато какое!

Причём все без исключения – отрывки из художественных кинофильмов. БДСМ-порно я не воспринимаю. Совсем. Нет, воспринимаю – но исключительно как оскорбление моих эстетических чувств (в Думе, кстати, соответствующий закон воспринимать не собираются?). А жаль. Закон-то действительно очень полезный. Всяко лучше, чем разную хрень городить…

Итак, клипы. Все из малоизвестных кинофильмов. Первое место – венгерский фильм «Без надежлы». Чёрно-белый. Потрясающий фильм несравненного Миклоша Янчо. 1965 года, заметьте. Критики включили его в список ста лучших фильмов ХХ столетия. Было за что.

Там есть сцена, где голую девушку прогоняют сквозь строй за пособничество повстанцам (действие происходит в 1849 году – после подавления венгерского восстания). Я этот клип часами могла смотреть. Представляя себя на месте героини.

Боже, как же мне хотелось – и до сих пор хочется – вот так. Чтобы офицер (ну что тут поделать, фетиш у меня на военную форму) мне приказал раздеться догола. Раздеться – перед похотливыми взглядами солдат и – гордо и величественно идти голой к месту экзекуции.

Единственное отличие – я не хочу унижаться и бегать, как героиня фильма. А гордо и спокойно идти через строй. Чтобы меня секли – нет, били. Со всей мужской, солдатской силы били толстенными розгами. Или, наоборот, тонкими. Так больнее. Нет, лучше шпицрутенами. Это – если кто не знает – длинный такой гибкий прут из лозняка (ивового кустарника). Как раз для прогона сквозь строй его и использовали по всей Европе. Аж три столетия – с 17 по 19 век. И в России, тоже. Шведы изобрели, надо отметить.

Били по спине, ягодицам, бедрам, рукам, плечам. Ну, и по грудям, конечно. Особенно по соскам. У меня они большие (спасибо маме и природе), а ареолы крупные и яркие. Очень удобно сечь. Били до потери сознания, как минимум. Хотя я и умерла бы с удовольствием под шпицрутенами. Очень красивая смерть. ИМХО.

Эх, не реализовать это в современном политкорректном мире. А жаль…

Второй фильм. Этот вообще никто не знает. Dandelion Crown. «Венок из одуванчиков», то есть. Почти короткометражный (41 минута). Сделан сразу для видео (DVD, то есть), минуя «большой экран». Режиссёр – голландец Клаас Рустикус. Ох, какая же там божественная литургическая церковная музыка! Хотя фильм… более антихристианского фильма найти трудно. Но я люблю его не за это (хотя на церковь у меня аллергия давно и прочно).

Дело в том, что там есть сцена (даже две аналогичные сцены)… впрочем, я лучше расскажу, что я хочу. До безумия хочу.

Я хочу, чтобы меня силой (обязательно насильно) привели к столбу для порки. Заставили поднять вверх руки. Сняли платье (мне очень нравится, когда меня насильно раздевают – лучше вообще одежду срывают). Спустили и сняли трусики (лифчика на мне нет и не должно быть). Кстати, и в реальной жизни я без лифчика обхожусь довольно часто. У меня хоть и совершенно естественная четвёрка, но крепкая и упругая. Стегать ну просто очень удобно.


Я хочу, чтобы меня привязали к столбу – за запястья поднятых рук, талию и лодыжки – к столбу для порки. Только обязательно лицом к палачу, а не спиной. И долго – до потери сознания (у меня эта фантазия лет с шестнадцати) пороли длинным и тяжелым кнутом. В реальности меня кнутом таки пороли стоя (совсем недавно, кстати). Правда, покороче и полегче, чем в фильме. И не так долго. Но очень и очень больно.

И не у столба, а на андреевском кресте. И спиной к садисту. Но тоже почти до потери сознания. Правда, всего единожды. Верхний сам чуть сознание не потерял – так мне спину и ягодицы разукрасил. И бёдра тоже. Повторить просто струсил, хотя я была и не против. Тем более, что на мне заживает как на собаке – дней через десять меня снова пороли. И пребольно. Но уже совсем другой верхний.

И, наконец, третий фильм. Этот, наверное, знают уже все. Ну, или почти все. «Призраки Гойи». Там есть сцена, где голую героиню инквизитор поднимает на дыбу. Чушь, конечно, полная – во времена Гойи инквизиторы уже не пытали. А голыми женщин инквизиторы не пытали нигде и никогда. Христианская мораль, знаете ли. Перед пыткой переодевали в серую рубаху до пят. Из мешковины. Поэтому, кстати, женщин инквизиторы никогда и не секли. Нагота женская в табу. Ибо считалась аморальной.

Но мне всё равно очень хочется на дыбу. Голой. Я, конечно понимаю, что это нереально ибо не БРД… но всё равно хочется очень. И чтобы меня… и пороли, и прижигали свечами (не воском, а именно пламенем), и зажимы на соски ставили. В общем, по полной программе.

Ладно, хватит о кино. Поговорим о чем-нибудь более интересном. О сексе. Вам же это интересно в первую очередь, так ведь? Когда всё это началось, с кем, при каких обстоятельствах… Будет вам секс.

Ласкать себя я начала лет в четырнадцать. Но мне это как-то было… одиноко. И потому неинтересно. Так что мастурбировала я довольно редко.

«Первый опыт борьбы против потных рук»… Так, кажется, поёт мой любимый Наутилус Помпилиус? Потных рук не было. Руки были дурные. Нет, мальчик-то был хороший… даже очень хороший… только руки точно не оттуда у него росли. И с головой было не фонтан. Нет, онт старался, конечно, но всё у него выходило как-то не так.

Понятно, что влагалище я ему не дала. Дарить свою девственность этому перцу? Увольте. Оральный секс был ужасен. Просто кошмарен. Хорошо хоть анальный относительно неплох. Но только потому, что мне было больно. Очень больно.

Я не помню, я раньше говорила, что я би? Нет? Ну, тогда скажу сейчас. Меня всегда… не то, чтобы возбуждало (хотя и не без этого)… скорее, восхищало и мужское, и женское тело. Поэтому мне хотелось и мальчиков, и девочек. Так сказать, и нашим, и вашим. И сразу честно скажу – я не понимаю, что такое любовь. Ну вот не понимаю, и всё. И моногамные отношения не понимаю. И о семье… даже думать не хочу о семье. Тем более, о детях.

А вот экспериментировать в сексе мне нравится очень. Чисто из исследовательского интереса. Тем более что мама моя… скажем так, очень реалистично смотрела на всё это. Когда мне исполнилась четырнадцать, устроила мне просто идеальное домашнее секс-образование. Всё рассказала, снабдила книгами, познакомила с врачами… в общем, подготовила как надо.

Первый эксперимент вышел жутким комом. Настолько жутким, что я потом год парней и видеть не могла. Не то, что с ними спать. И потому переключилась на девочек. Впрочем, не совсем на девочек. Или даже совсем не девочек. Моей первой любовнице – звали её Настя – было аж 27 лет. Мне же всего 16. Но эта разница в возрасте вовсе не мешала нам очень славно кувыркаться.

Очень кстати Настя оказалась весьма тематической девочкой. Правда, свитчём. Причём порола её верхняя (Настя совсем лесби) так, что… в общем, когда она мне следы после сессии показала, я сначала ужаснулась. А потом захотела такие же. Но Настя была девочкой незатейливой и поэтому просто порола меня ремнём. Когда ей хотелось и сколько ей хотелось. Не обращая никакого желания на мои желания, извините за каламбур.

Мне это очень нравилось. Быть в любой момент готовой покорно оголиться от пояса до колен (Настя любила хлестать и по бёдрам тоже) и получить свою порцию ремня (никаких других дивайсов она не признавала). И ни по каким другим местам не порола.

Встречались мы с ней… не то, чтобы очень часто. Поэтому порка у меня бывала не чаще, чем раз в две недели. Мне этого было мало, даже очень мало, но… с Настей я оказалась неожиданно для себя моногамна. И тематически тоже. Я просто не могла подумать ни о ком другом, кроме неё. Нет, это была никакая не любовь. Просто подростковая привязанность к первому сексуальному партнёру. Кстати, секс был очень даже неплох. Как активный, так и пассивный.

Конечно, мы расстались. Это было неизбежно, как день меняет ночь. На прощание Настя сказала мне, что Тема мне просто необходима. Причём по полной программе. Жёсткий СМ, ДС… и всё такое прочее. Америку открыла, называется. Как будто я сама этого не знала.

И всё-таки кое-что важное она мне сообщила. Сказала она мне, что моё би – это блажь. Результат психологической травмы от мальчика. Что надо мне на мальчиков ориентироваться. И в Теме тоже.

«Тебе нужен стыд» - сказала она. «Очень нужен. Просто необходим. А стыд – это мужчины и публичность. Поэтому перестань дурить и ищи себе нормального верха мужского пола. Что же касается публичности, то придёт время – и это произойдёт само по себе».

И как в воду глядела. Действительно произошло. Причём при самом активном участии Насти, неожиданной яркой вспышкой вернувшейся в мою жизнь Но произойдёт это через почти три долгих года.

А пока… пока я решила последовать совету Насти. Но как только мне стукнет вожделённые восемнадцать. «И стегай меня везде – восемнадцать мне уже».

Оставалось ждать менее полугода. Что произошло потом – об этом в моём следующем посте. А пока - Чао!

Глава VIII. Облом

25 апреля 2012 года
Москва, Россия

«Хакер всея Руси» Серёга Малышев принес в клювике информацию по убитому лондонскому верхнему в рекордно короткие сроки. Кузнецов Виктор Сергеевич, 38 лет, уроженец города Санкт-Петербурга. Антиквар – причём потомственный; объездил всю Европу, где и познакомился со своей будущей женой – англичанкой. Десять лет назад сочетался законным браком. Получил вид на жительство, затем гражданство Великобритании. После чего благополучно развёлся и зажил в своё удовольствие. Благо детьми обзавестись не успел. В общем, обычная история, каких тысячи.

Необычной была тематичность Виктора. Судя по его активности на тематических сайтах, темачить он начал ещё в России, за несколько лет до встречи с будущей женой - англичанкой. Тоже, кстати, тематической девушкой. И довольно симпатичной для англичанки. Собственно, Тема их и свела.

Сначала Виктор немного свитчевал (тоже вполне обычное дело), а потом прочно и пожизненно ушёл вверх. Был он верхом жестким, компетентным… и полигамным. Тайм-менеджмент у него был поставлен просто великолепно, так что в каждый конкретный момент у него под ошейником были минимум две нижние. Плюс сессионные партнёрши, менявшиеся с калейдоскопической быстротой. В общем, жил товарищ Виктор яркой, насыщенной и разнообразной тематической жизнью.

После вступления в законный брак мало что изменилось. Ибо его супруга была, как бы это помягче сказать, весьма свободных нравов. Очень свободных даже по меркам нынешнего супертолерантного британского общества. Брак их был, по сути, открытым – и в ванильном, и в тематическом смысле. Секс втроём был обычным явлением; не чурались они и групповухи. Да и золотое членство аж в трёх клубах свингеров о чём-то говорило.

Женушка его, судя по описаниям сессий – и текстов, и фото, и даже видео, которые они выкладывали в Сеть – тоже была та ещё любительница жесткача. Что в этом персонаже нашла на удивление целомудренная в Теме Нелли – загадка полная. Она даже грудь категорически отказалась обнажать (не говоря уже о сексе). Только от пояса до колен – для порки. И всё. Квази-отец? Разве что только это что-то объясняет. Ибо в эмоциональном плане он относился к своим нижним очень мягко, заботливо и даже нежно. Что вовсе не мешало доводить их болью до полуобморочного состояния. Впрочем, среди садистов не такая уж и большая редкость.

Труп Виктора Кузнецова нашла парочка, искавшая уединённое место для любовных утех. Документов при нём не оказалось, что не помешало лондонской полиции опознать его практически мгновенно. В прошлом году на одном из приёмов произошло преступление – крупная кража – и пальчики всех присутствовавших попали в полицейскую базу данных. В том числе, и мистера Виктора Смита (получив гражданство, он немедленно сменил и фамилию).

Насчёт наркоманов Охотник ошибался. Нарко-версию никто даже не рассматривал. Русский антиквар; две пули в спину; мягкие безоболочечные пули; никто ничего не слышал… версия была только одна. Русская мафия. Однозначно. Поэтому дело уже на следующий день передали в Скотланд-Ярд. В русскую секцию отдела организованной преступности. Впрочем, как Охотник и предполагал, расследование очень скоро уткнулось в глухую стену. В Cold Cases его ещё не перевели, но дело шло именно к этому. В сторону Темы, естественно, никто даже и не взглянул.

Скотланд-Ярд любит висяки не больше, чем МУР. Поэтому бравые детективы несказанно обрадовались, когда отдел D британской контрразведки МИ-5 (структура, аналогичная российской «восьмерки») забрал у них это дело. Когда леди сходит с автомобиля, он увеличивает скорость… Баба с возу – кобыле легче. Good riddance, иными словами.

В «восьмёрке» не сомневались, что Охотник обладал достаточными техническими возможностями для технического контроля за общением между Виктором и Нелли. На дворе XXI век; Лондон есть Лондон; поэтому соответствующее оборудование доступно любому, обладающему достаточными деньгами и целеустремлённостью. Финансирование у Охотника было отменное (кто бы сомневался); целеустремлённость – каких ещё поискать; в общем, ничего удивительного.

Что побудило Охотника принять столь радикальные меры? Проштудировав переписку между Нелли и её верхними (благодаря которой вся её тематическая жизнь была у «восьмерки» как на ладони), Павел постепенно начинал понимать его логику. Нормальная такая логика. Здравая даже.

Верхним Нелли (впрочем, их было не так уж и много) ничего не угрожало, пока их отношения с девушкой ограничивались рамками ТН или чистого СМ. Телесных наказаний и чистого садомазохизма (Павла аж передёргивало, когда он видел этот термин; он категорически предпочитал не разговорный, а научный термин алголагния – любовь к боли). Без каких-либо элементов доминирования и подчинения.

Виктор стал первым, кто пересёк эту тонкую грань и начал постепенно «дрессировать» и «воспитывать» Нелли. Начав со стандартной практики – тренировки опускания глаз. Охотник явно знал больше, чем «восьмерка» (вот ведь сволочь – ну почему бы не поделиться инфой-то, одно ведь дело делаем); в частности, о том, к каким последствиям приведёт погружение Нелли в подчинение. В рабство. Кому именно рабство в конечном итоге, озвучивать было не нужно. Аластору.

Поэтому переступившие эту грань верхние Нелли автоматически подписывали себе смертный приговор. А поскольку – несмотря на свою специфику – «восьмерка» (да и «группа Омега») были вполне себе земными и человеческими спецслужбами, лишние трупы им были совершенно ни к чему. Поэтому Павел распорядился немедленно поставить под контроль все коммуникации Нелли – телефон, Интернет и т.д. и установить за ней наблюдение и прослушку 24/7. В данный момент постоянного верхнего у неё не было (она не стремилась к моногамным отношениям), но были сессионные отношения, которые у Павла вызвали определённые опасения. Ибо двигались они в «направлении Виктор» - с соответствующими печальными перспективами для верхнего.

Размышления Павла прервала рыжая голова «его хакерского величества», появившаяся в дверном проеме его кабинета. Павел организовал офис «восьмерки» по модели ФБР. Стеклянные стены, постоянно открытая дверь. Генерал-лейтенант (впрочем, к своему званию он относился столь же скептически-иронично, как и ко всему остальному) был человеком старой закалки и электронные средства коммуникации особо не жаловал. Предпочитая традиционное общение – лицом к лицу.

«У нас проблемы, босс»

Значит, что-то пошло не так. Очень любопытно, что именно. И где.

«Не нашли женщину?» - обеспокоенно спросил Павел.

«Нашли, но…»

Понятно. Опять это малышевское «но...». Если его сейчас не ввести в рабочие рамки, он лекцию на полтора часа устроит. Легко.

«Никаких но. Сделаешь презентацию по полной форме. Время – место – факты. Труби общий сбор. Через пять в центральной». При жестком внешнем контроле презентации «его хакерского величества» были на удивление эффективными.

«Наилучшим образом заданным нами критериям соответствует один-единственный неопознанный труп. Впрочем, уже опознанный» - уверенно начал Малышев.

Это радовало.

«Севастьянова Мария Аркадьевна. 34 лет от роду; в Теме подвизалась под псевдонимом госпожа Екатерина»

«Как опознал?»

«Стандартно» - пожал плечами хакер. «Сделал поиск по трем основным российским сайтам – впрочем, и одного хватило бы – на предмет пропавших без вести верхних дам. В смысле неожиданно прекративших появляться на сайте – без объяснения причин. По айпи нашёл квартиру; по квартире нашёл владелицу. Из паспортной базы скачал фото, сравнил с трупом. Всё просто».

Павел кивнул. «Продолжай»

«А продолжать, к сожалению, особо нечего. В том-то и проблема…»

«То есть?» недовольно спросил Павел. У него засосало под ложечкой. Неужели такая шикарная версия рассыплется в прах?

«Во-первых, сия дева Катя строго гетеро. Никаких девочек. Только мальчики. От 35 и старше»

Это был действительно удар. Впрочем, из любых правил бывают исключения…

«Во-вторых, никаких контактов между Марией и Нелли зафиксировать не удалось. Что означает, что их и не было»

А вот это уже была катастрофа. Самая настоящая катастрофа. И всё же… Павла не покидало ощущение, что они на верном пути. Как там говорила покойная Барбара Шимкус? Любая проблема имеет решение. Причём решение заключено в самой проблеме. Надо только посмотреть на эту проблему под правильным углом…

«Что мы ещё знаем об этой особе? И об обстоятельствах её смерти?»

«Обстоятельства до мелочей совпадаю с лондонскими» - на удивление энергично продолжил Сергей. «Последний раз дева Катя появилась в Сети третьего февраля. В тот же вечер… в 19:15, если быть более точным, её труп был обнаружен во дворе дома 12 по Большому Тишинскому переулку»

«Большой Тишинский? А где она жила?»

«Метро Сокол»

Значит, она куда-то шла от Белорусской радиальной. Но куда? И к кому?

«Звонки с сотового?»

«А вот тут полный облом» - виноватым голосом произнёс хакер.

«То есть?»

«Её сотовый пропал. Вместе с документами, деньгами и всем прочим. С её официального сотового последний звонок зафиксирован в 15:20. В салон красоты»

«Твоё мнение?»

«Я думаю, что она всё-таки шла на встречу с нижним. Сессионным нижним. Под ошейником у неё на тот момент никого не было. Но пользовались они оба левыми сотовыми и левыми симками. Так что, к сожалению, без вариантов. Тупик»

«Способ убийства?»

«Две пули в спину. Точно в сердце. Смерть наступила мгновенно»

«Что мы знаем о пулях? Кстати, гильзы нашли?»

«Нашли. Стандартные гильзы от ПМ. Пистолета Макарова, то есть. Патрон 9х18. Номера пробили, но толку мало. Концы идут куда-то в Белоруссию»

Понятно. Очередной тупик. Хакер между тем продолжал.

«Пули мягкие. Безоболочечные. Деформированы так, что…»

«Пистолет идентифицировать невозможно» - подытожил Павел

Малышев кивнул.

«Ну, а о ней-то самой-то что удалось выяснить?». Павел категорически не хотел признавать поражение.

«Тут у нас ещё одна проблема» - голос Сергея по-прежнему звучал несколько виновато. Хотя на этот раз никакой его вины быть просто не могло.

«Ну, не тяни» - одернул его Павел. «Давай выкладывай»

«Коренная москвичка. Родители умерли рано и оставили ей в наследство двушку на Соколе. Но это мелочь. Важно, что она закончила отделение клинической психиатрии факультета психологии МГУ»

«Почему важно?»

«Потому что до того, как уйти на вольные хлеба фрилансера – преподавателя, консультанта, коуча и психотерапевта – она работала в реабилитационном центре для участников войн. Всех войн. Афган, Чечня и всё такое прочее. Снимала посттравматический синдром. Говорят, довольно успешно. Там и научилась доминировать»

«И ты думаешь?»

«Я ничего не думаю» - развёл руками хакер. «Просто мы должны; просто обязаны рассмотреть и альтернативную версию»

«То есть?»

Малышев пожал плечами.

«Что в неё влюбился какой-то ветеран. Например, спецназа. Она его отвергла. Он затаил обиду. Потом, спустя годы, они где-то как-то пересеклись… и вот пожалуйста. Труп»

Павел посмотрел на опера Ухова. Тот тоже пожал плечами.

«Вполне возможно»

«У тебя есть какие-нибудь идеи? Или мы в тупике окончательно и бесповоротно?»

«Ну почему же сразу в тупике… А идеи.. идеи всегда есть»

«Например?»

«Я предлагаю попробовать зайти с другой стороны»

«То есть?»

«Мы пытались пойти от человека к ключу. Ключу для двери в Иное»

«А ты предлагаешь…»

Опер согласно кивнул. «Я предлагаю пойти от ключа к человеку»

В переговорной воцарилась напряженная тишина.

«Всё это время…» - как обычно, неторопливо начал Василий Ухов, «мне не давала покоя одна мысль. Про нашего загадочного второго. Точнее, даже не мысль. У меня в голове почему-то вспыхнуло и всё время крутится одно имя»

«Поделись»

«Абба Ковнер»

О Боже! Иисус, Мария и святой Иосиф! Только Аббы Ковнера нам и не хватало… Хотя… это действительно был единственный случай в истории группы Омега, когда один-единственный человек вполне мог открыть двери в Иное. Ну, строго говоря, не совсем единственный… но его сотоварищи играли лишь вспомогательную роль. Он и без них вполне мог обойтись.

Шел 1946 год. Ужасный, невыносимо тяжелый первый послевоенный год. Год, когда потрясенному миру открылся весь ужас Холокоста. Хладнокровного, промышленного массового убийства шести миллионов евреев. За которое взялся отомстить один-единственный человек. Причем строго по ветхозаветному принципу «око за око». Звали этого человека Абба Ковнер.

Абба Ковнер родился в 1918 году в Севастополе, в семье еврея-аптекаря. В 1926 году Ковнеры переехали в Польшу, где Абба окончил виленскую гимназию (с преподаванием на иврите, ессно). Война застала его в Вильнюсе, из которого он не успел эвакуироваться. Слишком стремительно наступал вермахт и слишком стремительным же было повальное бегство Красной Армии. Так Абба Ковнер оказался в вильнюсском еврейском гетто, в которое 6-го сентября 1941 года было загнано около 40 тысяч евреев; во время многочисленных акций нацисты и литовские коллаборационисты уничтожили около двух третей из них.

Надо отдать им должное – евреи вовсе не собирались покорно идти на убой. В январе 1942 года в вильнюсском гетто была создана «Объединённая партизанская организация» которую возглавили Ицик Виттенберг, Иосиф Глазман и Абба Ковнер. Её целями были организация массовой самообороны гетто, саботаж, а затем – восстание и присоединение к партизанам и Красной армии. После того как 15 июля 1943 года Ицик Виттенберг был вынужден сдаться немцам под угрозой уничтожения всего гетто, Абба Ковнер стал руководителем подполья.

В сентябре 1943 года при ликвидации гетто Ковнер с несколькими бойцами ушёл в Рудникские леса, где создал под своим командованием еврейский партизанский отряд, в который входили бойцы из вильнюсского гетто и бригада «Некама» («Месть»). В отряде Ковнер познакомился со своей будущей женой — Виткой Кемпнер.

От ужасов, с которыми он столкнулся в гетто, Абба Ковнер слегка (или не слегка) повредился рассудком. И подсознательно вступил в контакт с Аластором. Самым что ни на есть подходящим к случаю демоном. Демоном мщения и наказания. Великим палачом преисподней.

Одержимый Аластором, Ковнер разработал план убийства шести миллионов немцев путём отравления сильным ядом водопроводной системы в четырёх немецких городах - Гамбурге, Нюрнберге, Франкфурте и Мюнхене. То, что при этом погибнут не только немцы, но и военнослужащие союзников, которые только что спасли евреев от поголовного уничтожения, а также немало евреев же, которые – пусть и в небольших количествах, но остались в этих городах, Ковнеру почему-то в голову не пришло.

Не пришло в голову ему и то, что несмотря на крушение Третьего рейха антисемитизм в Европе никуда не делся. Даже погромы продолжались. И убийства евреев – пусть и в несравнимо меньших масштабах. Поэтому как только станет ясно, что сие чудовищное злодеяние есть дело рук еврея… решения Ванзейской конференции будут реализованы в рекордно короткие сроки. Избранный народ будет уничтожен поголовно. По всему миру. Более того, произойдёт такой чудовищный взрыв ненависти, что преемникам Вестников останется только слегка подтолкнуть Дверь, чтобы она открылась.

Одержимый Аластором Ковнер этого не понимал.Зато это прекрасно понимал один из лидеров палестинских евреев Бен-Гурион, к которому Ковнер обратился скорее за благословением, чем за поддержкой (к тому времени для теракта было всё готово, включая необходимые запасы яда). Бен-Гурион благословения не дал; более того, немедленно сдал Ковнера английским властям в Палестине. Те тут же поставили в известность Ми-6, которая… в общем, Шольц не успел и «Ах» сказать, как уже летел в Палестину в кабине скоростного бомбардировщика «Москито».

Ковнера немедленно арестовали, после чего им вплотную занялся Шольц. Как он убедил Ковнера отказаться от своих намерений – история умалчивает; но через шесть часов несостоявшийся массовый убийца местонахождение яда сдал. К ужасу Шольца, в указанном месте яда не оказалось.

Ковнера накачали «сывороткой правды», от которой он едва не умер, но всё без толку. Он явно был не в курсе. Зато вспомнил, что идею мщения ему подкинул некий узник Освенцима, рассказавший Аббе о таких ужасах, что у бывшего обитателя гетто и партизана крыша поехала окончательно. Как потом узнал Шольц, хоть Освенцим и был крупнейшей в мире фабрикой смерти, но все эти ужасы оказались чистой воды вымыслом. Узника, естественно, не нашли.

Шольц сотоварищи перетряхнули всю Европу (не без помощи не только Ватикана, но и вездесущей внешней разведки СССР). Пришлось даже со Сталиным встретиться (жутковатая, надо отметить, оказалась встреча – Гитлер был как-то покомфортнее). Но яд нашли; террористов ликвидировали; Дверь удержали в закрытом состоянии.

И вот теперь… неужели кто-то всерьёз собрался воду отравить? Но как? Брел какой-то…

«Ты всерьёз думаешь…»

«Да нет, конечно» - улыбнулся опер. «Никто воду травить не собирается. И вирусы туда запускать тоже…»

Все дружно посмотрели на Сергея.

«Чушь» - отрезал хакер. «Поменьше читайте и смотрите технотриллеры. А лучше – вообще не читайте. И не смотрите. Я всех действительно крутых хакеров знаю лично. Никому и в голову такое не придёт. И вообще, у хакеров радикально иной менталитет. Мы взломщики, хулиганы и выпендрёжники. Позеры. В крайнем случае, воры и грабители. Убийц среди хакеров нет. Тем более, массовых. Точка. Ты либо убийца, либо хакер. Третьего не дано. Это абсолютно несовместимые понятия».

Теперь все дружно посмотрели уже на опера Ухова.

«Я имел в виду совсем другой вирус» - снова улыбнулся опер. «Я имел в виду идею. Которые, овладев массами, становятся материальной силой. В том числе, и разрушительной. Или стенобитным орудием…»

Он продемонстрировал присутствующим книгу Рассела Голдсмита «Вирусный маркетинг».

«Вот, купил по дороге… В Библио-Глобусе…»

И продолжил:

«Человек, которого мы ищем, способен запустить в Интернет… в блоги, социальные сети и всё такое прочее некую в высшей степени разрушительную идею. Российского, а, возможно, и планетарного масштаба. Идея станет вирусом… точнее, лавиной, которая погрузит страну – и, возможно, не только её – в кровавый хаос. Все мы прекрасно понимаем, как на самом деле уязвимо современное общество. Какая это хрустальная ваза… если не карточный домик…»

Павел согласно кивнул. Уж кому-кому, а группе Омега это было известно доподлинно.

«А хаос – как мы все прекрасно знаем – есть питательная и вообще любимая среда для демонов. И Аластора в том числе. Идеальный хаос есть идеальное Зло»

Присутствующие молчали, переваривая услышанное.

«Нам нужно найти эту идею. И её носителя. Пока она спит – он сам даже не подозревает о том вирусе, который внутри него. Но если мы не успеем и жертвоприношение произойдёт… вирус проснётся. И тогда мы будем уже бессильны защитить мир от Аластора»

Он вопросительно посмотрел на Павла.

«Да понял я, понял» - нехотя произнёс начальник «восьмёрки». «Уже звоню»

Он добыл из кармана служебный смартфон. Выбрал номер.

«Это я, Ваше Преосвященство. Срочно звоните в АНБ. У нас новый запрос».

IХ. ДКНЖ

Совершенно секретно. Файл #012782374623876. Группа «Омега»

Тип: Сообщение электронной почты

Отправитель: Макс Брунн (maxbrunn@mail.ru). Реутов Андрей Алексеевич

Получатель: Госпожа Екатерина (mistresskate@mail.ru). Севастьянова Мария Аркадьевна

Тема сообщения: Наша первая встреча в реале

Дата: 02 февраля 2012 года
Москва, Россия

Уважаемая Госпожа Екатерина!

Разрешите выразить Вам глубочайшую и искреннюю благодарность за вчерашний сеанс психотерапии, который Вы провели со мной по телефону.

Результатом Вашего сеанса стал существенно более глубокий катарсис, чем я предполагал даже вчера. Столь быстрое достижение катарсиса даже для очень опытного и умелого психотерапевта – почти что чудо. Так, что, как говорится, «снимаю шляпу» и восхищаюсь Вами. Вы более чем заслуживаете, чтобы Вам целовали ноги. И чтобы Вам подчинялись.

Нет, «каналы приёма любви» ещё не открылись (и вряд ли откроются до тематического сеанса с Вами, причём весьма жёсткого). Но позитивные сдвиги уже есть. И немалые. Мне уже гораздо легче принимать любовь других людей. По крайней мере, нет такого отторжения, как раньше.

Помимо чисто эмоциональных ощущений, о которых я уже Вам говорил в моём предыдущем коротком письме, в результате катарсиса произошли ещё два «квантовых скачка» - радикальных изменения в моём состоянии. Одно… наверное, всё-таки профессиональное. Разработанные мной технологии, инструменты и программный продукт вполне способны изменить мир.

Я это понимал давно (собственно, я с самого начала своего изобретательского процесса ставил себе задачу именно изменить мир – иначе мне просто неинтересно). Ибо я согласен с известным изречением о том, что человек рождён для того, чтобы в чём-то стать и первым, и лучшим. Да и первое образование – теоретическая ядерная физика – весьма этому способствовало. Ибо физики-теоретики-ядерщики имеют дело с самыми фундаментальными естественно-научными вопросами мироздания (есть ещё вопросы богословские).

Но я это понимал исключительно разумом. Хоть я и Лев – огненный знак – но у меня очень сильный перекос в сторону «рацио». Который тоже нужно будет убирать, развивая мою эмоциональную и чувственную сторону с помощью боли, наказаний и унижений. А мне были нужны чувства. Чувство драйва, непреодолимого желания и потребности постоянно, ежедневно и ежечасно изменять этот мир.

Причём, что очень важно, и потребности, и возможности… Возможности изменить мир. Уверенности, что этот мир изменится. И уже меняется. В результате моих слов и действий. А для этого мне очень была нужна Вера. Которой не было. Точнее… не то, чтобы совсем уж не было (какая-то вера у человека верующего, тем более, католика, всё равно присутствует), но она была слишком слабой для обеспечения необходимого драйва.

И вот теперь эта вера появилась. Я не просто верю, я знаю, что практически каждое моё действие – и в моём проекте, и в моих многочисленных хобби – действительно пусть и немного, но всё-таки меняет этот мир к лучшему. Делает его чище, добрее, человечнее, светлее, комфортнее, богаче (со всех точек зрения).

Конечно, появление этой веры и этого знания – результат многих факторов, но без Вашего сеанса и вообще Вашего влияния это было бы невозможно. Вообще общение с Вами… это какой-то совершенно уникальный опыт. Которого у меня ещё не было.

Ибо для появления этих веры и знания мне нужно было в достаточной степени раскрыться, убрать соответствующие барьеры… Самому мне это уже давно не под силу и никому извне это тоже не удавалось. Это удалось только Вам. И появилась вера. Хотя знание было уже давно. Знание, что Бог существует (он для меня столь же реален, как и Вы). Возможно, даже более реален.

Но, несмотря на это знание, у меня были (и, в общем-то, остаются) немалые проблемы со Всевышним и Его «небесной канцелярией». Ибо «каналы любви» у меня заблокированы, наглухо закрыты не только «вбок» (к людям), но и «вверх» (ко Всевышнему). Здесь ровно та же история, о которой я упоминал выше, когда говорил о своей цели изменить мир.

Я достаточно хорошо знаком и со Священным Писанием, и со Священным Преданием, и вообще с католическим богословием, которое я изучаю лет так десять по крайней мере. И поэтому знаю, что Всевышний любит меня. Знаю, но не чувствую (к сожалению, есть у меня на то очень серьёзные основания). А раз не чувствую, то и не доверяю Ему. Вот такая странная ситуация. Есть Вера (и даже Знание), но нет доверия. Причём эта ситуация длится уже много лет и до Вашего появления в моей жизни оставалась совершенно статичной и бесперспективной.

Опять же несмотря на очень большую разницу в Вашей и моей религиозности, «каналы вверх» начали потихоньку открываться; барьеры – понемногу ослабевать; а доверие – понемногу укрепляться. Хотя для того, чтобы я смог (или научился) достаточно доверять Всевышнему, мне совершенно необходимо оказаться полностью в Вашей власти. Связанным и обездвиженным. Но это, к сожалению (или к счастью), для меня не так просто.

Когда я говорил о том, что я не доверяю Вам в достаточной степени, чтобы признать Вас своей Госпожой и чтобы полностью доверить Вам себя (и душу, и тело) не только для наказания, но и для сеанса и отношений вообще (ибо они гораздо больше, чем просто наказание, пусть и сколь угодно изощрённое и суровое), я, скажем так, не совсем правильно выражал свою мысль.

Поясню. Для верующего христианина вопрос о доверии людям обычно не стоИт. Стоит вопрос о доверии Всевышнему. И о правильности понимания Его Воли и Его «руководящих указаний». Или просто указаний. Ибо Всевышний всемогущ. Он никогда не позволит Вам сделать что-то, что противоречит Его Воле в отношении меня. Никогда. У Вас «это» просто не получится. Как бы Вы не старались. Это просто невозможно.

Когда я говорю о том, что я являюсь весьма ревностным и благочестивым католиком, я вовсе не имею в виду строгое соблюдение тех или иных обрядов. Эта сторона моей религии меня волнует очень мало. Ибо это чисто внешнее. Меня интересует внутреннее. А внутреннее для меня состоит в том, что я постоянно сверяю все свои слова, действия и даже мысли с католическим вероучением. Они не всегда совпадают; но если не совпадают, я очень хорошо знаю, почему. И готов ответить. Всевышнему.

Для того, чтобы я смог признать Вас своей Госпожой (чего, надо отметить, чисто эмоционально и чувственно мне очень хочется, да и вообще меня очень сильно тянет к Вам), необходимо выполнение двух условий. Во-первых, я должен быть абсолютно уверен в том, что и такие сеансы, и такие отношения (и вообще, и в предложенном Вами варианте) мне действительно нужны. И, во-вторых, я должен знать, быть абсолютно уверенным в том, что мне нужны именно Вы.

По обоим вопросам у меня есть чисто рациональные аргументы и «за», и «против». «За» Вы уже слышали (и ещё услышите); что же касается «против»… Эти аргументы я приводить не буду, потому, что придётся слишком долго объяснять. Да я и не уверен, что смогу. И особого смысла не вижу, честно говоря, ибо эти аргументы – не между мной и Вами, а между мной и Всевышним. И ещё потому, что для того, чтобы аргументы исчезли, мне нужно не логическое переубеждение, а Знак. Точнее, два Знака. Знака Свыше. Я очень хорошо знаю, как эти знаки можно получить… но об этом я Вам расскажу несколько ниже.

Одной из причин столь длинной богословской диатрибы является желание донести до Вас, что для меня определяющей и доминирующей составляющей тематических сеансов и отношений является духовная составляющая. Даже религиозная. Конечно, важны и другие – чувственная, эмоциональная, эстетическая… но доминирующей является - и всегда будет являться именно составляющая духовная. Даже католическая.

Ибо, как я уже говорил (и как хорошо видно из целого ряда моих тематических рассказов), я смотрю на Тему и ощущаю Тему прежде всего (зачастую, и исключительно) через призму католического вероучения и католической традиции. Что на самом деле очень даже правильно, если учесть, что у БДСМ именно что христианские корни. Совсем христианские.

Именно поэтому мне так нравятся Ваши представления и о сеансе, и об отношениях. Именно поэтому мне так и хочется (иногда почти нестерпимо хочется) признать Вас своей Госпожой. Ибо то, что Вы предлагаете, практически полностью соответствует моим представлениям, ощущениям, желаниям. Вы очень хорошо «читаете» меня (или же мы просто очень хорошо «тематически совместимы»), и упоминаете – совершенно неожиданно для меня – именно те инструменты и практики, о которых я даже не думал, но которые вызывают у меня сильнейшее возбуждение и «эмоциональный резонанс». Те же розги, например. Или пощёчины.

Я никогда не думал, что мне так сильно захочется, чтобы Вы основательно отхлестали меня по щекам. Сразу. Чтобы показать, «кто есть кто». И чтобы повторяли это так часто, как сочтёте нужным. Хотя подсознательно это вполне объяснимо. Ибо в Святом Евангелии сказано: «… ударят по щеке, подставь другую». Да и вообще, Нагорная Проповедь Господа Нашего Иисуса Христа – едва ли не самое идеальное руководство для нижнего.

Кстати, вот Вам ещё один аргумент для меня в пользу тематических сеансов и отношений. Не секрет, что в современном реальном мире жить по Нагорной Проповеди (и вообще по Святому Евангелию) практически невозможно. Поэтому моя повседневная жизнь, мягко говоря, не сильно соответствует этим основополагающим требованиям католического вероучения. Как я уже говорил, я вовсе не фанатик (по религиозным убеждениям я, скорее всего, умеренный католический модернист); но я не могу не признать полезность хотя бы один раз в жизни в течение некоторого времени жить и действовать в строгом соответствии с Нагорной Проповедью. А в нашем реальном мире предлагаемые Вами сеансы и отношения – едва ли не единственный способ безопасной и эффективной реализации этой идеи.

Вообще мне всё очень нравится в Ваших предложениях. И полное подчинение (абсолютное доверие Всевышнему через Вас); и идея рабства, красной нитью проходящая через весь Новый Завет. Рабства перед Всевышним, по сути (хотя по форме, конечно, перед Вами). И идея обездвиживания (вериги, которые по сути, есть тот же бондаж – одна из широко распространённых в «века веры» духовных практик). Как и столпничество – длительное стояние на одном месте, зачастую в неудобной позе.

И «минимальная сексуальность» сеанса. Для меня, честно говоря, чем асексуальнее сеанс, тем лучше. Меньше проблем с соответствующей Заповедью Господней. И с соответствующим «смертным грехом». Хотя решать, конечно, Вам…

И, конечно, боль, страдания, мучения… Длительная, тупая, ноющая, постоянная боль и боль резкая, жёсткая, до ослепительных вспышек в голове. Долгая, жёсткая, безжалостная, жестокая… даже, наверное, обязательно жестокая порка – со сменой частоты, ритма, силы, чтобы не привыкало тело и не стихала боль. На грани истязания (возможно, за гранью). Жестокие, безжалостные, унизительные наказания…

Ибо всё это полностью соответствует одной из важнейших христианских идей. Идеи духовного роста, духовного развития, духовного очищения, духовного «квантового скачка» через боль, страдания и унижения (для Вашего удобства, я буду пользоваться этим намного более общепринятым термином, чем умаление). Идея мученичества… точнее, исповедничества (исповедник, в отличие от мученика, остаётся в живых, хотя зачастую проходит через просто неимоверные боль, страдания и унижение).

Опять же, я не фанатик, но и отрицать важность и полезность такого духовного опыта, имеющего двухтысячелетнюю историю, было бы нелепо. И, конечно, очень важны именно розги. Стандартное орудие и церковных телесных наказаний, и истязания христианских мучеников и исповедников. Очень сильный фетиш.

Теперь поговорим о Знаке. Знаке, который мне необходим для того, чтобы получить ответы на два важнейших для меня вопроса: (а) нужны ли мне тематические отношения «снизу» и (б) нужны ли они мне с Вами.

Вернёмся к Знаку. Я достаточно хорошо умею слушать и слышать Всевышнего (всё ж таки уже лет так десять практикуюсь), поэтому информация о Знаке у меня надёжная и, как говорится, «из первых рук». И поэтому не обсуждается.

А касается эта информация места нашей первой встречи. Ибо это место уже определено. «Небесной канцелярией». И обсуждению не подлежит. Вы либо его принимаете и мы идём дальше в наших отношениях, или нет. Если «нет» (что, разумеется, Ваше право, к которому я отношусь с пониманием и уважением), то, значит, Вы не моя Госпожа.

Мы с Вами впервые встретимся (если вообще встретимся) в реале на Святой Мессе в кафедральном католическом соборе Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии по адресу ул. Малая Грузинская д. 27/13. Это между станциями метро «Баррикадная» и «Улица 1905 года». В любой удобный для Вас день. Расписание богослужений Вы можете найти на сайте собора: http://catedra.ru/.

Поскольку, как я уже говорил, я воспринимаю Тему почти исключительно через католическую «призму», мне совершенно необходимо побыть с Вами именно в католическом храме. Посмотреть на Вашу реакцию, на Ваши слова, поведения, ощущения, почувствовать Вас в Присутствии Господнем (храм, как известно, наполнен Духом Святым – Благодатью Божией). И потом на основании этого опыта и ощущений принять решение. Например, мне очень интересно, пойдёте ли Вы к Святому Причастию. И если нет, то почему.

Собственно, я уверен, что если Вы согласитесь на это совершенно необходимое моё условие, Всевышний даст мне чёткий, ясный и недвусмысленный Знак. Так что мне размышлять и анализировать особо не придётся. И так будет всё понятно. В ту или иную сторону. «Одобрено Всевышним» или «Отвергнуто Всевышним». Третьего дано не будет.

Потом… потом, думаю, достаточно будет прогуляться к ближайшей станции метро и по дороге я точно и окончательно Вам скажу, согласен ли я принять Вас в качестве своей Госпожи и полностью и абсолютно Вам доверять. В крайнем случае, я возьму тайм-аут на день-два… но это маловероятно. Крайне маловероятно.

Если ответ будет положительным… мы выберем оптимальный для Вас вариант подготовки розог для нашей первой сессии и моего первого наказания. И вообще, я уверен, что Вы знаете, что нужно будет потом делать.

Если же ответ будет отрицательным, Вам придётся забыть о моём существовании (как и в случае, если Вас не устроит место нашей первой встречи). Любые попытки убедить, заставить и т.д. меня изменить моё решение (которое будет окончательным и не подлежащим обжалованию), будут мной очень жёстко пресечены. Я человек обычно мягкий, покладистый и гуманный, но в определённых обстоятельствах могу быть просто невероятно жёстким и даже жестоким. Жизнь научила. Поэтому знакомиться с этой моей стороной категорически не советую. Сто раз потом пожалеете, что об этом даже подумали…

Пока я понятия не имею, каким будет мой окончательное решение (да и было бы странно, если бы я такое понятие имел). Да и Ваше тоже. Пока я ощущаю вероятность как 50/50. Практически равную.

Жду Вашего ответа на моё предложение.

--------------------------------------

Если бы это письмо было своевременно прочитано сотрудниками «восьмерки», это спасло бы не одну человеческую жизнь. И позволило бы избежать очень и очень многих неприятностей. И уж точно не позволило бы миру подойти к самому краю Бездны. Но, к сожалению, одна очень простая мысль в то время так и не пришла в голову ни оперативникам «восьмерки», ни сотрудникам «Омеги» и они полностью переключились с поиска человека на поиск идеи. Поэтому письмо так и осталось непрочитанным… а потом это уже не имело никакого значения.

--------------------------------------
03 февраля 2012 года, 19:20
Москва, Россия

С одной стороны, это было наглостью. Причём наглостью беспредельной. Неслыханной наглостью. Это было грубым нарушением всего, чему его столь старательно учили в Высшей школе КГБ СССР (для него это было в позапрошлом тысячелетии), но он и не подумал убраться как можно дальше от места убийства как можно быстрее.

Несмотря на то, что прекрасно знал, что обнаружение трупа в столь людном месте, как Большой Тишинский переулок в столь ещё раннее время – вопрос не более часа. А то и вообще нескольких минут. Поэтому шансы нарваться на проверку документов были велики. Очень велики.

Не то, чтобы он боялся этой проверки. Удостоверение подполковника ФСБ – липовое, конечно, но, как говорится, «лучше настоящего» заставило бы любого мента автоматически взять под козырёк. Ибо личико у каждого из них… не в пуху даже, а в длиннейшей шерсти. И ссориться с ФСБ-шником ну совсем не с руки. И всё равно, шанс «засветиться» оставался. А когда выяснится, что ксива липовая… в общем, осложнить его работу это могло очень и очень серьёзно.

И всё же он на Святую Мессу пошёл. На ту самую, на которую не дошла Госпожа Екатерина. Которую он убил двумя выстрелами в спину. Точно так же, как и этого лондонского верхнего. Это тоже был риск. И риск огромный. Что люди из «Омеги» свяжут эти два убийства. И начнут копать. Технические возможности у них для этого есть. И мозги тоже. И это тоже – если он захотят побеседовать с ним «по душам» (а они давно хотят) – способно тоже резко осложнить ему жизнь.

Но он пошёл и на этот риск. Вполне сознательно пошёл. Нет, конечно, он мог использовать и нож, и гарроту (и то, и другое у него имелось в наличии). И даже просто кулак. Его основательно обучили и первому, и второму, и третьему. И ещё десяткам других способов убийства. Вплоть до свёрнутой газеты.

Но всё это было ещё более рискованным. Ибо гораздо мене надёжным. Это только в плохих фильмах и ещё худших детективах убивать руками легко. Всегда есть риск промахнуться; что объект вывернется, закричит… Пуля гораздо надёжнее.

И потом… если уж наводить ментов – и «Омегу», конечно - на ложный след, то пистолет – самое оно. Ибо отвергнутый офицер с PTSD кулаками махать не будет. И ножом тоже. Гаррота же – вообще не из его жизни. Нет, он ствол возьмет. И глушитель добудет – благо фигню эту в любой мастерской сварганить можно – без особого напряга. И грохнет.

Храм же… нет, он вовсе не собирался замаливать нарушение Шестой Заповеди Господней. Не убий, то есть. Ибо чего тут замаливать-то? Убивал-то он во имя Господа. Именем Его. Так сказать, при исполнении служебных обязанностей.

Просто… просто ему очень хотелось встречи с Христом. Принять в себя Христа. Святого Духа. Благодати. Которой в окружающем мире было просто исчезающе мало. Что в России, что в Европе, что в Северной Америке. Хоть и по разным причинам. Нормальное желание католика. Пусть и ненормального. На всю голову ненормального.

Он улыбнулся. Надо же было такое прозвище ей приклеить. ДКНЖ. Домина-которую-не-жалко. Причём называл он её так – да и ещё в разговоре со своей знакомой верхней (никаких отношений, просто знакомой) – чуть ли не минутами после того, как отправил ей это письмо. И предыдущие письма аналогичного содержания.

Нет, это не было лицемерием, ибо в каждый из этих моментов времени он, как ни странно был самим собой. Точнее, соответствующей половинкой своего многогранного «Я». Ибо отношение его к госпоже Екатерине было типичным love/hate. Люблю/ненавижу, то есть. То люблю, то ненавижу. Чертовы качели, одни словом. Впрочем, обычное дело в миллионах отношений. По всему миру.

Её отношение – то есть, истинное отношение к нему, а не то, которое она декларировала в намного более коротких ответах на его длиннющие послания – было существенно иным. Отношение это она доверяла только своему личному дневнику, который вела на нетбуке, надёжно изолированном от Интернета. Чтобы никто не подсматривал. Но поскольку девочка одна была насквозь гуманитарная, она не знала, что все её сокровенные мысли можно очень легко читать из машины через дорогу. С помощью совсем даже несложного оборудования. Которым Охотник, разумеется, обладал.

Хоть и love/hate, а в романтическом смысле он, конечно, её не любил. Ни капли. И она это прекрасно чувствовала. Да, ему хотелось полностью отдаться ей, покорно служить, выполнять любые её приказы… но для него она была лишь инструментом. Инструментом… даже, наверное, не служения, а общения с Богом. Его Богом.

Она же его просто любила. Как женщина мужчину. Искренне восхищалась его достижениями, его письмами; искренне жалела его душу, израненную почти двумя десятилетиями ежедневной, ежечасной борьбы со Смертью. И десятками других ударов, которыми в избытке награждала его жизнь.

Потому и выпрыгнула из своей овечьей шкурки (она родилась под знаком Овна). Чтобы вытащить его из очередного приступа депрессухи. Четыре часа на телефоне висела. Он дважды бросал трубку; она дважды добивалась возобновления разговора. И даже – неслыханное для него событие – поставила его-таки на колени. На которых он простоял полчаса. Не на крупу – с его больными коленями это было не БРД – просто на коленях. И вытащила-таки. Подарив ему такое облегчение, которое он не испытывал никогда. Хотя с ним в свое время работали очень даже квалифицированные психотерапевты. С мировыми именами.

Более того, она хотела за него замуж. Очень хотела. Да, она не видела его живьём – только фото (и то не идеального качества). Она только слышала его голос и читала его сообщения и письма. Но ей – опытному психологу – этого было достаточно. И чтобы влюбиться по самые розовые ушки, и чтобы понять, что он – настоящий. Разница в возрасте – 11 лет – вполне нормальная. Её бабушка была моложе своего мужа на 13 лет. И ничего – золотую свадьбу сыграли…

Именно с таким мужчиной она хотела провести всю свою жизнь; именно от такого мужа она и хотела ребёнка. А лучше двух. В отличие от подавляющего большинства российских женщин, размер его дохода её не волновал. Совсем. Она и сама зарабатывала неплохо (даже очень), и прекрасно знала, что с её поддержкой и мотивацией при его талантах он горы свернёт. Хоть здесь, хоть в Европе, хоть в Америке.

Но это была только одна сторона её отношения к нему. Светлая сторона. Но была и тёмная. Беспредельно жестокая сторона. Её контингент в реабилитационном центре был таким, что… в общем, в способах причинения боли человеческому телу она разбиралась почище специалистов Ежова и Берии вместе взятых. И даже если добавить к ним бравых янки и томми, которые… в общем нужные им показания для Нюрнбергского трибунала давали даже видавшие виды офицеры СС…

Как и «Макс Брунн», она существовала в двух состояниях. Любви и… наверное, одной из ипостасей Антэроса. Тоже тот ещё демон… В этой ипостаси она была просто беспредельно жестока. И абсолютно безжалостна. В её фантазиях – которые она полностью доверяла своему дневнику – она творила такое, что… хоть теоретически и не выходила за рамки БРД (голову она всё-таки не теряла даже в столь сокровенных фантазиях), но всенепременно толкнули бы его за Грань…

За которой находился Ключ. Ключ к Двери. Двери для Аластора. Двери, которая не должна открыться ни при каких обстоятельствах. Именно поэтому, когда Охотник прочитал последнее письмо и прослушал переговоры «Брунна» и госпожи Екатерины, участь последней была решена. В том своём состоянии объект точно не смог бы ей сопротивляться (не справиться ему с такой); сессия стала бы неизбежной… со всеми вытекающими последствиями. Пришлось использовать «последний довод королей». Точнее, два. По 9х19мм.

Была ещё одна причина, по которой он так быстро принял решение о ликвидации. Пробивая объект по всем и всяческим базам, Охотник с удивлением обнаружил разрешение на владение и даже скрытое ношение оружия. И наличие зарегистрированного «ствола».

Очень приличного ствола, надо отметить. Он сам очень даже уважал этот ствол – и не раз его пользовал при ликвидациях. Бэби Глок. Компактный Глок 26. Изящное творение оружейных мастеров Австрийской республики. 12 патронов 9х19 парабеллум. Впрочем, для ДКНЖ хватило бы и одного.

Узнав об этом стволе, Охотник не на шутку испугался. Объект и без того эмоциональной устойчивостью не отличался, а тут… Возьмет с собой ствол – благо легальный – психологиня ляпнет что-нибудь по незнанию (да хоть по самоуверенности)… перепугает его (бросал же он трубку) и получит девять миллиметров в лоб. Объекту это с рук сойдёт, конечно (Аластор и не таких покрывал), но стрессор будет вполне достаточный, чтобы в иной мир провалиться. А там Ключ… Нет уж, лучше уж принять превентивные меры. Оно как-то надёжнее будет…

А вообще, надо этого «Брунна» как-то… определить, что ли. Пора объекту свитчевать-то завязывать… Не может же Охотник без конца верхних гасить. Так можно и на радар убойного отдела МУРа попасть. Группы расследования серийных убийств. Оно ему надо? Нет, надо объект вверх уводить. Впрочем, может, он и сам уйдёт. Исчезновение верхней – это тот ещё шок.

Особенно если его усилить чем-нибудь зело креативным…

Х. Блог Нелли Авериной. Пост IV.

26 апреля 2012 года
Москва, Россия

Нет-нет, я обязательно выполню обещание и расскажу, как я пришла в мейл-дом. В мужское доминирование, то есть. Просто уж очень хочется рассказать об одной своей сессии. На которой исполнилась моя давняя, давняя мечта. Меня выпороли кнутом!

Выпороли.. да, наверное, всё-таки выпороли, а не просто постегали. Хотя я бы с удовольствием приняла ещё столько же. Как минимум. Но… не знаю, по-моему, мой палач (если его вообще так можно назвать) сам просто до полусмерти перепугался. Потому и недопорол. Причём принципиально недопорол.

Он, вообще-то не совсем садист. То есть, не совсем верхний. В общем, он шоумен, на самом деле. Выступал по разным клубам (не только тематическим, надо отметить). Даже на большую сцену иногда выбирался. И вообще он из Питера – хотя в Москве бывал часто.

Ну так вот, пишет он мне на пиплах… и прямо так, сразу, без вводных… В общем, как-то странно он мне написал. Ну, понятно, что любой нижней девушке на этом сайте – да и на других тоже – чего только читать не приходится. НКСС-ники там всякие. И вообще полные неадекваты… Приказы, просьбы, требования…

А тут… в его сообщении я прочитала мольбу. Да-да, именно мольбу. Хотя впрямую «умоляю Вас» он, конечно, не написал. Иначе я бы его в мгновение ока в игнор отправила. Написал он… в общем, представился, рассказал о себе, о своей программе, дал ссылку на видео… А затем сказал, что будет через пару дней в Москве и попросил меня позволить ему выпороть меня кнутом. Именно так – позволить ему меня выпороть.

Ему зачем-то это было очень, очень, очень нужно. Зачем – я выяснять не стала. Я же не психотерапевт, в конце концов. Хотя нет, конечно же, психотерапевт. Только лечу я не словом, а действием. Жертвой. Служением своему верхнему. Пусть даже и сессионному. Это моё предназначение. Моя Миссия. Моё послушание.

Я согласилась. Тем более, что давно хотела, чтобы меня выпороли кнутом. Основательно так выпороли. До полуобморочного состояния. Или до обморока. Последнее даже лучше. Только хотела я, чтобы пороли меня голой, привязанной к потолку за поднятые вверх руки. Стоящей на цыпочках. Чтобы я танцевала под кнутом (благо танцами занималась – и не один год).

Я знала – даже видела в его клипе – что он так порет. Правда, партнёрша у него была… погабаритнее меня. Существенно погабаритнее. И стегал он её больше для эстетики, чем для боли. На публику работал. Красиво работал, надо отметить.

Он снял студию. Хорошая такая студия, комфортная. Не знаю, из чего её там переоборудовали, но просторная очень. Есть где размахнуться. Даже трёхметровым кнутом. В соседней комнате – вполне приличный гостиничный номер. Двуспальная кровать; кресло комфортное, стол, стул… всё как полагается. Туалет, душевая кабинка…

Кстати, о душевой кабинке. До того я никогда не принимала душ перед сессией. Как-то это было… неправильно. А здесь… не знаю, мне показалось… что омовение перед служением всё-таки нужно. Разделась я догола спиной к нему (ну никак не могу привыкнуть я раздеваться лицом к верхнему). Не то, чтобы мне стыдно… просто не могу.

Впрочем, не я одна такая. Камилла Клодель тоже перед Роденом не раздевалась. Требовала, чтобы он отвернулся. Хотя потом голой позировала совершенно спокойно. Вот такие мы вот странные создания – женщины.

Приняла душ (хотя я всё-таки больше ванну люблю – «какая война – у меня ванная!»), согрелась, расслабилась. В общем, поплескалась вдоволь. Сережа терпеливо ждал (ну есть, есть у меня такая фишка – управление снизу…)

Вытерлась тщательно, высушила волосы. Убрала их, чтобы не мешали по плечам попадать… И пошла на крест. Андреевский крест. Как мне сказал один из моих предыдущих садистов: «Ты на порку идёшь, как в постель к возлюбленному». Это, правда, не его слова, а Эдварда Радзинского. И сказаны были они совсем о другой женщине (до которой мне как до Луны пешком – честно признаюсь). О Шарлотте Корде. И не о порке. А о гильотине.

Но это чистая правда, конечно. На порку я иду именно так. И на прищепки. И на гречку, горох, рис и всё такое прочее. И на испанскую деву пойду. И на деревянную кобылу. И на битое стекло. И вообще на любые мучения и истязания.

Почему он меня отправил на крест, а не привязал за руки (хотя кольцо под потолком было, да и верёвки тоже) – не знаю. Видимо, ему нужен был не мой танец, а моя боль. Только мои боль, страдания и мучения. Почему именно мои – до сих пор не понимаю. Наверное, ему действительно было нужно… вот такое вот послушание. Даже не служение нижней, а именно почти монашеское послушание.

Сергей распял меня на кресте (спиной к нему), тщательно зафиксировал, и начал меня пороть. Боже, как же это было больно! Нет, конечно, мне досталось не так, как Христу (трёхметровый кнут – это всё же не римский флагрум с вшитыми в хвосты овечьими косточками)… но честно скажу, после этого опыта я Евангелие воспринимаю как-то уже совсем по другому (хотя, признаюсь, читаю крайне редко – только когда накатывает). Но было очень, очень, очень больно.

И тем не менее… я был полна решимости выдержать всё. Все удары. Чтобы только он получил… да нет, наверное, даже не удовольствие. Катарсис. Ему нужен был катарсис. Очищение. Через мою боль и страдания. И я была счастлива, просто счастлива, что могла ему это дать.

Он засек меня почти до обморока (как дед Горького в «Детстве»). Потом отвязал меня, помог добрести до кровати. Отлеживалась и приходила я в себя, наверное, с полчаса. Потом направилась было к кресту, чтобы получить вторую порцию – спереди по бёдрам. Но он… в общем, я посмотрела ему в глаза (на чистые СМ-сессии правило опущенных глаз, понятно, не распространялось)… и увидела…

Страх. Какой-то совершенно запредельный, я бы даже сказала – апокалиптический страх. Как будто во время порки он увидел, почувствовал нечто запредельное. Иномирное. Страшное. Поэтому ни о какой «второй порции» не могло быть и речи.

Он заботливо обработал мои синяки каким-то своим секретным снадобьем, от которого у меня следы от кнута исчезли дней через пять всего. Отвёз домой. А потом исчез. То есть, совсем исчез. Из Темы; с российских тематических сайтов; и вообще из России. По слухам, распродал все свои кнуты и прочие дивайсы; уехал в Германию (он наполовину немец) и занялся шоу-бизнесом какого-то местного пошиба.

Вот такая вот история. Теперь, как я и обещала, расскажу о своём переходе в мейл-дом. Мой первый… да нет, не верхний, конечно, просто порщик, был преподавателем математики. В каком-то ВУЗе, которых сейчас как грязи расплодилось.

Я не выбирала целенаправленно преподавателя, просто так получилось. Просто идеально получилось. Мой грех праздной и комфортной жизни нужно было снимать наказанием. Не просто страданием, а именно наказанием. Наказанием за праздную жизнь. А наказывать, понятное дело, можно либо в семье, либо в храме, либо в учебном заведении.

В реальной жизни ни то, ни другое, ни третье, понятное дело, было невозможно. Поэтому нужна была тематическая ролевая игра. Настя в наших «постегашках» очень даже успешно играла роль строгой квази-мамы (за что я ей была бесконечно благодарна). Но Насти уже не было; а что касается квази-отца… то я пока была не готова к этой модели. Боль от потери ещё ощущалась. Ну,а на храм у меня аллергия. Думаю, уже навечно.

Поэтому оставалось только учебное заведение. Тем более, что тогда в моём окружении ходили упорные слухи, что в какой-то закрытой элитной московской гимназии имеют место быть телесные наказания учащихся. Порка, гречка и всё такое. И даже профилактическая порка – в начале и конце каждого полугодия. Я не сомневаюсь, что это просто очередная городская байка, но меня впечатлила необычайно.

Поэтому на сессию с порщиком я пришла в классической английской школьной форме. Белая блузка, клетчатая юбка, белые чулочки. Чёрные туфли почти без каблуков. Волосы собраны в целомудренный пучок. В общем, полный age-play. Тем более, что выглядела я совсем даже не на свои тогдашние восемнадцать. А года так на два моложе.

Фантазией мой первый порщин не отличался. Порол ремнём; шлепал спанком; сек розгами. Только девочек, понятное дело (правда, всех возрастов – от 18 до 50). Иногда голышом, но чаще женщина просто спускала трусики, поднимала юбку выше талии и ложилась на диван. Или грудью на стол, держась руками за край столешницы. Или вставала в коленно-локтевую – на кровать или на пол.

Но я шла к нему не только за болью, но и за стыдом. Жгучим стыдом. Поэтому мы несколько видоизменили стандартный «школьный» сценарий. После того, как я пересекала порог его просторной гостиной (в которой, собственно, он и порол), я спускала трусики (обязательно белые и ни в коем случае не стринги и даже не кружевные) до колен и поднимала к талии юбку, придерживая её руками.

Затем поворачивалась лицом к нему и раздвигала ноги, насколько позволяли спущенные трусики. Чтобы он видел меня всю. Ну, не совсем всю, конечно (об обнажении груди и речи быть не могло), но всю от талии до колен. И в таком положении рассказывала ему обо всех своих прегрешениях. Опустив глаза, конечно (хотя он не ДС-ник, поэтому ничего такого от меня не требовал). Потом он читал мне длинные «преподавательские» нотации. Ох и стыдно же мне было… Я просто умирала от стыда. Чего, собственно, я всегда и хотела.

Затем – в соответствии с разработанной им «наказательной таблицей» (математик всё-таки!) – он определял меру наказания. Количество ударов, то есть. Сначала ремнём, а потом мы постепенно перешли на розги. И больнее гораздо, и как-то… фетишнее. Для меня, по крайней мере.

Сначала я ложилась к нему на колено. В мою любимую ОТК. И получала… шлепков с полсотни, наверное. Хороших таких шлепков. Увесистых. Потом была первая порция ремня – до полусотни ударов. Потом я спускала трусики до щиколоток и семенила в угол, где вставала на колени. Держал он там меня довольно долго – часами. Не на гречке – просто на коленях. С поднятой юбкой, разумеется.

Потом была вторая серия. Потом снова в угол. Потом ещё одна серия. В общей сложности я получала где-то ударов 100-15о ремнём. Или 60-80 розгами. Исключительно по ягодицам (хотя по бёдрам ну просто ооочень хотелось). И так почти каждую неделю на протяжении… да почти трех месяцев.

А потом я уехала в Лондон.

ХI. Штамм “Эрфурт”

Высшая степень секретности. Special Compartmentalized Information

Кому: Руководителю группы «Омега» кардиналу Роберту Эшу

От кого: Медицинский институт изучения инфекционных заболеваний армии США (USAMRIID).

Тема: штамм «Эрфурт»

Дата: 25 мая 201о года

Форт-Детрик, штат Мэрилэнд, США

Ваше Преосвященство!

Сообщаю Вам, что в результате исследования образцов крови, переданных нам группой «Омега», в крови объекта №4 обнаружен штамм «Эрфурт». Поскольку исчерпывающая картина передачи и распространения штамма до сих пор не ясна, рекомендую немедленное задержание и надёжную изоляцию объекта. Ещё раз подтверждаю, что сотрудники USAMRIID готовы оказать любую помощь в работе с объектом – как в институте, так и за его пределами – в любой точке земного шара. Как обычно, мы готовы предоставить соответствующие помещения и оборудование USAMRIID для размещения объекта и проведения всех необходимых исследований.

С уважением,

Доктор Эрин П. Эдгар

Полковник армии США

Директор USAMRIID

------------------------------------------

28 мая 2010 года

Москва, Россия

«Любопытно» - думала госпожа Галина, аккуратно собирая дивайсы. «Сказал бы мне кто-нибудь такое с месяц назад - точно только пальцем у виска покрутила бы. Хотя… в нынешней России чего только не бывает»

Пару недель назад её позвонила её подруга Лиза – в Теме госпожа Элла – и предложила… в общем, она чуть со стула не упала. Оказывается, Лиза вот уже год подрабатывала… и не где-нибудь, а в элитнейшем из элитных лицеев – имени Андрея Первозванного в качестве… штатной экзекуторши. Порщицы.

Оказывается, дирекция этого лицея решила… непонятно, что у них там в головах щелкнуло, только решили они ввести телесные наказания учащихся. Обоего пола. С пятнадцати лет. С полного одобрения родителей и по благословлению штатного духовника лицея отца Афанасия.

Не то, чтобы ТН в школах такое уж удивительное дело. Аж два десятка американских штатов (в основном, на юге, конечно – в библейском поясе) до сих пор сие очень даже деятельно практикуют. И никакая эта их… политкорректность не мешает. И никто даже не возмущается – ни дети, ни родители. На Туманном Альбионе уже лет десять как ТН отменили… а потом оказалось, что поведение учащихся ухудшилось радикально. Так, что, наверное, есть в этом некий здравый смысл…

Впрочем, её дело маленькое. Выпорола, на гречке подержала, дивайсы обработала – и домой. Пороть уже исключительно в своё удовольствие. Уже вполне совершеннолетних мальчиков и девочек.

Скрипнула входная дверь. На пороге появился представительного (и весьма спортивного) вида мужчина. Лет сорока пяти или около того. Выправка явно военная. Что, впрочем в лицее было не редкостью – здесь учились дети многих высокопоставленных сотрудников российских спецслужб.

«Широкова Анна Владимировна?» - осведомился «спортсмен»

«Да» - настороженно ответила госпожа Галина. Неужели она во что-то вляпалась по неведению? Вот уж никак не хотелось бы… «А в чём собственно дело?»

«Вы только что пороли ученицу этого лицея Ольгу Крылову?»

«Я» - уже более спокойно ответила экзекуторша. И тут же заученно затараторила: «Всё законно – в полном соответствии с правилами, утверждёнными администрацией и родительским комитетом лицея. С письменного согласия ученицы и её родителей»

На «спортсмена» эта её тирада не произвела ни малейшего впечатления. Его явно интересовало нечто совсем другое. Её дивайсы.

«Этими дивайсами?» - он кивнул в сторону снейка, спанка, флоггера и ремня.

«Да. А что, собственно, происходит?»

«Отойдите в сторону, пожалуйста»

Она повиновалась. Со спецслужбами не поспоришь. Особенно в России.

«Спортсмен» достал из кармана куртки белые латексные перчатки. Натянул на руки. Из внутреннего кармана добыл чёрный пластиковый пакет. Развернул до весьма внушительных размеров. Подошёл к столу. Аккуратно собрал дивайсы и не менее аккуратно поместил их в пакет. Застегнул молнию на пакете. Затем что-то сказал в рукав.

Через мгновение дверь снова скрипнула. На пороге материализовался долговязый молодой человек. «Спортсмен» передал ему пакет.

«На анализ. Срочно. Бережёного Бог бережёт»

Долговязый кивнул и исчез.

«А Вас, Анна Владимировна» - спокойно и даже вежливо обратился к ней сотрудник спецслужб, «я попрошу забыть о том, что Вы только что видели. Прочно и навсегда. Этого просто не было. И меня Вы не видели тоже»

«Да, конечно…» - испуганно кивнула головой экзекуторша.

«И вот ещё что». Он сделал многозначительную паузу. «Настоятельно рекомендую Вам найти себе другую подработку. Более Вам в лицее появляться не стоит. А пока…»

Он вынул из кармана довольно толстенький конверт. Положил его на стол.

«Съездите куда-нибудь отдохнуть. Вы же давно не отдыхали. Да и сезон уже вроде. В Турцию там. Или на Мальдивы. Это» - он кивнул на конверт - «и отдых Вам обеспечит хороший, и временную утрату подработки компенсирует. Всего наилучшего».

Повернулся и исчез за порогом двери.

------------------------------------------

Ольга быстро шла по направлению к внешней парковке лицея. Ягодицы слегка побаливали, но в общем и целом было вполне терпимо. Сегодня у неё была так называемая «профилактическая порка»; дважды в семестр – в начале и конце полугодия каждого учащегося (и учащуюся) лицея пороли вне зависимости от его или её прегрешений.

Когда несколько нет назад администрация и родительский комитет бурно обсуждали возможные последствия введения телесных наказаний в лицее – и особенно профилактической порки, одним из аргументов «против» был страх, что после этого опыта все поголовно выпускники рванут в БДСМ. Тем более что субкультура эта уже вполне себе «вылезла из шкафа». Особенно в Сети.

Получилось скорее обратное. Во всяком случае, Ольге было неизвестно, чтобы кто-то из выпускников лицея (не говоря уже об учащихся), пришёл в Тему. Ибо в лицее всё было обставлено так, что… в общем, у наказаний была, по сути, лишь одна составляющая. Духовная. Особенно у «профилактической порки».

Их директриса – Алевтина Николаевна Феоктистова – настояла на том, что наказания будут введены только в результате полного консенсуса. Иными словами, каждый из родителей и каждый ученик, достигший 15-летнего возраста, должен был дать своё согласие. После лекции Валентины Дмитриевны – школьного психолога. Причём это была именно лекция (и для учащихся, и для их родителей), а ни какая не пропаганда телесных наказаний. Психологиня только излагала факты – а решения уже каждый принимал сам.

Стиль Валентины Дмитриевны был жёстким, прямым и откровенным. Впрочем, иначе ей с её аудиторией – сплошная «золотая молодёжь» и их не менее «золотые» родители – было никак не совладать. Собственно, она и начала с главной проблемы «золотой молодёжи». С немереной гордыни. И на конкретных примерах очень даже убедительно показала, к чему эта гордыня приводит.

Как известно, самый эффективный (на самом деле – единственный эффективный) инструмент борьбы с гордыней – смирение. А когда лежишь на скамье нагишом (для усиления эмоционального эффекта их пороли обнажёнными) и получаешь по ягодицам плетью… это весьма способствует смирению. В конечном итоге формируются психологические «якоря», которые потом – и во время учебы в лицее, и уже во взрослой жизни – будут автоматически срабатывать и не позволять выйти за рамки, за которыми… в общем, ничего хорошего там нет.

Плюс своего рода епитимья – получение воздаяния за грехи и грешки, совершённые между этими порками. Гораздо лучше, конечно, исповедь… но в администрации лицея обитали исключительно реалисты. Прекрасно понимавшие, что большинство учащихся ни до какой исповеди не дойдёт. Так что уж лучше так, чем никак. Телу страдание, а душе хоть какое-то очищение…

И, наконец, боль… да и вообще весь ритуал порки пусть и на короткое время выдёргивал из повседневной круговерти. Позволял подняться над всей этой суетой и подумать о более серьёзных, фундаментальных, экзистенциальных вопросах.

Лупили, надо отметить, сильно. Даже очень сильно. Особенно её – Ольгу – ибо на первоначальном тестировании выяснилось, что у ней и болевой барьер и другие реакции – на уровне вполне себе взрослой женщины. Впрочем, в наш век почти поголовной акселерации – не такая уж и редкость.

Некоторых ещё и ставили на гречку. Но это не в профилактических целях. Это было именно наказание. Которое Ольгу – хвала Создателю – минуло. Она только слышала истории об этом наказании. Малоприятные истории. Бр-р…

Впрочем, и эти истории, как говорится, прошли и ушли. И быстро забылись. Ибо других забот хватало. Более чем. 17-летней девушке всегда есть чем заняться и о чём подумать. По-настоящему её… даже не беспокоила, а несколько пугала совсем другая история.

Пару недель назад у всех девушек её выпускного класса неожиданно взяли на анализ кровь. Официальное объяснение – что женская половина их класса вляпалась в какую-то очень некрасивую историю с наркотиками. Но у Ольги от рождения имелся встроенный – и очень чувствительный - детектор вранья (именно поэтому она в ультимативной форме заявила родителям, что по окончании лицея уезжает из России – хоть автостопом без гроша в кармане).

И этот детектор говорил ей, что тут что-то нечисто. Что реальная причина, по которой у них брали кровь – никакие не наркотики. А нечто пострашнее. Существенно пострашнее.

Она вышла на парковку. И с удивлением обнаружила отсутствие маминого Порше-Кайенн. Нет, мама вполне себе присутствовала… только стояла она почему-то рядом с огромным чёрным «Мерседесом». Фургоном. С тонированными стеклами. Вполне себе ФСБ-шного вида. И мамино лицо… было каким-то безумно обеспокоенным. Да что там – просто до чёртиков перепуганным.

Рядом с мамой стояла женщина. Высокая, стройная, светловолосая. Лет сорок или около того. Выражение её лица было на удивление приветливым. И даже заботливым. Впрочем, на состояние Ольги это не повлияло никак. Её несравнимо больше беспокоило выражение лица мамы и чёрный фургон. Что-то тут было очень сильно не так.

Она подошла к маме.

«Здравствуйте, Ольга!» - улыбнулась ей незнакомая женщина «Я майор ФСБ Скворцова Ирина Николаевна». Она достала из сумочки и предъявила Ольге служебное удостоверение.

Странно, но удостоверение ФСБ Ольгу несколько успокоило. С этими иметь дело ещё можно. Не то что насквозь продажные менты…

«Вам придётся проехать с нами».

Дверь фургона распахнулась. За дверью несколько неожиданно обнаружился вполне приличный VIP-салон.

Ольга и её мама без возражений забрались в салон. Удобно – насколько это было возможно в этих обстоятельствах – устроились в мягких кожаных креслах. Ирина последовала за ними.

«На Лубянку?» - язвительно осведомилась Ольга, к которой постепенно стало возвращаться самообладание. И нормальная тинейджерская вредность. «Или сразу в Лефортово?»

Мама осуждающе посмотрела на дочь. Майора Скворцову, как ни странно, это только улыбнуло.

«Несколько дальше»

«Сразу на Колыму? Что, новый 37-й наступил? Я как-то проспала, наверное, публикацию указа о введении чрезвычайного положения…»

«Указа действительно не было» - спокойно отреагировала Скворцова. «А чрезвычайное положение есть. Во всяком случае, у тебя точно»

«О Боже» - с ужасом подумала Ольга. «Во что же это я вляпалась…»

«Поэтому» - спокойно, но очень решительно продолжала майор ФСБ – «мы с вами – то есть, с тобой и с твоей мамой – сейчас летим в США. В город Форт-Детрик. Это в штате Мэриленд; на Восточном побережье»

И добавила. «Чартером. На Гольфстриме - V»

Хоть какое-то удовольствие.

«А пока» - майор протянула Ольге блокнот и ручку. «Мне нужен список всех твоих сексуальных партнёров. За все три года. Обоего пола»

Ольга с нескрываемым ужасом посмотрела на маму.

«Мама тебя уже простила» - успокоила её Паола Виалли. «И всё забыла Поверь, у тебя гораздо более серьёзные проблемы, чем твоя сексуальная ориентация. И твои секс-эскапады».

Она пристально посмотрела в глаза Ольге. И добавила:

«Это очень важно. Очень. Просто жизненно важно».

-------------------------

Высшая степень секретности. Только лично. Отпечатано в единственном экземпляре

Рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру

Тема: Анненербе – Эрфурт

Дата: 09 марта 1945 года

Рейхсфюрер!

Сообщаю Вам, что усилиями сотрудников IV управления РСХА (гестапо) и лично его руководителя группенфюрера СС Генриха Мюллера удалось выявить местонахождение тайной евгенической лаборатории Анненербе (руководитель – гауптштурмфюрер СС доктор Герхард Кренц) в пригороде города Эрфурт. Силами выделенной мне роты 11-го горно-егерского полка СС «Рейнгард Гейдрих» лаборатория была взята под контроль.

Подтвердилось, что сотрудники лаборатории – по личной инициативе и в нарушение Вашего прямого приказа – занималась выведением иного – хотя и родственного Homo Sapiens – биологического вида, получившего кодовое название Нефилим. Представители этого вида должны отличаться особой чувствительностью и особой близостью к демонической составляющей тонкого мира.

После сбора и анализа документации по проводившимся в лаборатории исследованиям весь персонал лаборатории, включая доктора Кренца – был ликвидирован. В том числе, и все 15 подопытных объектов вида Homo Sapiens. Затем документация была сожжена; оборудование уничтожено, а лаборатория взорвана. Остатки лаборатории были взорваны, после чего территория была обильно полита водой, освящённой настоятелем францисканского монастыря аббатом Андреасом Циллером.

К сожалению, в условиях наступившего в Германии хаоса нет возможности дать стопроцентной гарантии того, что никому из ключевых сотрудников лаборатории и/или подопытным объектам не удалось скрыться. Поэтому – насколько это вообще возможно – необходимо продолжить усилия по выявлению и окончательной ликвидации всех участников проекта «Нефилим».

Ваш помощник по особо важным поручениям,

Бригадефюрер СС

Карл Юрген Шольц


Тем же вечером копии этого донесения были переданы по радио в Лондон, Ватикан и Москву. Директору МИ-6 сэру Стюарту Мензису, начальнику Бюро Информации Ватикана кардиналу Джузеппе Монтини и народному комиссару внутренних дел Лаврентию Павловичу Берия.

ХII. Дневник Андрея Реутова. Запись I.

12 сентября 2012 года
Москва, Россия

Вчера я переступил грань. Грань, который отделяет один мир от другого. Нет, даже не мир. Вселенную. Вчера я стал другим человеком. Две минуты (да что там минуты – секунд тридцать, наверное) изменили меня до неузнаваемости. Теперь я воспринимаю мир совершенно по-другому (не удивлюсь, если и мир меня совсем по-другому воспринимает). Ты смотришь в бездну, а бездна смотрит на тебя. А поскольку мир наш – та ещё бездна…

Впрочем, неважно всё это. А важно, что вчера я нарушил заповедь Господню. Не убий. Точнее, конечно, «не совершай преднамеренного убийства»… но не в формулировке дело. А в сути.

Вчера я впервые в жизни убил… да нет, наверное, человеком это назвать было нельзя. Хоть я и верхний тематик и на сессиях обхожусь со своими нижними довольно жёстко… но есть вещи, которые делать нельзя. Просто нельзя. Насиловать женщин нельзя. Точка. В моём мире, насильник не имеет право на жизнь. Поэтому…

Но начну я немного издалека. С орудия убийства. Точнее, с того, как это орудие у меня появилось. Изящное, надо отметить, орудие. Элегантное. Глок 26. Бэби Глок. Компактный 12-зарядный пистолет австрийского производства под патрон 9х19 парабеллум.

По профессии я консультант. По стратегическому управлению бизнесом. В основном работаю с предприятиями среднего бизнеса. С оборотом где-то от 20 до 200 миллионов долларов. Понятное дело, каждый такой «генератор денежных потоков» кто-нибудь да крышует. Братва уже по большей части в прошлом; сейчас всё больше силовики бизнесменов пасут.

И, понятное дело, когда перетряхиваешь компанию сверху донизу, без общения с крышей не обойтись. Кстати, крыша иногда сама консалтинг и заказывает – когда видит, что менеджмент недорабатывает. Экономически грамотная нынче крыша пошла.

Ну так вот, поехали мы как-то в самом конце мая с крышей этой самой (генерал-майор МВД, не кто-нибудь!) на природу пообщаться. Почему на природу? Да потому, что на природе прослушку организовать сложнее. И ещё у него была одна фишка – водилу он с собой брать не любил. Говорил, что за рулём лучше думается.

Ну так вот, приехали мы на берег озерца небольшого… и тут его прихватило. Сердце. И никакие лекарства не помогают. Совсем. Я сразу скорую вызвал по сотовому – но в такой дали… в общем, шансов у него не было выкарабкаться. Никаких.

Если бы не мои руки. Руки целителя. До того я, правда, всё больше головные боли снимал. Спину, правда, одной особе вылечил полностью. Когда мы на Кипре вместе отдыхали. А тут напрячься пришлось. В общем, своей правой – рабочей – ладонью я держал его на этом свете, пока скорая не приехала. Вкололи ему там что-то сильнодействующее… в общем уже на следующий день он на работу вышел.

А через неделю приехал ко мне домой. С бутылкой вискаря. 25-летнего. Ирландского. Powers. Как будто сердечного приступа и не было И привёз презент. Этот самый Глок 26. С кобурой для скрытого ношения. И всеми необходимыми бумагами для законного владения и ношения. И руководством пользователя. И визитной карточкой стрелкового клуба. И коробкой пуль. Мягких, безоболочечных.

Выпили мы хорошо – по случаю его чудесного спасения. От души выпили. Он расслабился и спокойно так, без обиняков выдал мне следующее:

«Вот что я тебе скажу, Андрюша. Я, конечно, сволочь, коррупционер и вообще рэкетир последний. Но пожил достаточно и повидал многое. И не только не повидал. Знаешь, почему я тебе этот ствол презентовал?»

Вопрос был риторическим, поэтому я просто промолчал. Тем более, что, честно говоря, не имел ни малейшего представления.

«А подарил я его тебе потому, что увидел в тебе… эх, будь ты лет на двадцать помоложе – я бы из тебя такого спеца сделал – любо дорого. Но всё равно… понимаешь, ты из тех, кто способен взять чужую жизнь. Защищая себя, женщину, страну… в общем, ты понял. И есть у меня интуитивное ощущение… интуитивное, конечно, но мне эта интуиция знаешь, сколько раз жизнь спасала?»

«Догадываюсь»

«Не догадываешься. Впрочем, неважно это. А важно, что вижу я, что этот ствол этот ствол тебе очень даже пригодится. Причём не себя ты будешь защищать, а кого-то другого. Женщину, ребёнка – неважно. Но будешь. Всенепременно будешь»

Сделал паузу, как-то погрустнел и добавил.

«А знаешь, Андрюша, я ведь тебе завидую. Белой завистью, конечно, но всё равно завидую. И денег у меня столько, сколько тебе и не снилось, и положение в обществе твоему не чета. И власть, и женщин – хоть залейся. А вот есть у тебя то, чего у меня нет. И никогда не будет»

«Что же?» - с немалым удивлением осведомился я.
«Ты можешь позволить себе быть Рыцарем. Именно так – с большой буквы. А – чтобы там ни говорили – именно об этом мечтает каждый мужчина. Если он, конечно, мужчина. А не двуногая особь мужского пола. А рыцарю меч нужен. Андрюша. Без меча рыцарю никуда»…

Он сделал ещё одну паузу. Затем продолжил:

«Поэтому отправляйся в клуб – все контакты на визитке – и научись грамотно пользоваться этой игрушкой. Мечом твоим. Игрушка шикарная, кстати. Сам такую ношу. Так что знаю, что говорю».

Я, разумеется, последовал его совету. Хоть и врождённые способности к стрельбе у меня не ахти, да и возраст уже не юношеский, но научился стрелять я довольно неплохо. Хоть и с тридцати шагов в карту попаду вряд ли; но в реальной ситуации стрелять приходится в человека на дистанции редко более десяти метров. Так что уверен, что не промахнусь.

И не промахнулся-таки. Там, правда, и пяти метров-то не было. Впрочем, обо всём по порядку.

Я живу у метро Волжская. По сути, рядом с парком Кузьминки. Где ну очень много укромных уголков. Я… не то, чтобы совсем мизантроп, но гулять предпочитаю всё-таки в одиночестве. Людей мне и на работе хватает. А поскольку уличную преступность в Москве до сих пор не победили, а по парку кто только не шатается, без Глока я не выхожу. Как говорится, на Бога надейся, а сам всё-таки не плошай.

Ну так вот. Углубился я как-то в растительность, чтобы, извините, отлить… и увидел… До сих пор стоит закрыть глаза – и картина стоит перед глазами как вживую. И руки дрожать начинают. Но это сейчас. А тогда… никакой дрожи в руках и в помине не было. Не до того было.

Метрах… в тридцати, наверное, от меня стояли мужчина и женщина. Здоровый такой бугай – и… не то, чтобы совсем уж миниатюрная, но и невысокая девчушка. С насмерть перепуганным личиком. Перепугаться было с чего. Ибо перед собой бугай держал внушительных размеров нож. Даже не карманный. А что-то из кухонного арсенала.

Говорил он негромко, так что мне ничего не было слышно. Впрочем, и без слов всё было понятно. Девчушка покорно расстегнула и спустила джинсы вместе с трусиками, повернулась спиной к бугаю и опустилась в коленно-локтевую позу. Он аккуратно положил на землю нож, расстегнул ремень и брюки, спустил их вместе с трусами. Затем тоже опустился на колени, пристраиваясь к девушке…

Я довольно спокойно могу созерцать истязания женщины. Разумеется, если оно в рамках БРД. Да и сам могу такое на сессии организовать, что… в общем, неофитов может и кондратий хватить. Но когда я вижу даже попытку изнасилования… у меня реакция только одна. Мозги уроду вышибить. Чем придётся. Хоть сапогом, хоть дубиной. Хотя лучше Глока инструмента нет, конечно. Разве что Кольт 45-го калибра. Но там выше риск промахнуться.

Тридцать метров я преодолел… в общем, и Усэйн Болт бы оценил мою прыть. Странно, но бугай меня даже не заметил. Слишком уж был поглощён действом. Презерватив доставал и аккуратно натягивал, девушку гладил – по ягодицам и половым губам. Проникал пальцем во влагалище…

Собственно, на этом его удовольствие и закончилось. Как и его земная жизнь. Что с ним будет в ином мире, лично мне понятно очень. В Ад скотина пойдёт. И поделом. Ибо там такой мрази самое место.

В плохих – или даже не очень – фильмах – в такой ситуации герой орёт что-нибудь типа «Встать, мразь!». И начинает месить – а потом и мочить – козла. Мне же всё это позерство было совершенно без надобности. Москва – не Голливуд; мы – в Кузьминках, а не в фильме «Во имя справедливости»; да и я – далеко не Стивен Сигал. Поэтому я просто выхватил из кобуры Глок.

Передёргивать затвор необходимости не было – Глок 26 нового поколения можно спокойно носить на боевом взводе – с патроном в патроннике (что я всегда и делал). Предохранитель у него автоматический, расположен на спице спускового крючка. Блокирует ударник и спусковую тягу одновременно.

При нажатии на спусковой крючок выключаются внутренние блокировочные устройства, одновременно взводится и освобождается ударник для производства выстрела. Выстрел возможен только при правильном нажатии на спусковой крючок. Случайный спуск исключён.

Я и выстрелил. В последний момент стоявший на коленях бугай извлёк-таки палец из влагалища девушки и повернулся ко мне, по-прежнему стоя на коленях. Поэтому пуля попала ему в лоб, а не в висок. Впрочем, это ничего не изменило. Я, конечно, не патологоанатом, но никаких сомнений в том, что смерть наступила, и наступила мгновенно – у меня не было. Контрольный выстрел делать смысла не имело – и так пуля попала прямо в лоб.

У Глока бой негромкий; в парке было ветрено, поэтому звук выстрела, скорее всего, приняли за треск сломанной ветки (благо ломались они ежедневно – и в избытке). По-хорошему, мне следовало тут же уносить ноги (попади я ментам в лапы, мой покровитель в МВД меня, конечно, вытащил бы – но мне даже думать не хотелось о том, в какую сумму мне бы это обошлось). Но девушка была в таком ступоре, что и шелохнуться не могла. Тем более, что стояла по-прежнему в коленно-локтевой; головой уткнувшись в палую листву.

Надо её было её из этого ступора выводить. Пусть ноги уносит. И чем быстрее, чем лучше. Ей сейчас только не хватает на вопросы следака отвечать. Особенно если следак этот вдруг мужского пола окажется…

Я подошёл к девушке, присел на корточки рядом с ней. Осторожно взял за подбородок, приподнял голову. Глаза её были плотно закрыты. То ли она удара ожидала, то ли ещё что… в общем, глаза её были плотно зажмурены. Что бы это ни было, она явно не хотела это видеть.

«Всё кончено» - тих сказал я ей. «Опасность миновала. Тебя никто не тронет»

Она вдруг как-то очень резко открыла глаза. Даже не открыла. Распахнула. Глаза у неё были красивые такие. Огромные и хамелеонистые. Переливались от карих к зелёным и обратно. Причём в мгновение ока переливались.

Она посмотрела на меня. Потом на труп бугая. Потом снова на меня.

«Это Вы… его?»

«Я» Не Святой Дух же…

Она снова впала в ступор. Что было совершенно не удивительно. Пришлось взять ситуацию под плотный контроль.

«Я думаю, тебе стоит встать и одеться. А потом бежать отсюда. Обгоняя звуки собственного визга»

Она вскочила, судорожно натянула трусики (белый целомудренный хлопок, никакого кружева) и джинсы. Но убегать явно не стремилась.

«Я боюсь. Проводите меня?»

Ну что мне оставалось делать? Пошёл провожать, конечно. Хотя это многократно повышала риски малоприятного общения с органами внутренних дел. Причём в самом ближайшем будущем.

Звали девушку Маргарита. Рита, проще говоря. 20 лет, студентка, живёт у родителей. Родители на даче (была суббота), она дома одна. Поэтому домой идти категорически отказалась. Ибо страшно одной. Ко мне… понятно, об этом и речи быть не могло. В первую очередь, с моей стороны, конечно. Поэтому «провожание» затянулось аж до полуночи.

Где мы только не побывали (а уж вспоминать, в какую сумму мне обошлось наше путешествие по центру Москвы, мне не хочется совсем). Потом встал естественный вопрос – куда её припарковать на ночь. Ибо спать одной в квартире она просто боялась; меня с ней проводить ночь не тянуло совсем.

Не потому, что мы могли проснуться в одной постели (после пережитой попытки изнасилования такие эскапады – ненаучная фантастика), а потому, что всю ночь пришлось бы её успокаивать. А мне с утра работать. Когда идёт проект, воскресение – нормальный рабочий день. К маме? Нереально. Слишком много объяснять придётся.

Я позвонил мачехе. Второй жене моего отца, то есть (после моей мамы). Она же четвёртая, она же шестая. Вот такой у меня… необычный папаша.

Отец опять умотал в их дом в Переславле-Залесском, а она, неудачно приземлившись после попытки отбить очередной теннисный мяч (в пятницу вечером они, как обычно, играли в паре на кортах Московского Дома Учёных), сидела дома. В шикарной трёшке на Кутузовском проспекте. Приобретённой ещё в советские времена.

К мачехе я её и повёз. Сдал с рук на руки… и поехал домой отсыпаться. К сожалению, выспаться мне так и не удалось. И вовсе не потому, что я чувствовал на себе какой-то там грех. Никакого греха я не чувствовал. Наоборот, у меня было ощущение абсолютной правильности того, что я сделал.

Правильности и праведности. Одной нелюдью в этом мире меньше (в Аду, соответственно, больше). Я всегда был большим поклонником уличной справедливости. А теперь стал и её инструментом. По-моему, просто супер.

Беспокоило меня совсем другое. Что я – уже с первого раза – вошёл во вкус. Во вкус убивать.

Более всего на свете мне хотелось вовсе не спать. И даже не переспать с Маргаритой. Хотя чисто внешне девушка была вполне в моём вкусе. Да и подобные совместно пережитые кризисы… возбуждают. Больше всего мне хотелось добыть глушитель, надеть камуфляж (и то, и другое в Москве не вопрос)… и отправиться на охоту за аналогичными насильниками. Которых в Москве – как и в любом крупном городе – пруд пруди.

Причём именно охотиться. Отстреливать. Не отлавливать и передавать в руки правосудия, а вершить правосудие самому. То есть, стать судьей, присяжными и палачом в одном лице.

Страшное желание. Собственно, именно поэтому я и решил начать вести этот дневник. Не компьютерный блог (их сейчас кто только не ведёт). А именно дневник. Как в старые добрые времена (в чём-то, кстати, гораздо более добрые, чем нынешние). В толстой ученической тетради. Чтобы разобраться в себе. И понять, как можно это желание убить. Пока оно не убило кого-нибудь другого. Невиновного. А это неизбежно произойдёт. Ибо случается даже с компетентнейшими спецслужбами. А уж с дилетантами-одиночками и подавно.

4 сентября 1972 года в результате нападения палестинских террористов из организации «Черный Сентябрь» на израильских спортсменов во время Олимпийских игр в Мюнхене, погибли 11 израильтян. Времена были другие – жестокие были времена (око за око и всё такое). В общем, лично премьер Израиля Голда Меир утвердила операцию «Гнев Божий», целью которой было физическое уничтожение всех причастных к этому террористическому акту.

Как известно, израильский Моссад – самая эффективная спецслужба мира. Причём с большим отрывом. Неудивительно – она каждый день сражается за само существование Государства Израиль. Аж с самой Войны за Независимость 1948 года. Поэтому довольно быстро – и года не прошло – боевики Моссад отправили к праотцам почти всех оставшихся в живых террористов и их руководство.

К сожалению, закончилась операция бесславно и трагически. 21 июля 1973 года в норвежском Лиллехаммере агенты Моссад расстреляли на улице города совершенно невиновного человека. Выходца из Морокко, официанта Ахмеда Бучики. Приняв его за Али Хасана Саламеха - руководителя палестинского спецподразделения «отряд 17», которое, собственно и осуществило теракт в Мюнхене.

До Саламеха добрались шесть лет спустя – 22 января 1979 года он был убит в Бейруте - бомбой, спрятанной в припаркованном автомобиле. При этом опять погибли невиновные – четыре совсем посторонних человека. Так что от желания этого избавляться нужно. И как можно быстрее.

Кроме моего консалтинга, я постепенно разрабатываю программный продукт. Собственно, почти уже разработал. Сетевой, со встроенной поддержкой соцсетей… в общем, всё как полагается. Поэтому я точно знаю, что всё, что находится на подключённому к Сети компе, доступно кому угодно, кто владеет минимальными хакерскими навыками. А потом растекается по Интернету… как белка по древу. А пишу я мысли слишком личные для постороннего взгляда. Поэтому – только оффлайн. Бумага и ручка. И всё.

------------------------------------------

В дверь позвонили. Обычно я дверь не открываю вообще. Кому надо – пусть сначала позвонит домой или на сотовый и договорится о встрече. А тут… как на автомате.

Распахнул дверь. На пороге стояла Рита. С коробкой конфет под мышкой. И моим любимым Bushmills в руке. Десятилетней выдержки, надо отметить. И сразу ответила на незаданный вопрос.

«Привет. Номер твоего сотового я подсмотрела у твоей мачехи на смартфоне. У тебя этот номер ещё со времён Царя Гороха, так что покопалась в Сети…»

И нашла базу данных абонентов МТС. С именами и адресами. Хорошо хоть паспортные данные хранятся отдельно…

«Понятно»

«Я могу войти?»
Ну не гнать же мне её взашей, на самом деле (хотя честно скажу, хотелось очень). Тем более, десятилетний Bushmills...

«Что ж с тобой поделаешь… настырная ты моя. Заходи»

XIII. Блог Нелли Авериной. Пост V

27 апреля 2012 года
Москва, Россия

Совсем забыла. Ещё до того, как меня регулярно пороть начали, я успешно закончила школу. С золотой медалью (блин, как же жаль последующие поколения, что их отменили). И поступила… конечно, в Высшую школу экономики. Лучший российский экономический ВУЗ - по версии «Эксперт РА». На факультет менеджмента, само собой.

Впрочем, это не я поступала. Меня поступила мама. Не в том смысле, что кому-то там взятку дала (хотя и подозреваю, что без этого не обошлось). А в том, что ВУЗ для меня она выбирала. Я только экзамены сдавала. ЕГЭ этот дурацкий. И всё такое прочее. И документы подписывала. Мне же, по большому счёту, было вообще безразлично, где учиться. И чему учиться. Ибо для той Миссии, которую я для себя… нет, даже не выбрала, а открыла, мне высшее образование без надобности. Совсем.

Но маму расстраивать не хотелось. Совсем. Потому я и не брыкалась. А потом… потом мама выхлопотала мне участие в программе обмена. И не с кем-нибудь, а с лондонским Королевским колледжем. King’s College, то есть. Входит в первую двадцатку университетов мира. Если верить их рекламе, конечно.

Приехала я в Лондон в самом конце августа. Первые пару недель бродила по городу как ошалелая. В таком оглушительном восторге, что забыла про всё. И про Россию, и про Тему, и про секс... Вообще про всё. А как я улетала вверх под куполом собора Святого Павла… Ни с каким православным храмом не сравнить.

Я уже всерьёз думала в англиканство перейти. Благо англиканский храм в Москве есть. Святого Андрея. В Вознесенском переулке, of all places… Но началась учёба… и мне вдруг стало скучно. Безумно скучно. Просто тоска смертная накатила. И так и осталась в душе.

Странные они какие-то, эти англичане. Каждый из них словно живёт в своем собственном коконе. Настолько их запугали судебными исками и мозги промыли этой их политкорректностью, что они лишнего слова боятся сказать. Я хоть и тихоня – и вообще мизантроп – но я на их фоне просто пламенным трибуном смотрелась. Мне даже кликуху приклеили. Гарибальди. Нет, понятно, что они всё равно на порядок лучше наших отечественных «поцриотов»… но всё равно тоска.

В общем, очень выяснилось, что я и они – как вода и масло. Ну никак не смешиваемся. Хоть и внимания у меня было выше крыши – что от мальчиков, что от девочек (причём не обязательно в сексуальном смысле), но они были настолько невыразимо скучны, что и общаться-то с ними мне категорически не хотелось. Не то, что с ними спать. Я просто задыхалась. В эмоциональном, энергетическом смысле, естественно.

Потому и рванула обратно в Тему при первой же возможности. Обгоняя звуки собственного визга. В мейл-дом, конечно (там для меня энергетика не чета фемдому – в смысле ФФ). Возможность эту звали Виктор. Нашла я его… да на пиплах же и нашла. Где ж ещё…

Я к тому времени уже очень даже инициативной была девочкой. В смысле если я чего хочу, то ждать пришествия этого самого «чего» не буду. А пойду добиваться. Сама напишу, сама позвоню, сама на встречу напрошусь. И на сессию тоже.

Ну так вот. Посмотрела я на его фотки (Виктор этот лицо своё скрывать и не думал). И почувствовала такую мощную энергетику… такую харизму… что сразу поняла. Моё. Я его хочу. Не в смысле секса (тогда для меня секс с мужчиной и Тема однозначно существовали в разных Вселенных). А в смысле тематическом. Который тогда для меня однозначно ограничивался ТН. И только.

Я так прямо и честно написала ему. Что меня в Теме интересует то-то и то-то. И почему интересует. Что почувствовала его мощнейшую энергетику. И поэтому хочу. Хочу спустить трусики до колен перед ним; поднять юбку до пояса. Раздвинуть ноги, чтобы он видел весь мой «нижний этаж» (любят же мужчины созерцать это дело). Лечь к нему на колено – в ОТК.

Потом – порку ремнём. Его руками. Розгами. И – чего мне никогда раньше не хотелось – руки ему целовать. Перед поркой – руки, которые меня будут стегать. И после – руки, которые меня только что выпороли. Стоять перед ним в углу – с задранной юбкой и спущенными до щиколоток трусами. И ещё – опять же впервые – мне дико захотелось пощечин. Чтобы он меня даже не бил, а лупил, хлестал по лицу. И чем больше и чаще, тем лучше.

Его голос по телефону был мягким, комфортным… и каким-то завораживающим. Колдовским. Мне захотелось сразу бросить всё – и рвануть к нему. И сразу на сессию.

Конечно, ни на какую сессию сразу я не попала. Сначала была просто встреча в реале. В каком-то кафе на Пикадилли. Он держал меня за руку – и мне это было приятно. До невозможности приятно. Не настолько, конечно, чтобы сразу прыгнуть к нему в постель (хотя заметно было, что он просто ну оочень этого хотел). Но вполне достаточно для того, чтобы полностью подчиниться… нет, отдаться ему на сессии.

Он заметил, что я то опускаю глаза, то поднимаю. Но даже если и поднимаю, то всё равно смотрю куда-то вбок. Не на него, а вбок. Он спросил, хочу ли я, чтобы он приучил меня держать глаза всегда опущенными. Я сказала, что да, конечно. Что я очень этого хочу и считаю это правильным.

Тогда он сказал, что за поднятие глаз будет наказывать пощечиной. Я сказала, что не стоит, ибо меня по лицу и так нужно бить. И как можно чаще. Тогда он предложил за каждый такой косяк бить меня очень сильно ремнём по бедру. Один косяк – один удар. Я сказала, что да, это будет оптимально.

На сессию к нему я пришла на следующий день. Всё было почти так же, как и с моим математиком, только сразу после того, как я спускала трусы и поднимала юбку, Виктор долго хлестал меня по лицу. И после каждой порки тоже. И перед самым уходом. Чтобы помнила.

И ещё – теперь у меня розги были каждый раз. Сначала ремень – два раза по примерно 50 ударов (со всякими там таблицами прегрешений он не заморачивался). В перерывах – стояние в углу (юбка задрана, трусы – у щиколоток). Потом – 25 розог. Пять последних – с оттягом. Ох, как же это было больно…

И так – каждую неделю. По субботам, понятное дело. Если синяки не успевали заживать, порол по синякам. То ещё ощущение…

Однажды я опоздала. Хотя он предупреждал, что за опоздание наказание будет жёстким. Очень. Я стояла опустив глаза (с задранной юбкой и опущенными глазами, понятное дело) и с испепеляющим стыдом слушала его нотации.

Нотации длились не менее получаса. Потом он объявил мне моё наказание. Сначала я буду стоять лицом к нему, опираясь руками за спиной на стул. А он меня будет хлестать тонким таким ремешком по бёдрам. Бессчётно. Пока не сочтёт, что пробрало. Но это - только первая часть. Которая меня скорее обрадовала, ибо я уже давно хотела получить по бёдрам.

Вторая часть была пострашнее. Мне предстояло раздеться до белья (хорошо хоть лифчик догадалась полностью закрытый надеть, да ещё и чёрный впридачу). Встать со связанными за спиной руками (так сложнее удерживать равновесие) на гречку… и простоять двадцать минут.

Я была просто в шоке. Двадцать минут на гречке? Да я умру просто. Виктор моё возмущение выслушал… и добавил третье наказание. Уже за непослушание. Стоять на цыпочках 15 минут. Он меня будет придерживать за волосы, понятное дело. Опущу ступню на пол – получу ремнём по бёдрам. Так же, как и за поднятые глаза.

А потом добавил: «Через полгода 45 минут спокойно выстаивать будешь. А вообще раньше даже детей часами держали. Причём на горохе. И ничего, выдерживали. Раньше вообще такой домострой был, что мужья жен за провинности часами истязали. И жены это воспринимали совершенно нормально и естественно».

Я тут же вспомнила «Детство» Горького. Рассказ его бабушки. Сколько там времени её муж вожжами порол? Полдня? Что-то вроде того. Понятно, что с перерывами. Но всё равно впечатляет.

Ничего не поделаешь, пришлось покорно принять назначенное мне наказание. Бёдра, закалённые наказаниями за поднятые глаза (первые две сессии я всё время порывалась их поднять), перенесли порку спокойно. Получила я… ударов 50, наверное. Или даже 60. В общем, я не считала. Охала, стонала, под конец вскрикивала после каждого удара. А по щекам предательски текли слёзы. Которые, судя по всему, Виктора удовлетворили полностью.

Он вытер мои слёзы, дал мне немного отдохнуть, а потом выжидающее посмотрел на меня. Дескать, раздеваться пора. Я попыталась отвернуться, но он не позволил. Жёстко взял за плечи, развернул к себе. И чётко и ясно скомандовал:

«Глаза вверх»

Я повиновалась.

Глядя мне прямо в глаза, Виктор чётко, ясно и размеренно, металлическим голосом произнёс:

«Раздеваться будешь всегда лицом ко мне. Даже догола. Когда придёт время. Понятно? Иначе очень сильно накажу. Очень».

Я и сама понимала, что это время придёт. Обязательно придёт. Но торопить события не считала нужным. Пусть придёт естественным образом. Как, впрочем, и секс (в том, что я буду заниматься сексом, я была уверена на 100%).

Ох, как же я ошибалась…

Но тогда только кивнула.

«Понятно».

И получила с десяток сильнейших пощёчин. Так что в ушах зазвенело. Но я не возмутилась. Ибо наказана была за дело. Очень даже за дело.

Я покорно сняла трусики совсем и отбросила их на диван. Какая, в конце концов разница… Лобок всё одно оголять. Виктор, понятное дело, не возражал.

Расстегнула молнию на юбке, позволила её кольцом упасть к моим ступням. Переступила через упавшую юбку, подняла её и отправила вслед за трусиками. Потом медленно – специально для него – расстегнула белоснежную блузку, сняла её и аккуратно повесила на стул.

«Сходи на кухню» - приказал Виктор. «Гречка в пакете на окне. Принесешь, рассыплешь тонким слоем. Разравняешь. Потом я свяжу тебе руки и помогу на эту гречку встать»

Я повиновалась. И пошли двадцать длиннейших минут моей жизни. Под конец я просто умирала на гречке. Слёзы не текли и даже не струились – это был просто Ниагарский водопад какой-то. Но я честно выстояла. Хотя под конец просто выла от боли.

Когда я отбыла своё второе наказание, Виктор поднял меня с гречки, отряхнул колени от зёрен и дал немного отдохнуть, Совсем немного. Причём даже не сидя. А стоя. А потом… потом я стояла на цыпочках. Выстояла… минут восемь, наверное. Тяжело было после гречки. Потом стала сваливаться на пятки. И получать ремнём по бедру. Раз… десять получила наверное.

А потом была порка. Сессию-то никто не отменял. Только в угол Виктор подложил подушку под мои исстрадавшиеся колени…

Больше я, понятное дело, не опаздывала. Хотя и ремешком по бёдрам, и гречку, мне в моих фантазиях повторить хотелось. Но пересекать пропасть между фантазиями и реальностью я была пока не готова. Совсем.

Мне с Виктором было очень комфортно. Поэтому, когда мы после сессии (самой первой) пили у него на кухне чай (я – с задранной юбкой и трусами у щиколоток) и он предложил мне просто подумать о том, чтобы когда-нибудь надеть его ошейник и стать его рабыней, вещью, собственностью, это предложение у меня не вызвало отторжения.

К тому же он обещал мне помочь остаться в Англии, получить образование и т.д. И знаете, я ему поверила. Я, естественно, навела о нём справки в местных тематических тусовках – и в онлайне, и в оффлайне – и мне все в один голос говорили, что ему доверять можно. Если пообещал что – выполнит всенепременно.

Что меня останавливало? Во-первых, я была не готова пока переходить от ТН даже к чистому СМ. не говоря уже о ДС. И, тем более, ЛС. Даже грудь пока не была готова ему просто показать. Не то, что позволить ему что-то там с моей четверкой делать. Я понимала, что стоять на гречке в одном закрытом лифчике – без трусиков – глупость несусветная, но поделать с собой ничего не могла.

Во-вторых… было у меня ощущение, что отдавшись ему полностью, без остатка, как и положено рабыне, я провалюсь – да-да, именно провалюсь – в некий иной мир. И меня этот мир… не знаю, почему, но очень сильно меня пугал. Очень.

В-третьих… это уже вообще паранойя какая-то была. Хотя, судя по последующим трагическим событиям, и не совсем паранойя. Или даже совсем не паранойя. В общем, с самой первой сессии... и даже, наверное, ещё до неё появилось у меня – и никуда не хотело уходить – стойкое и совершенно чёткое ощущение, что за нами следят.

Что каждое наше слово – что произнесённое, что написанное – слышит и читает некая Сила. Не Бог – Он, понятно, по определению всё слышит и всё видит. Нет, это была именно Сила, причём не совсем человеческая. Или даже совсем не человеческая…

И сила эта иногда представлялась мне… это вообще ужас какой-то… в общем, есть в моём любимом фильме «Ронин» сцена, где свет от проплывающего по Сене катера с туристами на мгновение освещает человека под мостом, одетого во всё чёрное.

Снайпера.

Именно таким снайпером и представлялась мне эта Сила. Снайпером, вооружённым… смешно, конечно, но самой заурядной советской трёхлинейкой. Хотя и с оптическим прицелом, конечно. И через этот прицел Сила эта смотрит то на меня, то на Виктора. Словно никак не может решиться, в кого именно выстрелить.

----------------------

«Проницательная девочка» - подумал Охотник, читая эти строки. «Хорошо тонкие миры чувствует… Надо быть поосторожнее. И повнимательнее»

----------------------

А потом… а потом Виктор сделал мне такое предложение… в общем мне захотелось его просто пристрелить. Здесь же, сразу, на месте. Да нет, даже не застрелить. Просто прибить чугунной сковородкой. Благо гостиничный номер был по сути студия – и сковородки там водились.

Он предложил отдать меня на сессию своей постоянной нижней….

XIV. Дневник А. Реутова. Запись II

18 сентября 2011 года
Москва, Россия

Воспроизвожу по памяти. Ибо аудиозапись – по понятным причинам – не вёл

Рита торжественно (или это мне показалось?) вручила мне вискарь и конфеты и, ничтоже сумняшеся, махнула изящной ладошкой в сторону моей маленькой кухни:

«На кухню отнеси, плиз»

На такое «доминирование в мелочах» я особого внимания не обращаю. Точнее, не обращаю вовсе никакого внимания. Меня интересуют исключительно принципиальные вещи. И тут уж я никому не позволю их контролировать. Кроме себя любимого, разумеется.

Когда я вернулся в прихожую, она уже сняла рыжий плащ. И я остолбенел. Ибо одета она была… в просто идеальную форму для school-play. Один из моих самых любимых фетишей. Ещё с бесконечно далёких времён «Крутого Мена».

Рита, разумеется, тут же поймала мой ошарашенный взгляд. И немедленно отреагировала:

«Ну что ты так удивляешься? Это моя старая школьная форма. Выпускного класса гимназии. Специально для тебя старалась…»

«????»

Девушка лукаво улыбнулась. Как же ей шла её завораживающая, колдовская улыбка…

«Я тут поболтала с твоими бывшими нижними…»

Сказать, что я лишился дара речи, было совсем ничего не сказать. Даже если бы на Землю вдруг высадились инопланетяне, я был бы не так удивлён…

«Ну что ты стоишь как аршин проглотил?» - укоризненно покачала головой Рита. «Пойдём на кухню»

Девушка явно стремилась полностью забрать в свои руки все рычаги управления ситуацией. А учитывая, что она знакома с Темой… у меня появилось нехорошее подозрение, что нарвался я на молодую да раннюю домину. Да ещё и суперталантливую при этом.

Слухи о таких особах давно ходили по тематическому Рунету… только вот вживую сиих особ никто никогда не видел. Неужели и правда существуют? И неужели меня угораздило нарваться на одну из этих дамочек? Ох как не хотелось бы. Я хоть и верхний, но… для них, говорят, верхнего на колени поставить – высший пилотаж.

Рита удобно устроилась на неудобной табуретке (и как это у женщин получается?) и объяснила:

«Всё очень просто, на самом деле…»

«Да неужели?» - подумал я. Но счел за благо промолчать.

«… ещё когда мы с тобой бродили по Москве… вечером того дня, когда ты меня спас…»

«Да уж» - подумал я. «Денёк был тот ещё. И вечер тоже». Но снова промолчал.

«…твоё лицо показалось мне странно знакомым. Вообще-то у меня почти фотографическая память… но из-за стресса я долго не могла вспомнить, где я тебя видела. То ли вживую – что вряд ли, такое я вспоминаю легко и в любом состоянии. То ли – что намного вероятнее – на фото»

«И?»

«Моя подруга Вика – большая любительница порки – как-то пыталась меня затащить на посиделки в Крутом Мене. Форум их показывала – с фотками с мероприятий. Там я твоё фото и видела»

«Тысяча чертей!» - со злостью подумал я. «Засветился-таки, идиот старый. Говорил же сам себе – осторожней надо быть. Ну что мне стоило эту фотку попросить убрать? Сам виноват, в общем»

«Тогда на меня это впечатления не произвело. Ровным счетом никакого. А когда вспомнила – залезла на сей форум, по комментам к фото определила твой ник… ты ведь на всех ресурсах Макс Брунн?»

Я кивнул.

«Кстати, можно поинтересоваться, откуда ник-то?» - с любопытством осведомилась Рита.

«Из «Экспансии» Юлиана Семёнова. Роман так себе, но имя запомнил»

«…после чего» - победоносно продолжала девушка, «всё остальное было дело техники. Твои статьи, дневники, все твои бывшие нижние…»

Я молчал. Ибо к такому фундаментальному сбору разведданных, честно говоря, не привык. Зачем ей это надо? Больше никаких развлечений не осталось? В Москве? Ни за что не поверю…

«Тебя это удивляет?» - неожиданно спросила Рита. Совсем неожиданно. И как-то… обеспокоенно, что ли. «Что я так тобой интересуюсь?»

Я пожал плечами и честно ответил: «Ну да».

«Со всеми твоими достижениями? С твоими рыцарскими принципами? Кроме того, ты ведь мне жизнь спас. Забыл? И ты считаешь, что после всего этого ты мне не интересен?»

«Жизнь?» - удивился я. «По-моему, я тебя только от изнасилования спас…»

«Извини» - Рита неожиданно поднялась и направилась в прихожую. «Самое главное-то я и забыла…»

Через пару минут вернулась с iPad Mini – идеальным планшетом для дамской сумочки – и наушниками. Вставила наушники в разъём планшета и протянула игрушку мне.

«Держи»

Я повиновался. Пока что совершенно ничего не понимая.

Девушка холёным пальчиком нажала на иконку клипа. На экране появилась заставка программы «Чрезвычайное происшествие». Затем стандартно-взъерошенный диктор стандартно-торопливым голосом забарабанил:

«Вчера вечером в парке Кузьминки был обнаружен труп мужчины с огнестрельным ранением головы. К немалому удивлению правоохранительных органов, убитым оказался некто Степан Заславский, который подозревался в серии изнасилований и убийств в Санкт-Петербурге, Новгороде, Пскове и Республики Карелия. Анализ ДНК убитого подтвердил его причастность как минимум к трём убийствам.

Маньяк сначала насиловал свои жертвы, по всей видимости, угрожая ножом, обнаруженным на месте его убийства, а затем душил их. Судя по всему, в последнем случае маньяк нарвался на случайного прохожего, вооружённого 9-мм пистолетом, скорее всего, иностранного производства. Что сэкономило российским налогоплательщикам немалые средства»

«Иными словами, искать убийцу – тебя, то есть – никто не будет. Разве что благодарность объявить…»

Я кивнул. Обычное дело в России. Нормальная уличная справедливость. Везде бы так…

«Так что» - довольно потерла лапами Маргарита Васильевна Ушакова – «сегодня мы – хотя и несколько запоздало – празднуем мой второй день рождения. 11 сентября. День-то какой… Нарочно не придумаешь».

Желание отпраздновать второй день рождения было понятно. А вот её, как это сейчас говорят, тематический прикид никакому рациональному объяснению решительно не поддавался. Совсем. Тем более, что судя по её реакции на форум Крутого Мена, Тема её вообще не интересовала.

«Что же это такое она задумала?» - обеспокоенно подумал я. «А ведь точно что-то задумала. Неужели опять доброе дело не останется безнаказанным…»

Рита между тем уверенно хозяйничала на моей кухне. Причём все мои попытки ей помочь пресекла немедленно и безжалостно.

«Кухня – женская территория» - безапелляционно заявила она. «Так что сиди»

В дополнение к виски и конфетам, на кухонном столе постепенно материализовались фрукты (бананы, мандарины, яблоки, сливы), белорусский кроличий рулет (вкусняшка!), поджаренный в тостере солодовый хлеб из местной французской булочной и «хит сезона» - подаренная мамой изумительного вкуса овощная смесь. Плюс клюквенный морс и чайник чая с бергамотом. А что - очень даже неплохой ужин…

По старой доброй ирландской традиции мы сначала плотно поужинали – и только потом приступили к распитию драгоценного напитка. В классическом ирландском пабе, как известно, еды не подают вообще. Только и исключительно виски. Предполагается, что посетители ужинают где-то в другом месте, а в паб приходят исключительно чтобы насладиться крепкой янтарной жидкостью.

Пила Рита… конечно не так, как известная актриса Кэтрин Зета-Джонс, которая, говорят, могла перепить любую съемочную группу (на спор с ней давно уже никто не пил – ибо без шансов). Но меня перепила точно. Я еле-еле прикончил полстакана, а в бутылке уже убыло ощутимо. Заметно так убыло. Причём была Маргарита Васильевна… ни в одном глазу. Обмен веществ, однако…

Рита быстро помыла посуду и мы плавно переместились в гостиную. Я ожидал, что Рита устроится либо в кресле, либо на диване… но она подошла ко мне, положила руки на мои плечи и тихо-тихо прошептала на ухо:

«Эту ночь я проведу с тобой. И да – мы будем заниматься любовью. Не сексом, а именно любовью, А до этого – и во время этого – и после этого, пока я не уйду, я буду делать всё, что ты захочешь. Всё, что ты меня попросишь сделать. И позволю тебе сделать со мной всё, что ты захочешь»

Я в ужасе отстранился. Девушка смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Карими-карими. Почти ещё детскими. И очень взрослыми одновременно.

«Ты вообще соображаешь, что несёшь? Ты думаешь, что я тебя спас, чтобы…». Я чуть не задохнулся от негодования. Дура, Господи, ну какая же она дура…

Как очень быстро выяснилось, в этом своём предположении я был очень сильно неправ.

«Моё спасение» - всё так же тихо возразила Рита - «тут совсем ни при чём. Не в спасении дело. Я знаю, что от меня за моё спасение ты награды не примешь. Никакой. Как и подобает рыцарю…»

«А в чём?»

«В твоих глазах»

«В чём?» - моему изумлению не было предела. «В чём?»

Девушка неожиданно снова прижалась ко мне, нежно обняла за шею… От дурманящего запаха её духов я чуть не отключился. Это не духи, это боевое отравляющее вещество какое-то. Нервно-паралитического действия… Точнее, рацио-паралитического…

И снова тихо-тихо зашептала мне на ухо.

«Когда ты поднял мне голову… сразу после… ну, ты понял… первое, что я увидела были твои глаза. И знаешь, что я в них увидела?»

Я знал, что она в них увидела. Поэтому промолчал. «Я увидела в них Смерть. Ты был… уже не рыцарь. А Ангел Мщения. Слуга Аластора»

«Подкованная девочка» - подумал я. «В демонологии петрит. Уважаю».

«И сейчас» - она вдруг отстранилась «я вижу в твоих глазах то же самое. Смерть. И я не позволю тебе взять твой… что у тебя там?»

«Глок 26» - механически ответил я. «Бэби Глок»

«Ну да. Глок. Взять и пойти убивать»

«Но в тот раз… я же спас тебя…»

«В тот раз всё было по-другому. Ты шёл гулять, а не убивать. Что случилось – на то была воля Божья. Ты же верующий? Христианин?»

«Католик латинского обряда» - столь же механически ответил я.

«Ну вот. А сейчас ты – если я тебя не остановлю – целенаправленно пойдёшь убивать. А я тебе этого не позволю. Ибо, во-первых, это грех большой – ибо права убивать тебе никто сверху не давал; а во-вторых…»

Она сделала паузу

«Во-вторых, ты в этой своей одержимости таких дров наломаешь, что локти потом до конца жизни кусать будешь. Да только поздно будет»

Крыть было нечем. Девочка была права. Причём по всем статьям права.

«Умна ты не по годам, Маргарита Васильевна, вот что я тебе скажу… И где же тебя этому всему научили? Такой проницательности»

«Дома. Мама»

«????»

«Она у меня психотерапевт известный. Одна из очень немногих в России с мировым именем. Лекции в Германии читает. И во Франции. И в Швейцарии. Ну, и в Москве, конечно».

«А отец?»

«Генерал-майор. Армейский. Только он с нами давно не живёт»

Грустно вздохнула и добавила: «Он Афган прошёл. И Чечню. Обе чеченские, то есть. В общем… жить с ним совершенно невозможно»

И вдруг, как говорится, «взорвала бомбу»:

«Я не хочу, чтобы ты стал таким, как он. Понимаешь? Не-хо-чу!»

«Я же не воевал» - удивился я. «Я даже в армии – кроме месячных сборов в МИФИ – не служил»

«Воевал» - неожиданно резко отпарировала Рита. «Почти двадцать лет воевал. Со Смертью и безумием. И победил»

О Боже… ну как же так, свет ты наш Марина Филипповна… Ну зачем же ты… Я все понимаю, женские посиделки и всё такое… но конфиденциальную информацию-то зачем выдавать. Это же типа врачебная тайна…

«Мы тогда с твоей мачехой до самого утра сидели. Она, как ты знаешь, страдает бессонницей, я же – что неудивительно – уснуть не могла совсем. И говорили мы только и исключительно о тебе. Поэтому о твоей болезни я знаю всё. Ну, или почти всё. За исключением несущественного»

«Ты… ты настолько на моего отца похож, что мне даже страшно становится. Страшно и плохо. За тебя страшно»

Снова потянулась ко мне и нежно так, почти по-детски поцеловала в губы. Даже не поцеловала, а только прикоснулась губами к моим губам. Губы у неё были влажные и прохладные. И очень мягкие. Девичьи губы.

«Тебя отогревать надо. Долго-долго. А для этого очень сильно любить. Таким, какой ты есть. Ты же не льдышка. Айсберг. Ты же ничего не чувствуешь, ни на что не реагируешь. Совсем. Только на отдачу и работаешь. Канал приема заблокирован наглухо»

«Это тебе тоже мачеха нащебетала?» - недовольно спросил я.

«Нет» - тихо ответила Рита, не поднимая глаз. «Твои нижние. Причём в один голос»

И продолжила: «Ты очень странный верхний. Обычно они наслаждаются болью, страданиями, покорностью нижней девочки. А ты… ты словно канал в их души открываешь. И давай их своими энергиями накачивать…»

«Не своими. Энергии идут сверху. Я проводник просто»

«И твои тоже. Так что после сессии ты как выжатый лимон. Они, понятное дело, летают. И вообще на седьмом небе от счастья. А ты… О тебе-то кто позаботится?»

«Ты в Теме?»

«Нет. До встречи с тобой вообще не интересовалась. Не моё это. Совсем»

«Тогда…»

«Важно, что в Теме ты. А я.. я всё, что угодно вынесу. Любую боль, любое унижение… лишь бы ты не пошёл убивать. Лишь бы – хоть немного – растопить твою льдышку. Хотя бы верхушку айсберга…»

Похвальное стремление. Впрочем, не она первая. Пока что никому не удавалось…

«Я не хочу тебя мучить. Мне не нужна твоя боль. И уж, тем более, твой жертвоприношение…»

«А что ты хочешь? Убивать? Это что – лучше, чем, извини, трахнуть красивую 20-летнюю девушку? Знаешь, что – вот этот твой Глок 25…»

«26»

«Неважно. Это и есть самое настоящее извращение. Не фетиши, не порка, не зажимы на сосках. И даже не испанская дева с битым стеклом и деревянной кобылой»

«Ты считаешь меня извращенцем?»

«А ты сам как думаешь?»

Я промолчал. И так всё было ясно.

«Тебе бы свитченуть» - с неожиданной злостью в голосе заявила Рита. «Найти себе верхнюю, которая силой бы заставила тебя любовь принимать…»

«Ты же знаешь, что это невозможно» - как можно мягче ответил я.

«Знаю» - девушка всё более и более распалялась. «Ты же у нас известный control freak. Помешанный над контролем над собственной жизнью. Ни йоты контроля не уступишь. А если кто покусится на твою свободу драгоценную – сразу за Глок свой хватаешься. Так?»

«Ты же знаешь, что моя болезнь…»

«Да хватит-то на болезнь-то пенять…» - неожиданно грубо оборвала меня «Ты сколько лет уже назад от неё избавился? Пять?»

«Шесть»

«Тем более. Поэтому забудь. Просто забудь. Нет у тебя болезни. Нету. И никогда не было. И не будет. И брось ты эту паранойю. Сам же говоришь, что страх – один из семи смертных грехов…»

«Какую именно?» - с усмешкой спросил я.

«Про Голгофу. Никто тебя на Голгофу не отправляет. И отправлять не собирается. Ни люди, ни, тем более, Всевышний. Веры тебе не хватает, вот что я тебе скажу. Просто веры. Доверия, точнее. Доверия Богу»

Я молчал. Ибо была Рита абсолютно права. Поэтому крыть было столь же абсолютно нечем.

«Да, и лицемер ты, однако, каких поискать» - с усмешкой добавила она.

«Это ты с чего взяла?». Я даже опешил.

«Ну как же. Во всех своих статусах пишешь Deus Caritas Est. Бог есть милосердная Любовь. А сам не веришь ни в Его милосердие, ни в Его любовь. Ни в то, что он твой любящий Отец Небесный. А веришь… да-да, именно веришь, что он тиран безжалостный. И бесчеловечный»

«Верю»

«Ты же сам учишь на своих семинарах, что восприятие реальности есть единственная реальность. Так?»

«Так»

«И что чтобы изменить реальность, сначала нужно изменить её восприятие. Так?»

Я согласно кивнул. «Так»

«Ну так и измени своё восприятие. Просто поверь. Что Бог желает тебе исключительно добра, любви и счастья и вовсе не собирается надевать на тебя мученический венец. Да хоть исповеднический. Что вокруг тебя есть люди, которые тебя любят. Да-да, именно любят. Причём любят безусловно – просто так. Здесь и сейчас. А не твои перспективы – какими бы они ни были; твою будущую славу. Твои миллионы будущие, наконец. Которые у тебя обязательно будут»

Она неожиданно остановилась и задумалась. Видимо, ей в голову пришла какая-то очень важная мысль. По крайней мере, в её представлении важная.

«Я сейчас вернусь»

Телепортировалась на кухню, после чего немедленно телепортировалась обратно. С iPad Mini в изящных девичьих лапках.

«Так, где это у нас тут… А вот, нашла»

В её теперь уже зелёных – и стопроцентно колдовских – глазах заиграли лукавые чертики.

«Это ведь твой рассказ?» - она указала на одну из страниц на проза.ру.

«Мой, конечно». Мой же псевдоним…

«Так, посмотрим, что тут у нас автор пишет. А пишет он вот что…»

Девушка победоносно продекламировала:

«Этот двигатель, этот драйв, эти энергии, без которых моя жизнь бесполезна и бессмысленна и обречена на пустоту и мучения – какими бы сногсшибательными ни были бы мои достижения – Любовь. Но Любовь не абстрактная, Любовь не к себе, не к деньгам, не к успеху, не к стране и даже не ко Всевышнему, а любовь к конкретной, земной Женщине.

Без этой Любви вся моя жизнь, все мои достижения, все мои успехи, все мои награды бесполезны, бессмысленны, пусты и даже саморазрушительны. И я могу быть счастлив только осознавая, что все, чего я достиг, осуществлено во имя этой Любви…»

«Ну, и где тут у нас эта Любовь? Ась? Где любимая и любящая женщина? Нету? А что есть? А есть извращение. Твой Глок 26 есть».

Она перевела дух, затем столь же победоносно продолжила:

«Поэтому поверь и позволь себя любить. Прекрати контролировать всё, всех и вся. Это всё равно невозможно. А то ты уже самого Бога вознамерился контролировать. Это же просто смешно. Да, и очень важно – прекрати ты всё постоянно анализировать. Отключи ты этот свой визжащий мозг хотя бы ненадолго. Поживи хоть немного чувствами. Эмоциями. А не твоим оголтелым рацио. И отдай ты, ради Бога, Ему свой пульт управления. Ты же стократно убедился, что Он лучше тебя знает, что тебе нужно. Если бы Он тебя постоянно не останавливал, сколько бы ты дров наломал? Ты без Его «палок в колёса» вообще добился чего-нибудь?»

«Вряд ли»

«Да не добился бы ты ничего. Вообще ничего»

«Не спорю. И что же ты предлагаешь?»

«Возьми меня»

«То есть?»

«Я хочу, чтобы ты считал меня своей вещью. Собственностью. Игрушкой. Сексуальной, тематической… да какой угодно»

«Ты в своём уме?»

«А убивать лучше?»

«Как будто нет другого варианта…»

«Сам знаешь, что нет. Ваниль уже всё – проехали. Ты просто ничего не почувствуешь. Тебе даже уже не просто Тема нужна, а экстрим-Тема»

«И как я твоей маме в глаза смотреть буду?»

Рита на мгновение исчезла, затем вернулась с сотовым телефоном.

«Позвони и сам спроси. Она в курсе. Хочешь – приедет и присоединится»

У меня просто глаза на лоб полезли.

«В качестве кого?»

«Кого хочешь. Хоть в постели, хоть под плетью»

«Ты серьёзно?»

«Вполне»

«Вы что там, обе, с дуба рухнули?» - вырвалось у меня. «Больные на всю голову?»

«Отнюдь» - спокойно парировала Рита. И ей двадцать лет? «Никакой болезни. Сплошной здравый смысл»

«Не понял»

«На одной чаше весов секс… втроём с участием дочки и мамы. На другой – жизни невинных людей. Что тут непонятного?» - пояснила девушка.

Я просто потерял дар речи.

«А вообще-то от католика мне странно слышать такие… диатрибы»

«Это ещё почему?» - совершенно искренне удивился я.

«У вас же – в отличие, например, от православных – есть принцип пропорциональности…»

«Грех, который совершён ради избежания ещё большего греха, исповедовать не нужно?»

«Именно»

Тут она, как говорится, меня поймала. И ведь возразить нечего. Правда, есть одна возможность…

«Ну так что?» - немного недовольным образом спросила Рита. «Звонить маме?»

«Звони»

«Как скажешь»

Она выбрала номер из меню. Нажала кнопку вызова.

«Мама, привет! Похоже, мы тут без тебя не обойдёмся. Андрей Алексеевич желает тебя лицезреть. В каком виде? Ну, это уж как договоритесь…»

Меня просто передёрнуло. Ну и юмор у неё…

«Ага… Поняла». И нажала кнопку «Отбой»

«Мама будет минут через сорок» - сообщила девушка. «А ты пока можешь в Сети её поискать. Чтобы не думалось, что я тебе фейк подсунула»

«Я тебе верю»

«И правильно делаешь»

Мама – Кристина Альбертовна – появилась на пороге моей квартиры через тридцать восемь минут. Собственно, я вовсе не собирался пользовать маму и дочку. Двух нижних одновременно на сеансе – да ещё и полных новичков – у меня никогда не было; секс втроём же я пробовал всего пару раз. И оба раза мне категорически не понравилось. А уж мама с дочкой – это вообще запредел какой-то.

Поэтому я вовсе не собирался ни трахать их, ни темачить. Моя идея состояла в том, чтобы их успокоить, уговорить отказаться от их безумной затеи… а затем потихоньку выпроводить вон. Но не тут-то было…

Мама оказалась в реале в точности такой же, как на фото швейцарского института, где она читала лекции. Высокая, крупная – но стройная – холеная шатенка лет 45 или около того. На сайте института возраст её указан не был.

«Здравствуйте, Андрей Алексеевич» - приветствовала меня психологиня. «Очень рада видеть Вас вживую…»

«Взаимно» - буркнул я. Не знаю, как там у психологини, а моя «радость» была насквозь фальшивой. «Можно просто Андрей. Даже нужно».

«Тогда просто Кристина»

«Проходите, присаживайтесь» - я махнул рукой в сторону гостиной. «Чай будете? Или что покрепче?»

«Нет, спасибо» - отклонила моё предложение психологиня. «Давайте сразу к делу»

Я пожал плечами. К делу так к делу. Главное, чтобы не к телу. По крайней мере, пока.

Кристина удобно устроилась в кресле. Рита – на диване. Мне оставалось только рабочее кресло у компьютерного стола.

«Вас, конечно, интересует, почему мы с Ритой готовы на столь радикальные шаги. Кстати, это наше независимое решение – Рита совершеннолетняя и я не имею никакого права ей что-то диктовать. Или, наоборот, от чего-то отговаривать…»

«Современная мамаша» - подумал я. Не знаю только вот, радоваться этому или огорчаться…

«И почему же, позвольте Вас спросить?» - язвительно осведомился я.

«Мы с Ритой очень внимательно изучили всё Ваше – и о Вас, что нашли в Сети…»

Я вопросительно посмотрел на девушку.

«Моя мама – моя самая лучшая и близкая подруга» - отрезала Рита. «Поэтому я всегда и во всём с ней советуюсь. Всем с ней делюсь и полностью ей доверяю»

Психологиня кивнула. И добавила.

«Мне, надо отметить, было – и остается – изучать Вас с чисто профессиональной точки зрения. Не пугайтесь, я не психиатр. Я психотерапевт»

Да меня и психиатр бы не испугал. Чего их пугаться-то? Принудительно в дурку не засадят – не по зубам я им с моей ментовской крышей – а на всё остальное плевать я хотел.

«Я так понимаю, Рита вкратце обрисовала Вам Ваши проблемы»

«В самых общих чертах» - кивнул я.

«К сожалению» - Кристина сделала многозначительную паузу – «навязчивое стремление убивать – только одна из Ваших проблем. И не самая серьёзная»

А вот от этого меня уже прошиб холодный пот. Конечно, я не шибко доверял диагнозам психотерапевтов (были на то основания), но всё же… слишком уж уверенно держалась психологиня. И слишком уж серьёзными были её регалии…

«Поясните, пожалуйста»

«С удовольствием. Да, навязчивое желание убивать – проблема серьёзная. Но, в принципе, Рите достаточно было бы Вас соблазнить – на секс или Тему – или (что более вероятно) и на то, и на другое. И проблема на какое-то время ушла бы. Потом мы бы начали с Вами серьёзно работать – и сочетание классической психотерапии – я так понимаю, медикаменты для вас категорически неприемлемы…»

Я кивнул. «Абсолютно неприемлемы»

«… и заботы Риты – да не пугайтесь Вы так – девочка влюблена в Вас по самые розовые ушки и вс ё что угодно для Вас сделает просто потому, что любит…»

Рита густо покраснела. Для меня же сие было открытием. И открытием неприятным. Только вот влюблённой дитяти мне и не хватало…

«…довольно быстро Вас от этой проблемы избавило бы. К сожалению…»

«К сожалению, что?»

«К сожалению, у Вас есть гораздо более серьёзная проблема. Стремление к разрушению всего и вся»

«Комплекс Герострата?»

«Хуже. Тамерлана». И пояснила. «Герострат поджёг храм ради славы. Чтобы обессмертить своё имя. Тамерлан разрушал ради разрушения. Точнее, ради получения соответствующего удовольствия. Вам тоже слава не нужна»

«А что мне нужно?»

«Некая подсознательная месть. Вы же всего добились – да ещё ого-го сколько – исключительно своими усилиями. Никто ничего Вам никогда не дарил. Ну, или почти никогда. Поэтому… поэтому когда Вы, наконец, получите свои вожделенный миллионы… а, возможно, и раньше, если сработает некий стрессор…»

«Как у серийных или массовых убийц?»

«Да. Ну так вот, поскольку Вас в течение Вашей жизни очень сильно недолюбили, Ваше сердце пусто. Там ничего нет. А поскольку душа – как и природа – не терпит пустоты…»

«Там всенепременно окажутся демоны»

«В Вашем случае демон» - уточнила Кристина. «Демон мщения и наказания. Аластор. Великий палач преисподней»

Посмотрела на моё удивлённое лицо и пояснила.

«Я практикую самый эффективный вариант психотерапии. Христианский. Мы обе – православные христианки. Без кликушества и позерства…»

То есть, не православнутые. И то хлеб.

«…поэтому в демонологии кое-что понимаю»

Кристина продолжила.

«Поэтому Вам в душу нужно очень быстро впрыснуть Любовь. Высокой чистоты, количества и объёма. А поскольку высшие проявления Любви есть беспрекословное повиновение и добровольное принятие боли – и чем сильнее, тем лучше – ради любимого человека.. то вот Вам и БДСМ»

Со всем этим Андрей с удовольствием бы поспорил. Но чисто теоретически. И в другой обстановке. А здесь, с ним и сейчас психологиня была права. Абсолютно права.

«Вам нужно воочию убедиться, что из любви к Вам – вы же прекрасно понимаете, что ни я, ни Рита не желаем Вам ни стать убийцей, ни пуститься в разрушения. Тем более, в нашем информационном обществе с Вашими информационными технологиями…»

«Технологиями управления знаниями» - поправил я её.

«Тем более. В общем, вы такого можете наворотить…»

«Что лучше мне позволить…»

«Делать с нами всё, что Вы захотите» - закончила за меня психологиня. «Проблема в том, как побудить Вас захотеть…»

XV. Дневник А. Реутова. Запись III

18 сентября 2011 года
Москва, Россия

“Знаете, что?” – неожиданно предложила Кристина – «Давайте переместимся к Вам в спальню. Там Вы будете… заниматься мной столько, сколько Вам захочется. Потом… либо Рита присоединится к нам – в спальне или в гостиной…»

У меня всё это, честно говоря, просто в голове не укладывалось. Бред какой-то. Причём страшный бред. Но самым страшным было то, что в предложении Кристины была железобетонная, просто убийственная логика. И не менее железобетонная, непоколебимая решимость. И убеждённость в собственной правоте. Даже одной такой женщине сопротивляться было крайне сложно. А тут их две. Плюс синергия матери и дочери… в общем, без шансов.

«… либо я вас покину и Вы продолжите с Ритой… Согласны?»

Я кивнул. А что мне еще оставалось делать?

«Вот и отлично!» - улыбнулась психологиня. «Тогда идём?»

Она поднялась и, изящно покачивая бёдрами, направилась в спальню. Пропустила меня вперёд, потом плотно закрыла дверь. Впрочем, дверь почти немедленно снова распахнулось. В проеме материализовалась рыжая голова Риты.

«Пока вы тут не начали… у тебя есть что-нибудь посмотреть на компе? Благо экранчик очень даже ничего»

23-дюймовый монитор «Самсунг». Действительно неплохая игрушка.

«Ты какой жанр больше любишь?»

«Ужастики. По нескольку раз пересматриваю»

«Тогда Exorcist. Event Horizon. Из последних – Sinister. Conjuring. Неплох Alien vs. Predator. Drag Me to Hell очень даже ничего. Очень христианский фильм, надо отметить. The Others. Там в корневой папке каталог – Видео. Ярлык на рабочем столе есть»

«Найду. Думаю, мне хватит. Будет скучно – к вам приду. Адью!»

И захлопнула дверь. Мы остались одни. Самое ужасное, что я понятия не имел, что с Кристиной, собственно, делать. Такой сессии у меня ещё не было…

Спальня была маленькая. В ней едва помещались кровать (правда, тот ещё сексодром…), платяной шкаф и единственный стул – в самом углу.

Кристина элегантно опустилась на кровать. Я устроился на стуле. По идее, мне нужно было взять процесс в свои руки. Отдавать приказы – и всё такое. Но я не мог. Просто не мог. Полный ступор, в общем.

Из ступора меня вывела Кристина. Как говорится, noblesse oblige…

«У тебя дивайсы здесь?»

Я кивнул.

«Я могу их посмотреть?»

Я пожал плечами. Почему бы и нет? Всё равно доставать… Поднялся, подошёл к шкафу. Открыл створку.

Ударные дивайсы. Флоггер. Обычный, ничего особенного. Короткая, легкая и мягкая. Идеальна для грудей и половых органов. Снейк. Паддл. Кошка-многохвостка. Стек. Пластиковые розги. Подарок «немецких товарищей» - стальной прут, залитый в резину. Серьёзная такая штука… Банальная скакалка. Ротанговая трость – куда ж без неё…

А дальше пошла самодеятельности. Плети – самоделки. Из самых разнообразных проводов. Телефонного, от лампы, силовых – от компа, монитора, от зарядных устройств… В общем, с полдюжины – или около того. Металлическая полуметровая линейка. Внушительных размеров щетка для волос. Розги из разобранного на составляющие бамбукового веника для бани.

Обрезанная бамбуковая лыжная палка (ещё моего отца!). Вторая палка, разрезанная пополам (очень хороша для бастинадо). Резиновый эспандер. Небольшая разделочная доска на неожиданно длинной ручке (шикарный деревянный спанк!). Аналогично – ракетка для настольного тенниса. Длинный металлический язычок для обуви. Бамбуковые и пластиковые наконечники для удочек. Ну, и не только наконечники – вообще сегменты удочек. Старая мухобойка – с такой солидной резиновой рабочей частью. Более новая – с пластиковой.

Прищепки. Зажимы для сосков. На цепочке и типа «палочек для суши». Ну, и канцелярские, конечно. Электрические клеммы-«крокодильчики». Наручники (металлические и кожаные). Поножи (аналогично). Коврик, вышитый канцелярскими кнопками (творение одной моей бывшей нижней). Сессионный ошейник. Ещё один суровый дивайс – смирительный собачий кожаный ошейник – шипами внутрь. Верёвки для связывания и привязывания, ессно.

Крупа – чтобы лишний раз на кухню не бегать. Горох, гречка, рис, чечевица. Соль. Имбирь и лимон – пятую точку после порки обрабатывать. Такие шикарные звуковые эффекты получаются…

В общем, богатую я собрал коллекцию. И всего-то… года за три.

Кристину это впечатлило.

«Занятно» - задумчиво произнесла она. «И всё это для истязания женского тела…»

Я пожал плечами. «Не только женского. Ещё и фемдом есть»

«Я знаю»

«Почему ты считаешь…»

«Что тебе очень сложно захотеть?»

«Да»

«Я отвечу» - игриво произнесла Кристина. «Но при одном условии»

«?»

«Сначала ты меня ударишь»

«Зачем тебе это?»

«Ты сейчас как гибрид моллюска и ежа…»

Интересная картина. Хорошо хоть не ежа и ужа. Впрочем, ещё не вечер. Точнее, ночь ещё молода.

«…спрятался в свой панцирь и не вылезаешь. А пока ты не вылезешь…»

«Ты мне не сможешь помочь?»

«Именно»

Дело она своё знало. Провокация была рассчитана идеально. Прямо в подсознание. Чтобы я среагировал на автомате.

Шлёп. Я влепил ей увесистую оплеуху. Шлёп. – ещё одну. Шлёп. Шлёп. Я остановился на шестой. Потом… ох и завела она меня. Я знал, что это быстро пройдёт… даже очень быстро… но пока… Я схватил её за волосы – благо грива позволяла вполне. Рванул вниз.

«Ещё…» - тихо прошептала она. «Я хочу ещё..»

Я остолбенел. К счастью, желание ещё оставалось (хотя и рекордно быстро уменьшалось), поэтому я сильно дернул её за волосы ещё дважды. Её тело дёрнулось, от макушки до пят пробежали судороги… Потом она глубоко вздохнула, видимо расслабилась… И открыла глаза.

Я отпустил её волосы. Глаза её… словно заволокла какая-то пелена. Пелена желания…

«Только этого не хватало» - обеспокоенно подумал я. Хотя… мне она тоже нравилась как женщина. Очень. Во мне возникло и с каждой секундой становилось всё крепче и крепче ощущение, что вот-вот весь этот идиотский сеанс психотерапии закончится… и мы банально займемся любовью с мамой. Отправив дочку домой.

К сожалению, у Кристины на этот счёт было иное мнение. То есть, прямо противоположное. Но сначала…

«С тобой осторожной надо быть» - проворчала она, одергивая юбку. «Даже очень. Руки у тебя… волшебные. А аура… какая-то сногсшибательная»

И, глядя мне прямо в глаза, добавила:

«Я хочу тебя. Очень. Это чтобы ты знал. Причём захотела только сейчас. Когда ты меня…»

«Бил?»

«Нет. За волосы…». Она вздохнула.

«Хочешь ещё?»

«Нет. Точнее, хочу – очень хочу… но не дам»

«Почему?»

«А потому» - заявила она мне, глядя прямо в глаза, «что ты опять сейчас в кокон уйдёшь. Хуже – в какой-то свой мир. Откуда будешь меня удовлетворять. Хорошо удовлетворять, не спорю. Качественно. Оставаясь при этом пустым, холодным и бесчувственным. А это как раз то, что я хочу искоренить. Должна искоренить»

Сделала глубокий вдох и продолжила:

«У тебя желание ещё не ушло»

«Бить тебя?»

«Да»

Ещё один подсознательный приказ. Да… домина она, каких поискать. Ну, и кто тут кого доминячит? И ещё как доминячит…

«Руки вперёд. Ладонями вверх»

Она повиновалась. Закрыла глаза.

«Смотри на меня» Есть, конечно, риск – и немалый, что руки будет убирать. Но я безумно хотел видеть её глаза в момент, когда безжалостный дивайс впивается в её ладонь

Открыла. Я взял линейку, коротко размахнулся… и довольно сильно врезал ей по левой ладони.

От неожиданности она дёрнулась и вскрикнула.

«Извини» - торопливо проговорила Кристина. «Впредь я буду молчать»

Я пожал плечами. «Да нет. Кричи сколько хочешь. Только не как Маша Шарапова, плиз. Та, говорят, реактивный самолёт перекрикивает…»

Она улыбнулась. «Так не буду»

Пока желание не пропало, я успел влепить Кристине десять ударов. Пять по каждой ладони. А потом…

Потом мне радикально снесло крышу. Совсем снесло. Хотя, может, и не снесло…

Я распахнул дверь

«Рита!»

Девушка материализовалась мгновенно.

«Вытяни руки ладонями вверх»

Рита повиновалась. Я – как в тумане - влепил ей уже двадцать ударов. Она чуть до крови губу не искусала, но не произнесла ни звука.

«Свободна»

Девушка исчезла.

Я захлопнул дверь и обернулся. И остолбенел. Ибо на губах психологини играла лукавая усмешка.

«Браво, Андрей Алексеевич. Просто браво». Она даже слегка похлопала в ладоши, слегка морщась от боли в отхлестанных кистях рук. «Когда мы тебя вылечим, я тебя на семинар свой приглашу. По пси-поединкам. Ты там у нас звездой будешь».

Я недоумённо смотрел на неё. Не понимая просто ничего.

«Ну как же…» - улыбка её была, как ни странно, спокойной и доброжелательной. Несмотря на то, что я только что отхлестал по ладоням её дочь. «Идея просто великолепная. Отхлестать по рукам при мне мою дочь, чтобы я взбесилась, устроила скандал и ушла, хлопнув дверью так, что услышали бы и в Кремле. А за мной и её спровадил бы…»

Я несколько оторопел. Не то, чтобы такая мысль у меня не мелькала совсем, но где-то очень глубоко в подсознании.

«Странно только, что ты её не по щекам хлестал» - продолжала Кристина. «Внутренние тормоза сработали, не иначе…»

В этом она была, пожалуй, права.

«Дурак ты» - она неожиданно подошла совсем близко ко мне. Потрепала по голове. Затем столь же неожиданно обняла за шею и мягко, но властно поцеловала в губы.

Теперь я точно вообще перестал что-либо понимать. Совсем.

Кристина отстранилась. «Ну вот зачем… Зачем ты опять в свой кокон… Тебя же любят, чудо же ты морское… Для тебя же всё делают… Или ты мне не веришь?»

«Верю»

«Тогда зачем? Ты же сплошное рацио ходячее… Неужели не понимаешь, что это глупо? Просто глупо?»

«Разумом понимаю. А вот сердцем…»

«Над сердцем будем работать» - пообещала мне психологиня. «Да, и чтобы пресечь все эти твои будущие… выхлесты… сразу скажу тебе, что при мне ты можешь делать с Ритой всё что угодно. Заниматься сексом, пороть, мучить… вообще что угодно. Вреда ты ей не причинишь никакого – ни физического, ни психологического, ибо слишком глубоко у тебя БРД вбито. Да и Бог за тобой приглядывает, судя по всему. Чтобы ты никого не поломал. А всё остальное принцип пропорциональности покрывает. И потом…»

Она сделала многозначительную паузу.

«… про тебя ходят упорные слухи, что ты эстет. Что ты всё делаешь красиво – хоть Тему, хоть ваниль. А я тоже эстет. Родилась под знаком Льва, как и ты. Так что полюбуюсь с удовольствием»

В этом я почему-то нисколько не сомневался.

«На самом деле» - её тон неожиданно стал совсем серьёзным и профессиональным – «дело, конечно, твоё… но я бы очень хотела присутствовать при всём, что ты делаешь с Ритой…»

Нет, у неё точно крыша поехала. Всерьёз и надолго.

«Даже когда я буду заниматься с ней сексом?»

«Любовью» - поправила меня она. «Ты просто сексом заниматься не можешь категорически. Ты – даже если ляжешь в постель с женщиной через час после знакомства…»

Такого у меня не было. Целоваться взасос через сорок пять минут случалось. А в постель… даже в тот же день чтобы, не помню.

«…ты всё равно будешь её любить. Да так, что ни до, ни после она ничего подобного не испытает»

«Ты в этом уверена?» Я так совсем не был в этом уверен. Напротив, свои «постельные таланты» я оценивал в высшей степени критически. И скептически.

«Уверена» - спокойно ответила Кристина. Она уже снова сидела на кровати и пристально смотрела на меня. Гипнотизирует, что ли? Так со мной это не пройдёт. Не поддаюсь я гипнозу. Нервная система слишком возбудимая.

И пояснила. «Во-первых, твои руки…»

Это да. Моя бывшая от моих рук так улетала – причём через пять минут после начала действа, что напрочь забывала о моём существовании. Приходилось её возвращать… с небес на землю. Да и с другими такое происходило нередко.

«Во-вторых, твоя аура. Просто находиться в ней…» - она порывисто поднялась, подошла ко мне почти вплотную… Закрыла глаза, словно купаясь в моих энергиях… Отстранилась, вернулась на кровать.

«…невыразимое наслаждение»

Я на это не отреагировал никак. Не то, чтобы я в это не верил… просто никогда об этом не думал.

«В-третьих…» - психологиня снова сделала многозначительную паузу – «а вот в этом «в-третьих» и заключается твоя главная проблема…»

«А поподробнее можно?»

«Нужно» - улыбнулась Кристина. «Ты музыкант…»

Это она загнула. И сильно. Ибо я отродясь играть не умел. Ни на каких инструментах.

Психологиня тем временем продолжала:

«…только инструмент твой – женское тело. Обнажённое женское тело. Желательно, красивое женское тело. Желательно – очень красивое женское тело…»

Это было уже гораздо ближе к истине. Собственно, это и было истиной.

«… на котором ты играешь самые разнообразные мелодии. Звуков, картин… а завершается твой концерт, понятно, заключительным аккордом. Для тебя же высшее наслаждение в сексе – не самому, извини, кончить, а увидеть и услышать… да и почувствовать тоже… оргазм твоей партнёрши»

Это было чистой правдой. Я только одного не мог понять - что в этом плохого.

«Ты спросишь сейчас, что в этом плохого…»

Она что, мысли мои читает? Только этого мне не хватало…

«… а плохого в этом много. Очень много. Во-первых, половой акт не зря называют соитием. Слиянием. Не только тел, но и душ. А у тебя… души никак не сливаются. Ты даже совокупляясь с женщиной, из своего кокона не вылезаешь…»

Туше. Точно в десятку.

«… и тем самым лишаешь и её, и себя высшего наслаждения – этого самого слияния. Да какое там вообще слияние…» - она снисходительно махнула рукой - «когда между тобой и партнёршей просто стена глухая. Из-за которой высовывается лишь то, что непосредственно играет на инструменте…»

Грустная картина. Мне почему-то стало очень стыдно.

«Далее» - победоносно продолжала Кристина. «у тебя просто гипертрофированное чувство долга. Думаю, посильнее будет, чем даже у вашего Папы Римского…».

Это она, конечно, сильно переборщила. Но, в общем и целом, мысль была верная. Неприятно верная.

Психологиня вдруг расхохоталась. Громко так, заливисто. И по-юношески задорно.

За дверью послышались быстрые, уверенные шаги. Дверь слегка приоткрылась. В образовавшейся щели появилось симпатичное личико Риты.

«Что тут у вас происходит?». Слышимость здесь была… впечатляющей.

Её мама, не переставая смеяться, объяснила.

«Да так, болтаем пока. На сексуальные темы. Ты, кстати, послушай. Очень много полезного узнаешь. Тебе же с ним сегодня любовью заниматься. Так что очень даже полезно узнать заранее, что тебя ждёт. К чему готовиться»

«К чему-то ужасному?» - игриво осведомилась девушка.

«Для тебя – ровно наоборот» - Кристина, наконец, просмеялась. «А вот для него…»

«Ты меня считаешь настолько некомпетентной в постели?» - оскорбилась Рита.

«Упаси Боже» - улыбнулась её мама - «В твоих постельных талантах у меня нет никаких сомнений»

«У меня была хорошая наставница. Очень хорошая. Просто уникальная»

«Спасибо, доча» - психологиня вздохнула. «Он сам себе весь этот ужас привезёт. Без какого-либо твоего участия»

«Занятно» - девушка распахнула дверь полностью и проникла в комнату. «Тогда послушаю, конечно. Если ты не против, конечно»

Она выжидающе посмотрела на меня.

«Нисколько». Происходящее превратилось в такой фарс (ИМХО, конечно), что стало даже забавным.

Рита устроилась на стуле. Мне пришлось опуститься на другой край кровати. Оказавшись точно между мамой и дочкой.

«Я что смеялась-то» - Кристина с большим трудом сдерживалась, чтобы снова не рассмеяться. «Я вдруг поняла… нет, не могу просто… прости…»

Не знаю почему, но я на неё нисколько не обижался. И не сердился. Может, потому, что категорически отказывался воспринимать происходящее хоть сколько-нибудь серьёзно.

Как очень скоро выяснилось, очень даже зря.

Она хохотала… минут пять, наверное. Потом лицо её вдруг стало серьёзным. Впрочем, я всё равно отказывался воспринимать всё это всерьёз.

«Я вдруг поняла, с чем можно сравнить твой… перформанс в постели. Ты… нет, это решительно смешно. Комично даже…»

Я терпеливо ждал. Рита тоже.

«Ты же ведь в постель идешь как свою финансовую модель творить…»

Неожиданное сравнение.

«У тебя.. кажется, в менеджменте это целевой подход называется…»

«Что именно?» Клоунада какая-то…

«Ты идёшь в постель с одной-единственной целью. Полностью удовлетворить женщину. У тебя это даже не цель, это… одержимость какая-то. На уровне прямо-таки христианского долга…»

«Это плохо?»
«Это ужасно. Это просто ужасно. Это катастрофа, на самом деле»

«Почему?»

«Господи, ну и олух… Ну почему гении в одном – а ты гений в своих ИТ, спору нет – просто обязательно полные идиоты в чём-то другом?»

Психологиня с нескрываемой жалостью посмотрела на меня.

«Потому, что постель – не кабинет гендиректора компании. Ну нет там KPI. Нет и быть не может никаких показателей эффективности. Постель… это со-творчество двоих. Танец. Импровизация. Эмоции там царят. Чувства. Интуиция. А не твой, извини, визжащий мозг…»

Ну вот. И она туда же.

«И что же мне делать?». Это не я сказал. Оно как-то само собой… произнеслось.

«Ничего не надо делать» - с холодной решимостью заявила Рита. «Я его вылечу. Сегодня же и начну. И вылечу. В лепешку расшибусь, но вылечу»

«Ты и замуж за него выйдешь» - без какой-либо иронии констатировала мама.

«И выйду» - столь же спокойно и решительно – и даже с вызовом - подтвердила дочь. «Если позовёт»

«О как!» - подумал я. «Уже замуж» Хотя нельзя сказать, что эта перспектива для меня совсем уж неприемлема была. Юная, красивая, умная, решительная. Мой психотип.

Рита посмотрела на меня. Прямо в глаза посмотрела. Глаза её были сплошь карие. Любящие.

«Потому что я люблю тебя» Она это произнесла… как торжественную присягу приносила. Так же решительно и убеждённо. «Как женщина любит мужчину»

Странно, но я ей поверил.

«Поэтому…» - голос Кристины был уже совсем другим. Материнским. «ну что такого ужасного – даже просто неприятного - я могу увидеть в твоих занятиях любовью на моих глазах с моей дочерью? Кстати, о моём присутствии ты очень быстро забудешь…»

«Я об этом позабочусь» - убеждённо вставила Рита.

«Не сомневаюсь» - спокойно отреагировала мама. «Что неприятного-то? Что ты на неё будешь смотреть бесконечно любящими и заботливыми глазами? Что ты пойдёшь с ней в постель с одной единственной целью – дать ей максимум любви, нежности, ласки и наслаждения, радости и счастья? Что всё, что ты будешь делать в постели, будет ради моей дочери? Что она улетит от твоих рук за пять минут?»

«Гораздо быстрее» - поправила её дочь. «Я за минуту улетала. И это спина через одежду. А не обнажённая грудь. Не говоря уже о других – более интимных - местах»

«Тем более. Что я услышу стоны её наслаждения? Увижу её бесконечно счастливые глаза во время и после? Её оргазм?»

«И услышишь» - пообещала Рита. «Я это… громко кончаю. Мне даже рот приходилось закрывать. Там где слышимость… получше здешней»

«Мне раздеваться?» - с нескрываемой надеждой в голосе осведомилась Рита. И потянулась к верхней пуговке на блузке.

«Не торопись» - остановила её мама. «Мы с Андрюшей ещё не закончили. Даже ещё и начинали»

XVI. Дневник А. Реутова. Запись IV

18 сентября 2011 года
Москва, Россия

«Я могу остаться?» - неожиданно спросила Рита.

Только этого не хватало…

Я посмотрел на Кристину. Она пожала плечами. «Я не против. Пусть смотрит. Я думаю – даже уверена – что будет на что посмотреть…»

«А я против» - решительно заявил я. «Так что брысь»

Ну не люблю я публичности в таких делах, ну что поделать. Не то, что совсем уж табу, но некомфортно всё-таки. Мне и с Кристиной одной… непонятки сплошные, а если ещё и дочь… В общем, третий здесь совершенно точно лишний.

«Ладно» - недовольно пробурчала девушка. «Нет так нет. Пойду Event Horizon досматривать»

И исчезла, не забыв плотно закрыть за собой дверь. Мы с Кристиной остались наедине.

И тут я впал в ступор. В конкретный ступор. Нет, в голове-то у меня уже сложилось очень чёткое представление о том, что я хочу сделать с Кристиной. Но я и высказать-то этого не мог, не то, что приступить к реализации… Язык меня не слушался; руки-ноги просто не двигались. В общем, полный паралич всего и вся…

Мне помогла Кристина. Встала с кровати, подошла ко мне. Наклонилась и заботливо так спросила:

«Ну что с тобой? Что случилось? Ты же сейчас… даже не коконе. В бункере. Захлопнулся, минные поля у тебя везде. Колючая проволока. Ощетинился… что у тебя сейчас любимое? »

«Бофорс. 40-мм зенитный автомат. Шведский. Спаренные установки. А для ближнего боя – 20-мм Эрликон. Тоже спарка. И тоже автомат»

«Давай, уходи от всего этого. Нездоровое это всё. Лучше меня пороть. Гораздо лучше. Ты знаешь, что ты хочешь со мной сделать?»

«Да» - еле выдавил из себя я.

«Ты хочешь, чтобы я сначала что-нибудь для тебя сделала?»

«Да» - каждый звук давался мне с преогромным трудом.

«Что именно?»

«Я… я не могу этого сказать?»

«Почему?» - совершенно искренне удивилась психологиня. «Это не БРД? Так я многое и не-БРД вынесу…»

«Да нет» - ко мне постепенно стал возвращаться дар речи. «Вполне себе БРД»

«Тогда в чём дело?»

«Просто…»
Я глубоко вздохнул. Ступор исчез. Я снова полностью контролировал и свою речь, и своё тело. Колдовство какое-то…

“TLC…”

«Что?» - удивлённо спросила она.
«TLC. Tender Loving Care. Нежная любящая забота. Ты её излучаешь. Ты светишься ею. Я в ней просто купаюсь. Наслаждаюсь ею…»

«Я рада» - улыбнулась Кристина. «Только не забудь, пожалуйста, насладиться ещё и моей болью и мучениями. На одной TLC ты далеко не уедешь. И айсберг твой одна TLC не растопит. Тебе боль нужна. Боль, страдания и… в некотором роде унижение. Моё и Риты. Наш стыд, если быть более точной»

«Айсберг?»

«А ты разве не чувствуешь?» Она наклонилась совсем близко ко мне – я явственно слышал её учащённое дыхание. Я автоматически поднялся и мы оказались совсем рядом друг с другом. Пьянящий, завораживающий, колдовской аромат её духов вскружил мне голову – и я потерял остатки самообладания.

Я сгрёб Кристину в охапку, нашёл её губы. Раскрыл их своими, нашёл её язык…

Я не знаю, сколько длился наш поцелуй. Пять минут? Десять? Полчаса? Час? Время остановилось. Это было… неописуемо. Какое-то совершенно удивительное слияние… всего. Наших душ, тел, сердец… Мы словно провалились в какое-то иное измерение. Иную цивилизацию. Нашу цивилизацию. Только нашу. Цивилизацию из двух людей. Мою и Кристины. Как же там было хорошо! Просто невыразимо хорошо…

Она оторвалась от меня. С трудом, но оторвалась от моих губ. Отстранилась.

«Ты так меня с ума сведёшь…». Попыталась поправить причёску… и тут же бросила это безнадёжное занятие. «Совсем сведёшь»

«Это плохо?»

«Для меня нет, конечно. Для меня очень даже хорошо. А для тебя – наоборот. Очень даже плохо»

«Почему плохо-то?» Моё удивление было совершенно искренним.

Она нежно погладила меня по голове.

«Айсберг… На твоей душе и сердце груз лежит тяжеленный. И груз этот – айсберг огромный. И эта его тяжесть нечеловеческая…»

«Толкает меня на убийства и разрушения?»

«Да» - прошептала она мне на ухо. «И если этот айсберг не растопить… тебе будет очень плохо. Очень. Впрочем, тебе и сейчас… не очень. Не в данный конкретный момент, конечно… а вообще»

В этом она была, пожалуй, права. Очень даже права.

Кристина вздохнула. И ещё тише прошептала, едва касаясь моего лица её мягкими, пухлыми, чувственными и бесконечно ласковыми губами.

«Я хочу тебя. Я безумно, безумно хочу тебя. Я хочу… даже не отдаться тебе – это понятно – а просто раствориться в тебе. Всем своим естеством – без остатка. Забыть обо всём, всех, вся… и просто наслаждаться твоими ласками, твоими руками, твоей аурой. Я безумно хочу кончить… даже не от тебя во мне – хотя я очень, очень, очень хочу, чтобы ты вошёл в меня – а от твоих рук. Твоих волшебных, иномирных, бесконечно ласковых, нежных, заботливых и любящих рук…»

Она слегка отстранилась, поправила непослушный локон… Затем снова прильнула ко мне, как-то по-детски доверчиво уткнувшись в моё плечо.

«Знаешь» - шептала она - «вот ты спрашиваешь, почему я так хочу – безумно хочу - увидеть, как ты и Рита занимаетесь любовью…»

Странно, но мне эта перспектива уже не казалась такой ужасной, аморальной и отвратительной. Ибо сейчас… сейчас мы вместе создавали, со-творили нечто… священное, наверное. Святое. Божественное и человеческое одновременно. Бесконечно светлое, доброе, любящее и человечное. Которое… даже не оправдывало, а освящало всё, что мы делали. И собирались делать.

И секс втроём – даже с мамой и дочкой, и Тему… и те истязания, через которые им обеим предстояло пройти… Мы – словно трио скульпторов – творили гармонию; удивительную, божественную, неотмирную гармонию. Цивилизацию – из трёх человек? Пусть и очень и очень временную… но зато какую прекрасную…

Мы творили Любовь. Именно так. С большой буквы. Иную Любовь. Иную, но Любовь… Причём именно милосердную Любовь. Ту самую, которая в моём девизе. Deus Caritas Est. Бог есть милосердная Любовь.

Причём, вот что странно – милосердная ко мне. Для меня милосердие по отношению ко мне было столь же… неестественным, наверное, как моё милосердие - абсолютно естественным по отношению к другим. Этакая «социопатия наоборот»…

Я даже не помню, откуда это убеждение взялось-то. Умом я понимал, что это глупость; что я ничем не хуже и не лучше других; поэтому заслуживаю милосердия – Божьего и человеческого - ровно в той же степени, что и любой другой грешник.

Но это умом. А сердцем… сердце моё, увы, покоилось в самом центре гигантского айсберга, наглухо закрытое от Любви и милосердия ледяными стенами невероятной толщины. Стенами, которые Кристина и её дочь были полны решимости растопить. Или хотя бы немного уменьшить.

Своей Любовью – да-да, именно Любовью. С большой буквы. И высшим проявлением Любви – добровольным принятием нечеловеческих, запредельных боли и страданий ради… да нет, даже не удовольствия и, тем более, не наслаждения любимого человека. Ради спасения его души. Моей души.

«… а хочу я этого потому, что… у тебя с ней будет не так, как со мной…»

«Лучше или хуже?»

«Не так и не так. Просто по-другому. У нас с тобой… я достаточно сильная – и энергетически, и психологически… да и профессия у меня соответствующая… в общем, когда ты закончишь истязать меня, у нас будет… именно это слияние. Слияние всего. Душ, тел, сердец. И наши ауры – тонкие тела, то есть - сольются тоже. В единое целое. Я если и слабее тебя, то совсем немного, тебе меня не подавить – даже твоей чудовищно сильной энергетикой и твоим… пси-манипулируванием…»

Я попытался возмутиться. «Я не…»

Кристина немедленно закрыла мне рот ладонью. Той самой, по которой я… Странно, но мне вдруг безумно захотелось повторения этого действа.

«Молчи. Потом наговоришься. Ты даже не манипулируешь Ты в минуту подавляешь. А то и быстрее. Мгновенно превращаешь любую женщину в покорный приёмник. Приёмник твоих энергий. Ласки, нежности, любви, заботы… Твоего тепла…»

«Почему это плохо?»

Она мягко и нежно поцеловала меня в губы. Потом ответила:

«А потому, дурачок ты мой, что ты ничего не получаешь. А дурачок – да нет, хуже, олух ты распоследний потому, что ты…»

Я уже перестал удивляться резким переменам в её состоянии.

Она вдруг снова расхохоталась. И хохотала опять несколько минут. Громким, звонким, добрым, светлым и даже странно-нежным смехом.

Разумеется, немедленно состоялось «второе пришествие Риты». Как и в прошлый раз, послышались шаги, дверь… теперь уже распахнулась. И материализовалась дочь.

«У вас всё нормально?» - почему-то обеспокоенным голосом осведомилась девушка.

«Странная ты, доча» - снова рассмеялась Кристина. «Если бы я тут орала на все Кузьминки от боли, то ты считала бы, что всё нормально. А если я смеюсь…»

Рита пропустила это замечание мимо ушей.

«Впрочем» - улыбнулась мама – «ты очень вовремя, на самом деле. Ибо речь пойдёт как раз о тебе…»

«Очень интересно» - язвительно произнесла девушка. А потом вдруг подошла ко мне очень близко, и…

«Ударь меня». Это была даже не просьба. И тем более, не приказ. Это была мольба. «По лицу. Пожалуйста…»

Я на мгновение остолбенел. А потом… потом очень быстро понял, откуда сии ноги растут. И очень быстро успокоился. Тем более, что она сама всё объяснила:

«Вы… ну, и я, наверное, тоже… таких тут энергий нагнали, что… в общем, меня сейчас просто разорвёт. Если ты меня по щекам не отхлещешь. Я просто взорвусь изнутри. Извини, мама, но я просто больше не могу…»

«Извиняю» - улыбнулась Кристина. И вопросительно посмотрела на меня.

А у меня просто отнялись руки. Ну не мог я – хоть тресни, хоть режь меня – хлестать по щекам дочь в присутствии мамы. Хотя умом понимал, что всё это и правильно, и праведно… и вообще Иная Любовь. Но всё равно не мог. Просто не мог – и всё.

Пауза затягивалась.

«Понятно» - укоризненно констатировала психологиня. «Несмотря на все мои объяснения и увещевания, ударить по лицу дочь в присутствии матери мы не можем. Хотя в данной ситуации это вообще никакого отношения ко всему не имеет. Банальный акт психотерапии…»

Внутри меня что-то щелкнуло. Шлёп. Я отвесил дочери сильнейшую пощёчину. Она дёрнулась. Шлёп. Вторая пощёчина. Шлёп. Третья. Я остановился на пятой.

Рита подошла ко мне, опустила глаза и тихо прошептала: «Спасибо! Мне уже гораздо лучше»

Нет, так просто она не отвертится. Надо же её как-то наказать… Со своим состоянием не справилась, ввалилась без стука… и вообще…

«Подними юбку и спусти колготки до колен. Оголи бёдра»

«У меня чулки» - улыбнулась девушка.

«У меня тоже» - вставила Кристина.

Рита покорно подняла юбку до пояса, оголив бедра и явив моему взгляду скромные белые трусики. Белые же чулки заканчивались чуть выше колена, так что опускать их не было необходимости.

Я взял снейк. Коротко размахнулся и хлестнул девушку по левому бедру. Не очень сильно, но весьма болезненно. От неожиданности Рита вскрикнула. Неудивительно – это же первая в её жизни порка… На бедре немедленно и предательски вспыхнула алая полоса…

Не давая ей передохнуть, я выдал ей ещё пять ударов. То есть, всего она получила шесть. Три по каждой поверхности бедра. По внешней, разумеется. Внутреннюю я решил сохранить для более утончённых истязаний.

«Можешь опустить юбку» - милостиво разрешил я.

«Значит, могу и не опускать?» - с нескрываемой надеждой в голосе осведомилась Рита.

Блин. Надо было приказать опустить юбку. Точнее в формулировках надо быть впредь. Мигом поймает, если будет за что ухватиться…

«Можешь»

«Отлично!»

Она так и осталась стоять, подняв юбку. Только отошла в угол комнаты. Ноги у неё были… просто изумительной красоты. И трусики очень красивые тоже. Хотя и весьма скромные. Чулки – аналогично. В общем, со вкусом в белье у её было столь же всё хорошо, как и со вкусом в верхней одежде.

Кристина абсолютно невозмутимо взирала на всё происходившее. Мне эта её… эмоциональная отстранённость начинала несколько надоедать. С этим безобразием нужно было срочно что-то делать.

Я повернулся к ней. «Твои впечатления?»

«Ну, во-первых, у меня тоже очень красивые ноги. В этом Рита в меня…»

Это был, мягко говоря, неожиданный пассаж. Однако, фехтовальщик она первостатейный. Эдакий Рейнгард Гейдрих в юбке (кстати, сейчас действительно в юбке). Только пси. Впрочем, в пси-играх шеф РСХА и рейхспротектор Богемии и Моравии показал себя столь же непревзойдённым мастером, как и с рапирой в руке.

«… и бельё и чулки тоже. Впрочем, это ты очень скоро сам увидишь»

Я вздохнул. Увижу, куда же я денусь… С подводной-то лодки.

Она сделала небольшую паузу, затем продолжила:

«Что же касается этого небольшого экзерсиса…то пощечины вполне себе достойно получились. С профессиональной точки зрения. Есть проблема – есть решение. Быстро, чётко и успешно. Снейком по бёдрам… тоже неплохо. Это, кстати, было как – в наказание или в твоё удовольствие?»

«И то, и другое» - честно признался я.

«Тем лучше. И что ей юбку позволил оставить поднятой, тоже хорошо. Это ей энергопоток нормализует…»

«Ага» - подала голос дочь. «Только возбудит до невозможности»

И, посмотрев в мою сторону:

«Ты можешь меня до обморока засечь…»

«И засеку» - плотоядно подумал я, предвкушая удовольствие.

«… но я всё равно к вам приду. Не выдержу я там одна. Точно не выдержу»

Я пожал плечами. Придёт так придёт. Засеку потом всё равно.

Тут я вспомнил. О чём это мы болтали, когда нам столь бесцеремонно помешала Рита.

«Так что ты смеялась-то? Да ещё так…»

«Задорно? Так было над чем»

«Поясни, плиз»

На этот раз Кристина только улыбнулась. Заботливо так улыбнулась.

«Ты просто вор»

«Что ты сказала?» - я просто взорвался. «Повтори!»

«И повторю» - спокойно ответила психологиня. «Вор ты. Вор. Который обкрадывает – причём глупо так обкрадывает – и себя, и свою партнёршу. Лишая обоих вас ценнейших, светлых, добрых, чистых и жизненно важных для вас обоих чувств, эмоций и энергий…»

Про себя – ладно. Тут она права, конечно. Обкрадываю. А партнёршу-то каким образом?

Кристина между тем продолжала.

«Как себя обкрадываешь, думаю, ты понимаешь сам. Даже уверена. Но, на всякий случай, всё равно озвучу»

«Сделай одолжение»

«Сделаю» - улыбнулась психологиня.

«Все твои проблемы – в твоём отношении к сексу…»

Аластор. Глава XVII. Дневник А. Реутова. Запись V


18 сентября 2011 года

Москва, Россия



Я несколько даже опешил. «То есть?»

Кристина мой вопрос проигнорировала. Вместо этого обратилась к дочери:

«Ты опусти юбку-то. И устраивайся поудобнее на стуле. Ибо разговор у нас, судя по всему, продолжительный будет. И весьма»

«Ничего, постою пока. Могу на апликатор встать…»

Да что с ней такое творится… Хотя понятно, что. Энергиями перекачалась. А выплеснуть только через секс – безудержный или боль – сильную.

«Не торопись» - оборвал её я. «Настоишься ещё. И на апликаторе тоже. Всё у тебя будет»

«Звучит заманчиво»

«А тебе, мой дорогой Андрюша» - хищно улыбнулась психологиня, «я скажу вот что…»

Она вдруг задумалась. «Хотя нет, пока ещё не скажу. Хотя интуитивно я думаю, всё верно себе представляю, бережёного бог бережёт. Поэтому, Андрюша, придётся мне тебе несколько очень личных вопросов задать…»

«Да не вопрос». Она же врач, в конце концов. А её дочь… пока её медсестра. Она же действительно у неё в клинике подрабатывает. Пока учится… ох и зол же я на неё был… Потому, что выяснилось, что сначала она мне наврала. На самом деле, она училась на третьем курсе МГУ. На кафедре клинической психиатрии факультета психологии. С отличием училась, надо отметить.

«Я тебя внимательно слушаю»

Однако Кристина не торопилась меня допрашивать. Вместо этого она снова обратилась к дочери:

«Рита, у меня к тебе просьба. Очень большая просьба»

«Да, мама». Невероятно любящим и покорным голосом. Да, отстроила она своё дитя по полной программе…

«Я думаю, будет лучше, если ты сядешь к нему на колени»

«С удовольствием, мама»

«А то уж слишком на допрос похоже. Да и тебе комфортнее будет. Юбку можешь не опускать, если хочешь…»

«Хочу»

Она подошла ко мне, придерживая юбку руками. Аккуратно (даже деловито) опустилась ко мне на колени. Обняла меня за шею. Прижалась ко мне. Потом совершенно неожиданно взяла мою ладонь и плотно прижала её к своему бедру. После чего накрыла мою ладонь своей. По-хозяйски так накрыла. Дескать, и не думай сопротивляться. Ты мой теперь. Мой – и всё. Никому не отдам.

На мгновение мне пришла в голову совсем уж крамольная мысль. Что вся эта клоунада - всего лишь очень хитрый способ меня… как там говорила моя мама? А, захомутать – вот как. В ЗАГС затащить. А что – очень креативный способ. Сближает в рекордно короткие сроки. Да так, что не отцепишь. Чувствуется рука опытного психолога. Только вот вопросик небольшой имеется? С кем в ЗАГС пойду-то? С дочкой али с мамой? Пока это было решительно непонятно. Как и то, кто мне больше нравился. Пока что они обе друг друга стоили. Вполне.

Объятия Риты были мягкими, теплыми и комфортными. Пожалуй, впервые в жизни я почувствовал, что меня действительно любят. Мне хотелось раствориться в ней, в её любви, нежности, ласке... В её TLC – нежной любящей заботе. Улететь – далеко-далеко.

Я закрыл глаза. И улетел. Как говорится, бойтесь своих желаний… То есть, настоящих желаний. Не тех, которые на поверхности сознания. А тех, кто, подобно огромным страшным рыбам, обитают в темных глубинах человеческой души. Сокровенного, потайного бессознательного.

Я открыл глаза. И с удивлением, нет, со странной смесью ужаса, восхищения и какой-то неземной радости увидел…

Я стоял на бетонке. На бетонной взлетно-посадочной полосе берлинского аэродрома Темпельхоф. Удобная домашняя одежда, к которой я так привык, куда-то исчезла. Вместо этого на мне…

Черные кожаные шнурованные ботинки. Небесно-голубого цвета галифе. Такого же цвета китель с витыми погонами майора люфтваффе и нарукавным знаком ягдгешвадера 55. Знаменитых стражей небес. Белая рубашка с черным галстуком. Слева – у сердца – кобура с 13-зарядным 9-мм «Браунингом Hi-Power». Пять лишних патронов по сравнению со стандартными Люгером или Р38 – не число, а зачастую разница между жизнью и смертью…

Передо мной – метрах в десяти, не более –знаменитый Bf-109. Основная «рабочая лошадка» люфтваффе. Самый массовый истребитель Второй мировой. Из винта торчит круглое широкое дуло. Мк-108. 30-миллиметровая авиационная пушка – гроза «Мустангов» и «летающих крепостей». И «Либерейторов» тоже. И Спитфайров. И Тайфунов. И Темпестов. И Москито.

Значит, передо мной не просто Bf-109, И даже не просто «Густав» - Bf-109G6. А серия U4 – убийц бомбардировщиков. Полудюжины – а то и меньше – фугасных снарядов Minengeschoss вполне хватало, чтобы завалить В-17 или В-24 в крутое пике, из которого нет возврата.

Нормальная картина для апреля года так сорок третьего. Или сорок четвертого. Только вот я-то что там делаю? Я же семидесятого года рождения. И живу вроде как уже в двадцать первом веке…

«Реализуешь свою мечту. Ты же всегда хотел именно этого…»

Я оборачиваюсь на голос. Высокий, крепкий весельчак. В повседневной форме майора люфтваффе. На шее – Рыцарский крест с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. Высшая военная награда Третьего рейха.

Вальтер Новотны. Легендарный «Нови». Командир ягдешвадера 101 – «Коммандо Новотны».

«Ваш мир…» - продолжает Новотны – «всем хорош. Комфорт, спокойствие, процветание. Войн никаких опять же. Сытость, достаток… Любое желание удовлетворить можно… ну, или почти любое. Были бы деньги. Которые в вашем мире куда как легче заработать – или сделать – чем в нашем»

Тут он прав на все сто. Только вот… сейчас точно будет какое-нибудь «но».

«Ты же в нём просто задыхаешься, так ведь?»

Вопрос риторический, поэтому я молчу.

«Задыхаешься от бессмысленности сытой жизни. Потребительского рая. Ты ведь запросто можешь зарабатывать миллионы. Долларов или как там это ваша новая валюта называется?»

«Евро»

«Ну да. Евро. Придумали же… Жить где хочешь. Дом себе построить… Нет, особняк. Да что там – дворец целый. Яхту купить. Машин целый гараж. Женщин менять как перчатки. Одна другой краше…»

Нови делает многозначительную паузу.

«Но это тебе не нужно, так ведь? Ты ведь этого даже не хочешь. Для тебя это… как мельничный жернов на шею. Пластиковый пакет на голову. Именно поэтому ты совершенно сознательно отказался и от первого, и от второго, и от третьего. И от четвёртого»

Я молча киваю. Ибо это есть чистейшая правда.

«Именно поэтому ты и… как это у вас в России говорят? Пускаешься во все тяжкие?»

«Примерно». Я, наконец, выдавливаю из себя хоть что-то.

«Жизни спасаешь. Души. Помогаешь всем, кому можешь. Пишешь… что-то там нравоучительное. В Тему эту свою нелепую полез. Но это все не то. Кислорода все равно мало. Ты все равно задыхаешься. Как на Эвересте без кислородного баллона..»

Я снова молча киваю.

«Признайся – только честно» - Новотны смотрит мне прямо в глаза. Я смотрю в беспредельную синеву его австрийских глаз и вижу Вечность. «Ведь самый яркий момент твоей жизни; тот, который принес тебе… ты даже не знаешь, как назвать это чувство… был вовсе не когда ты венчался с любимой женщиной. Не когда ты с ней занимался любовью. Не когда твоя книжка вышла из печати. Не когда ты поставил последнюю точку в своем продукте. Не когда тебя признавали лучшим из лучших. А когда…»

«Когда я выстрелил в голову насильнику» - спокойно и уверенно заканчиваю за него я. «Когда я уничтожил зло и спас человеческую жизнь».

«Правильно» - улыбается Нови. «Именно поэтому, как ни стараются эти две замечательные, талантливые и очень любящие тебя женщины, ты все равно хочешь идти и восстанавливать справедливость. Спасать жизни. Уничтожать Зло. Ибо только тогда ты сможешь дышать полной грудью…»

«Верно. Но я боюсь…»

«Что пострадают невиновные? Что ты возьмешь ни в чем не повинную жизнь?»

Я снова молча киваю. Гипнотизирует он меня, что ли? Впрочем, это неудивительно…

«Правильно боишься» - лицо майора вдруг становится неожиданно строгим. «Именно поэтому ты всегда хотел быть одним из нас. Стражем небес. Здесь, в Берлине сорок четвертого. Где все понятно. Где каждый день, каждый час твоей жизни наполнен великим смыслом. Где ты всегда – и на земле, и в небе – будешь дышать полной грудью…»

Он делает паузу. Затем продолжает.

«Есть враги – и есть твои боевые товарищи. Есть старики, женщины, дети там, внизу, на берлинских улицах. И есть крепости и либерейторы, набитые фугасками как бочки сельдью. И есть ты – единственное, что стоит между твоими родителями, сестрами, детьми – и Смертью. Ужасной смертью»

«Но я же…»

Новотны улыбается. «Не умеешь пилотировать Густава? Вести воздушный бой? Умеешь. Это в твоей…»

«Прошлой жизни?»

«Примерно. Не совсем так, но в общем и целом смысл ты уловил. Как только ты сядешь в кабину…»

Он делает широкий жест изящной аристократической рукой в сторону «Густава»

«… все к тебе вернётся»

Я ему верю. Не знаю, почему, но верю.

«И ты обретешь Счастье. Счастье, которое ты искал всю свою жизнь. К которому ты всегда стремился. Оно здесь, перед тобой. До него ровно…»

Цепким взглядом опытного летчика оценивает расстояние…

«…двенадцать с половиной метров»

Новотны прав. Я действительно всегда к этому стремился. Всегда этого хотел. Вопреки всем законам физики, истории и мироздания. Сейчас мне кажется, что я всю жизнь жил исключительно ради этого мгновения.

«Но как я…»

«Как ты попал сюда?»

Нови снова улыбается. Удивительно мягкой, теплой, доброй и дружественной улыбкой. Почти детской. Он действительно похож на большого ребёнка. Только игрушка у него… очень уж смертоносная.

«Просто ты очень этого хотел»

«?????»

«Ваша наука сделала огромный шаг вперёд по сравнению с нашей» - поясняет Новотны. «Но все равно во Вселенной есть вещи, которые находятся за пределами её понимания»

«Например?»

«Двери в иные измерения» - голос летчика по-прежнему ровный, спокойный и уверенный. «Тоннели. Проходы. А ты… ты медиум. Мистик. Поэтому…»

«Я могу пройти через эти Двери?»

«Да. Через какие-то пройти, какие-то открыть…»

Все исчезает. Я хочу только одного. В кабину. Закрыть фонарь. Запустить DB-605. Обслуга уберет тормозные колодки. Затем рулежка. Взлёт. И – ввысь. Навстречу крепостям и мустангам. Встать между Смертью и теми, кто внизу. Жить в небе. И в небе же умереть. Достойно завершить свою… да уже не очень-то и короткую жизнь.

Вальтер Новотны не дожил месяц до своего двадцать четвертого дня рождения. Он погиб в воздушном бою 8 ноября 1944 года неподалеку от города Брамше в Нижней Саксонии, где базировался его ягдгешвадер. Первый и единственный, который полностью перевооружили на новейшие реактивные Ме-262. «Ласточки».

Я уже – к своим сорока трем годам – прожил… да вполне себе достойную жизнь. Но ни секунды не раздумывая, обменял бы свои сорок три на двадцать четыре Вальтера «Нови» Новотны…

Я беру у подбежавшего механика парашют (куда же без него) и иду к «Густаву»…

Что за наваждение… Откуда она тут взялась? Она что, тоже…

«Да. Я тоже медиум. Как и ты.»

Голос Кристины спокойный, ровный, уверенный.

«Что ты здесь делаешь?»

«Я пришла за тобой. Чтобы вернуть тебя в наш мир»

«Я не хочу возвращаться»

«Ты умрешь. Погибнешь»

«Я знаю»

«Зачем?»

«По крайней мере, умру со смыслом»

«Ты считаешь, что твоя жизнь здесь не имеет смысла?»

«Да»

«Почему?»

Я киваю на Новотны. «Спроси у него»

«Ты же понимаешь, что это Антэрос?». Кристина майора просто в упор не видит. И явно не хочет видеть.

«Да»

«Что ты никогда не попадешь в Царствие Небесное»

«Это не совсем так» - вклинивается Новотны. «Вальгалла – не часть Ада»

«Часть шеола» - пожимает плечами Кристина. «Страна вечных сумерек. Цвета фельдграу. Тоже удовольствие небольшое. Особенно по сравнению со светом Царствия Небесного».

«Зато боевое братство» - возражает Новотны. «Этого в Царствии Небесном он не найдет. Даже близко»

Я инстинктивно касаюсь шеи. Нет, этого не может быть…

Рыцарский крест. С дубовыми листьями. И мечами. Всего на одну ступень ниже, чем у Нови.

«За что?? Я же этого не заслужил…»

«Заслужил» - спокойно возражает Нови. «У тебя другое время. И другие войны. Но то, что ты сделал… вполне тянет на эти награды. И ты прекрасно это знаешь»

И добавляет:

«Так что двери Вальгаллы для тебя всегда открыты…»

Я делаю еще один шаг к сто девятому. Кристина преграждает мне путь. Опускается на колени. Протягивает ко мне руки.

«Дай мне шанс. Пожалуйста. Позволь мне отогреть тебя. Нам. Мне и Рите»

«Зачем это вам?» Я начинаю терять терпение. Крепости приближаются. Нужно остановить хотя бы несколько…

«Потому что я люблю тебя…»

«Так быстро? Не верю»

«Я докажу»

Это уже крик отчаяния.

«Ну хоть самому то себе не лги…». Она почти кричит.

Я пожимаю плечами

«Я не лгу. Меня с вашим миром действительно ничего не связывает. А с этим миром – все. Или ты считаешь, что это не так?»

«Так»

«Тогда какого лешего?»

Кристина поднимается с колен. Подходит ко мне. Кладет свои длинные тонкие руки мне на плечи. Я пытаюсь отстраниться, но она обнимает меня за шею. Крепко так обнимает. И не отпускает.

«Ты принимаешь решения на основе неполной информации. А еще считаешь себя специалистом по управлению знаниями. Сапожник без сапог…»

«То есть?»

«Ты же не знаешь, что такое быть любимым…»

«Не знаю»

«Поэтому это не выбор. Это иллюзия выбора. Выбор будет, когда ты узнаешь, что такое быть любимым. И уже тогда будешь выбирать. Между нашим миром и этим. Между Царствием Небесным и Вальгаллой»

«И ты уверена, что я выберу твой мир?»

«Я уверена, что это будет честный выбор» - Кристина смотрит мне прямо в глаза. Своим колдовским, завораживающим, бездонным взглядом.

Я с трудом отрываюсь от его взгляда. Поворачиваюсь к Новотны.

Он пожимает плечами. «Она права»

«То есть, Вы считаете…»

«Ты. Мы здесь все на ты. Да, я считаю, что ты должен дать ей шанс. Им, если быть более точным. Это будет честно»

И добавляет, глядя на мое изумленное лицо.

«Вальгалла – не часть Ада. А мы – не слуги Дьявола. Мы вообще ничьи. Сами по себе. Иногда что-то делаем для Господа. Но никогда – для противоположной инстанции. Поэтому мы не препятствуем, если кто-то хочет отправить душу не к нам, а в Царствие Небесное. Вальгалла – дело исключительно добровольное… Мы – Призраки. А не демоны»

Кристина берёт меня за руку. Крепко так берёт. В смысле «не отпущу». И «никому не отдам».

«Пойдём»

Я очнулся. Рита по-прежнему сидела у меня на коленях. Гладила меня по голове. Нежно так гладила. И целовала. Едва заметно прикасаясь теплыми, мягкими, влажными губами к моей щеке.

«Что это было?»

«Путешествие в иное измерение» - спокойно ответила Кристина.

«??»

«Апрель 1944 года. Аэродром Темпельхоф. Вальтер Новотны. Ягдгешвадер 101»

«Ты тоже там была?»

Она пожала плечами

«Я тебя забрала оттуда, вообще-то»

«Но я могу вернуться туда?»

«В любой момент. Но ты обещал…»

«Дать тебе шанс?»

«Нам. Надеюсь, ты сдержишь свое обещание? А то Призраки не поймут…»

«Да»

«Тогда…»

Она обратилась к Рите.

«Отправляйся в другую комнату. Закрой дверь. Твое время придет»

Девушка обиделась. Но повиновалась.

«А мы с тобой…». Психологиня сделала паузу. «… освободимся от одежды. Потом в душ. А потом сразу в постель. Сначала я тебя отогревать буду. Долго. Потом мы займемся твоей… Темой. Без этого, увы, ты никак не обойдешься. По крайней мере, пока»

«Почему ты так считаешь?»

«Потому, дурачок ты мой» - неожиданно безмерно ласковым голосом произнесла она, «что твоя сексуальность сейчас намертво на энергии смерти завязана. Всякие там ягдешвадеры, Густавы, Мк-108, крепости и все такое прочее. И переключить её на ласку и нежность можно только через промежуточную стадию»

«Боль?»

«Да. А когда я с тобой закончу – или ты со мной – тобой займется Рита. Или ты ею»

«Это обязательно?». Во мне теплилась надежда обойтись без этого экстрима.

«Да» - спокойно, твердо и уверенно ответила Кристина. «Одной моей любви и моих энергий недостаточно. Слишком уж все далеко зашло. Ты ведь в другом измерении побывал. Через Дверь прошёл»

Затем добавила «Как в воду глядела..»

И стала раздеваться…

ХVIII. Третья Сила

Совершенно секретно. Особая папка. Файл #01278237449878. Группа «Омега»

Тип: перехват телефонного разговора

Исходящий звонок: Лебедева Елизавета Ивановна

Входящий звонок: Коротков Виталий Игоревич

Дата: 26 апреля 2012 года

Л: Доброе утро, Мастер

К: Доброе утро, малыш

Л: Я подумала

К: И?

Л: Можно я отвечу лично? Для меня это очень важно

К: (ласковым голосом) Можно, конечно. Когда ты сможешь приехать?

Л: Я могу прямо сейчас?

К: Конечно, малыш

Л: Я буду через сорок пять минут

К: Жду тебя

Конец связи

-----------------------------------------------------------------------------------------

Совершенно секретно. Особая папка. Файл #01278237449880. Группа «Омега»

Тип: просмотр/прослушивание в реальном времени

Место: штаб-квартира российского отделения группы «Омега»

Присутствуют: Паола Виалли (начальник смены); Руслан Лахиялов; Сергей Малышев

Звонок в дверь. Виталий подходит к двери. Открывает дверь. На пороге появляется Елизавета.

Л: Здравствуйте, Мастер

К: Здравствуй, малыш.

Л: Я могу войти?

К: Да, да, конечно.

Отходит в сторону, придерживает дверь, пропуская Лизу в прихожую.

К: Проходи в гостиную

Виталий и Лиза проходят в гостиную.

Л: Я могу раздеться? И встать на колени?

К: Да, конечно. Если тебе так будет удобно.

Л: (опуская глаза) Просто так будет правильно

Лиза начинает раздеваться. Расстегивает и снимает белоснежную шерстяную кофту, белый кружевной лифчик, обнажая изящные небольшие груди с возбужденными розовыми сосками. Расстегивает короткую черную юбку, спускает до лодыжек, переступает через юбку

Лахиялов: Тут что-то не так. Тут не так что-то. У меня нехорошее предчувствие…

Виалли: И что ты предлагаешь?

Лахиялов: Опергруппу отправить

Виалли: На каком основании? Я не могу объявлять Код 3 исходя только из твоего предчувствия…

Лахиялов: Ты ему не доверяешь?

Виалли: Доверяю. Но у меня связаны руки. Это не наша опергруппа. Да у нас их и нет. Это полиция. Я могу объявить Код 3 только для силовых действий. А какие у нас основания для них? И против кого?

Лахиялов: (грустным голосом). Ничем хорошим это не кончится. Вот увидите…

Виалли: Мы ничего не можем сделать. Я согласна, что правила дурацкие, но я не могу в этой ситуации действовать вне рамок соглашения с МВД. У меня просто нет полномочий соответствующих.

Лахиялов: Позвони Павлу

Виалли: И что? Да, он может Альфу вызвать. И прочие буквы. Но опять же, на каком основании? И для чего?

Лахиялов: Так что же – сидеть и ждать?

Виалли: Да. И надеяться на лучшее. Максимум, что мы можем сделать – молиться. Чтобы ты ошибся.

Лахиялов: (длинная серия витиеватых арабских ругательств)

Лиза спускает колготки до лодыжек, снимает их и аккуратно кладет на диван. Затем проделывает то же самое с черными трусиками. Оставшись нагой.

Она опускается на колени, заводит руки за голову. Смотрит в пол.

Л: Я согласна, Мастер. Я согласна на ЛС 24/7

К: Меня это очень радует. Но я обязан спросить, почему ты приняла это решение.

Л: Я хочу, чтобы Вы сделали из меня покорную, абсолютно послушную Вам рабыню. Вашу вещь. Вашу куклу. Вашу собственность. Я хочу полностью принадлежать Вам. Не сметь сказать ни слова и не сделать ни шага без Вашего разрешения. Я хочу исчезнуть. Как личность. Полностью раствориться в Вас. Забыть о себе. Навсегда. Жить только и исключительно ради Вашего удовольствия. Вашей радости. Вашего счастья.

К: (искренне) Но почему? Почему ты хочешь уйти из этого мира и стать моей вещью?

Л: Мне очень плохо в этом мире. Я просто задыхаюсь в нем. Я не могу ни учиться, ни работать, ни жить. Я чувствую, что умираю. Этот мир меня постепенно душит. Я чувствую, как удавка на моей шее затягивается все туже и туже. Ещё немного – несколько месяцев – и я задохнусь совсем. И однажды просто не проснусь. Я это чувствую. Я это вижу. Я это вижу. Я это знаю.

К: А со мной?

Л: А с Вами я дышу полной грудью. Чистым, свежим горным воздухом. Пью чистейшую, вкуснейшую воду из горного родника. Но только если я полностью принадлежу Вам. Если я – Ваша вещь. Ваша рабыня. Ваша собственность.

К: Хорошо, Лиза. Я принимаю тебя своей нижней. В ЛС 24/7. Своей рабыней. Ты хочешь пройти процедуру посвящения прямо сейчас?

Л: Если можно, я хотела бы вернуться домой за вещами. Они уже собраны. Это не займет больше полутора часов.

К: Согласен. А я пока подготовлю церемонию.

Л: Благодарю Вас, Мастер, за столь высокую честь - быть Вашей рабыней.

К: Тебе спасибо. Для меня очень большая честь, что ты согласилась. Я тебя жду.

Лиза встает с колен, наскоро одевается. Виталий провожает её до двери. Открывает дверь. Девушка быстро покидает квартиру и спускается по лестнице, не дожидаясь лифта. Виталий закрывает дверь. Возвращается в гостиную.

Шаги за дверью. Звонок в дверь.

Изображение исчезает.

Малышев: Что за чертовщина…

Начинает судорожно тестировать видео. Изображение упорно отказывается появляться.

Лахиялов: А я предупреждал…

К: Забыла, что ли, что-то… Ох уже эти женщины… Вечно что-нибудь да забудут… Ох и накажу я её…

Звук шагов по коридору и в прихожей. Щелкает замок. Открывается дверь.

Глухой звук удара. Еще одного. Звук падающего тела…

Лахиялов: Черт, черт, черт… (обращается к Виалли). Сделай же что-нибудь!!!

Виалли: (в микрофон). Майор ФСБ Скворцова. Всем опергруппам в районе улицы академика Паршина. Код 3. Повторяю – код 3. Адрес: дом 12, квартира 77. Этаж шестой. Код подъезда 134529. Убийство.

Тяжелое дыхание. Хрипы. Звук захлопывающейся двери. Удаляющиеся шаги.

-------------------------------------------------------------------------

Совершенно секретно. Особая папка. Файл #01278237449897. Группа «Омега»

Тип: протокол внеочередного совещания

Место: штаб-квартира российского отделения группы «Омега»

Присутствуют: Павел Флеров, Паола Виалли, Руслан Лахиялов; Сергей Малышев, Василий Ухов

Дата: 27 апреля 2012 года

Флеров: Ну и что мы имеем от гуся? То есть, от трупа?

Ухов: Убиенный - Коротков Виталий Игоревич, 32 года, директор по маркетингу небольшой компании. В Теме верхний; в основном ДС, хотя порет, говорят, тоже очень неплохо.

Флеров: Говорят?

Ухов: На тематических сайтах. В группах вКонтакте и в фейсбуке. Стараниями нашего штатного хакера…

Флеров: Понятно. Продолжай

Ухов: В Теме подвизался под ником Мастер Готтфрид. Девушка, которая у него была за несколько минут до убийства - Лебедева Елизавета Ивановна, 22 года, студентка факультета менеджмента и маркетинга Московской академии предпринимательства. Точнее, де-факто бывшая студентка, уже два месяца не посещает занятия. После того, как у неё начались отношения с Мастером Готтфридом.

Флеров: С ней поговорили?

Ухов: Нет

Флеров: Почему?

Ухов: Дома не появлялась; у подруг тоже. Телефон не отвечает. Выключен. В МАП – уже два месяца как.

Флеров: Паола, поищи её. По полной программе. Аэропорты, вокзалы, гостиницы. Youknowthedrill.

Виалли: Сделаю.

Флеров: Способ убийства?

Ухов: Overkill

Флеров: (удивленно) То есть?

Ухов: Первый удар был по сути смертельным. Прямой шоку-цки в область сердца… судя по следам на коже. Виталий парень крепкий – 185/87, так что назад не рухнул, а упал вперед - на колени. Уже мертвым по сути. Получил сверху по шее. Кулаком. Удар сломал шейные позвонки. Как молотом. А потом – для верности – его задушили. Телефонным проводом.

Флеров: Выводы?

Ухов: (неопределённо). Безусловно – не профи. Просто хорошо владеет боевыми искусствами. Удары… на уровне черного пояса дана так второго-третьего.

Флеров: А почему не профи?

Ухов: Потому что не уверен, что убьет ударом. Профи уверены. А тут два смертельных… да ещё и провод. Дилетант это. Ди-ле-тант.

Флеров: Мотивы?

Ухов: (задумчиво). Если бы не две небольшие детали, я бы голосовал за ревность. Банальную ревность. Ибо уж очень складно получается. Выследил, проскользнул в подъезд, дождался пока выйдет из квартиры, позвонил… дальше понятно.

Флеров: Какие детали?

Ухов: Это к нашему хакеру

Флеров: Сергей?

Малышев: (нехотя). Деталей действительно две. Одна другой краше…

Флеров: Резину не тяни. По существу давай.

Малышев: Во-первых, откуда он знал, что Лиза очень быстро выйдет из квартиры? Он ведь сильно рисковал, заходя в подъезд. Его же могли увидеть, вступить в контакт… Полицию вызвать, наконец. В этом микрорайоне публика… чувствительная к вопросам безопасности.

Флеров: А вторая?

Малышев: Изображение с наших камер. Оно пропало ровно в тот момент, когда убийца звонил в дверь.

Флеров: Твое мнение?

Малышев: Генератор помех. Не самый лучший, но вполне эффективный.

Флеров: Это точно?

Малышев: Точнее не бывает.

Флеров: А первое?

Малышев: (уверенно). Слушал он её, конечно. И его, думаю, тоже. И переписку их электронную почитывал, вне всякого сомнения. Не очень аккуратно, надо отметить. Наследил слегка.

Флеров: Отпечатки? Следы?

Ухов: Чисто. Скорее всего, перчатки и бахилы.

Флеров: Руслан, картину предварительную нарисуй, плиз

Лахиялов: Очень осторожный UNSUB, владеющий боевыми искусствами на уровне низших данов черного пояса и обладающий достаточными техническими навыками и инструментами для чтения электронной переписки, прослушивания сотовых телефонов и блокировки видеоизображений с камер нашего наблюдения (и детекторами видеотрансляции до кучи), убивает – с трехкратным запасом - некоего 32-летнего верхнего в Теме через несколько минут после того, как его квартиру покидает 22-летняя особа, принявшая решение о переходе к нему в рабство. Сиречь в ЛС 24/7. После чего сия особа исчезает бесследно… Не знаю, как вы, а я решительно ничего не понимаю. На данный момент у меня нет не то, чтобы версий, а даже идей.

Флеров: Василий?

Ухов: Аналогично

Виалли: Не столь уж бесследно.

Флеров: Что???

Виалли: Я её нашла. Двенадцать часов назад Елизавета Ивановна Лебедева, 1990 года рождения прошла паспортный контроль в аэропорту Бен-Гуриона в Тель-Авиве…

XIX. Блог Нелли Авериной. Пост VI

28 апреля 2012 года

Москва, Россия

Как я уже говорила раньше, с мальчиками я всегда разделяла секс и Тему. И моральные принципы тоже. В сексе…эммм… я была… кажется, это полиандрией называется? Одна девочка – несколько мальчиков? А вот в Теме я, наоборот, была строго моногамна. То ли воспринимала верхнего (да хоть верхнюю) как квази-отца (соответственно, маму), то ли как духовного наставника… в общем, исключительно onetopatatime. И никак иначе.

Поэтому от такого предложения я, мягко говоря, несколько ошалела. Даже восприняла его как… в общем, решила, что Виктор решил меня бросить. Ну, или, по крайней мере, отдалить от себя. Что возмутило меня просто до крайности. Для меня это было… почти предательство. Даже, наверное, не почти. Тем более, что это было даже не предложение (разве что по форме). По сути, это был приказ. Хотя я даже не была его нижней. Всего лишь сессионным партнёром. И даже не СМ. А чисто ТН.

Заявил это мне Виктор сразу после сессии, когда я стояла перед ним, как обычно, с поднятой юбкой и спущенными уже до щиколоток трусиками. Ну и, само собой, с опущенными глазами. Но меня так это его… предложение… так взбесило, просто из себя вывело, что я немедленно подняла глаза.

За что немедленно получила сильнейший удар плетью по бедру. Он брал ремень только когда порол меня. И то не всегда. Иногда мне и плетью доставалось. А когда я стояла перед ним (сидеть мне вообще не разрешалось, даже пила и ела я стоя, с опущенными глазами), у него всегда в руках была плеть. При этом он меня так трогательно поил и кормил с ложечки…

Я дернулась, прокусила губу и быстро опустила глаза. И больше их уже не поднимала.

«Ты никогда не должна поднимать глаза без моего приказа. Ни-ко-гда». Меня всегда удивлял резкий контраст между сильными, болезненными ударами и его мягким, спокойным, завораживающим, колдовским голосом.

«Ты ведь сама этого хотела, так ведь? И сама меня об этом просила?»

Я кивнула. Самое странное, что это было действительно так. Мне действительно хотелось быть… наверное, кающейся грешницей. Исполняющей епитимью. Искупающей болью и страданиями свои грехи. И не смеющей поднять глаза на того, кто эту епитимью проводит. Это было… правильно. И праведно.

«Простите, Мастер» - пробормотала я. «Этого больше не повторится». Совершенно искренне.

Уййййй…. Виктор влепил мне плетью по другому бедру так, что у меня в глазах потемнело.

«Теперь точно не повторится»

«Спасибо, Мастер» - И это тоже совершенно искренне. Мое негативное отношение к его предложению сразу куда-то улетучилось.

«Всегда пожалуйста»

Сделал многозначительную паузу, затем продолжил:

«Теперь о моем предложении. Ты не моя нижняя –я тебе только сессионный партнёр…»

Yeah, right. Свежо предание. Тот еще ДС-ник, на самом деле. Не нижняя я ему, видите ли… Ищи дурочку в другом ауле. Тем более, что такими темпами мусульманской иммиграции Лондон уже при моей жизни станет просто большим аулом. Даже книга такая есть уже – Лондонистан…

«…поэтому приказывать я тебе не могу…»

Ну и враль… Сам же знает, что может. И пользуется этим по полной программе. Знает ведь, подлец, что если правильно прикажет – а он точно знает, как правильно приказывать каждой своей девушке – хоть нижней, хоть сессионному партнеру – я прямо сейчас догола разденусь перед ним. И отдамся ему. И сексуально, и тематически. Знает, негодяй, какие кнопки нажать…

Почему не нажимает? Потому, что уже сам себе всё доказал. Что любую минимально сабмиссивную или виктимную девочку он хоть в постель, хоть на лавку, хоть за руки к потолку.., хоть как угодно. Одной левой. Ему это уже больше неинтересно – приказывать. Ему нужно, чтобы девочка сама к нему пришла. Сама разделась. Сама – без приказа – встала на колени. Сама легла – или встала под плеть. Сама попросилась под ошейник.

Не дождётся. Это моя жизнь. И моя Тема. Я тут главная. Я буду решать – что, где и когда. И как.

«… а могу только предложить…»

Он глубоко вздохнул.

«Почему я считаю, что тебе нужна сессия с моей нижней?»

А она мне нужна? Я вот так не считаю. Совсем.

«Во-первых, ты би…»

Ну би и би. И что с того? И вообще, я тут читала мнение очень известных психологов и психиатров, что никакой такой би-ориентации в природе вообще не существует. Есть гетеро, которых иногда заносит в гомо и есть гомо, которых иногда заносит в гетеро. Вообще, похоже на то. Меня к девочкам потянуло после крайне неудачного первого сексуального опыта с мальчиком. А сейчас это… да блажь это. Что ж ещё…

«…поэтому для разнообразия тебе будет приятна сессия с женщиной. Тем более, что L – свитч. Которую в последнее время сильно тянет вверх. Насчет её умения не волнуйся – я её очень хорошо научил. И она уже успела попрактиковаться. Не раз и не два попрактиковаться…»

Кто бы сомневался. Но что это за имя странное такое?

«L?»

«Эль. Аля. Алевтина. Здесь, как ты уже успела заметить, любят сокращать. Все и вся»

Приятна? Нет, конечно, он заботится, чтобы я получила что хотела. Чтобы мои потребности были удовлетворены. Но что-то тут не так… Ладно, дождемся «во-вторых…»

«Во-вторых, придет день, кода тебе захочется полностью отдаться мне. И сексуально, и тематически…»

Ах ты, сволочь… Я непроизвольно дернулась.

Уййййй. Еще один сильный удар безжалостной плетью. Теперь уже поперек ягодиц. Мое тело аж выгнулось.

«На колени! Юбку держать!» Голос спокойный, негромкий, но сильный и властный. Как удар кнута. Я мгновенно, как на автомате, опустилась на колени. Разумеется, придерживая юбку у пояса.

«В колено-локтевую! Ноги раздвинуть! Чтобы я видел твое лоно…»

Я повиновалась. Но немного замешкалась с разведением ног. За что снова получила вполне заслуженный удар плетью. По правой ягодице.

Прошла минута. Другая. Третья. Несмотря на мою – с обывательской точки зрения совершенно непристойную - позу и оголенную вульву, я чувствовала себя абсолютно комфортно. Даже в чем-то естественно. И готова была стоять в этой позе… да сколько он скажет. Более того, захоти он сейчас трахнуть меня… даже не пошевелюсь. Спокойно приму внутрь. И даже получу удовольствие. Может, даже и кончу.

«Тебе ведь нравится?» - голос снова мягкий, спокойный, ласковый, завораживающий…

«Нравится» - выдохнула я.

«Выполнять мои приказы? Беспрекословно подчиняться?»

«Да» - я безнадежно покраснела. Щеки аж пламенем вспыхнули. Не от моей непристойной позы. И даже не от его вопросов. А от моих ответов…

«Я знаю, что могу взять тебя прямо сейчас. И ты беспрекословно мне отдашься. Прикажу – разденешься…»

«Разденусь»

Уййййй… Плетью по спине. Хоть и через кофту, но все равно больноооо… Как же больно-то…

«Тебе никто не разрешал говорить»

«Простите, Мастер»

«Прощаю. Но все равно накажу»

«Как скажете, Мастер». Ох, как же приятно мне это было говорить. Точно заколдовал… Мне даже захотелось наказания. Очень. Хотя у меня было уже три порки. Две ремнем и одна розгами. Болезненные такие порки…

«Но я не хочу приказывать тебе делать этот решающий шаг в твоей тематической жизни. И не только тематической…»

Благодетель, блин… Манипулятор ты бессовестный, вот ты кто…

«…поэтому мне – да и тебе - очень важно, чтобы ты сама ко мне пришла. Сама разделась. Сама встала на колени. Сама попросила об ошейнике…»

Ох как сладко… Как же сладко… Я была готова сделать это хоть сейчас. В тот же самый момент. Но прекрасно понимал, что не сделаю этого. Да и он не позволит.

Виктор, между тем, продолжал:

«Я знаю, что я предлагаю тебе не совсем обычный вариант. Но мне представляется, что тебе проще, легче и комфортнее прийти ко мне через некий промежуточный этап. Через мою нижнюю…»

Мне очень хотелось попросить его уточнить… но боль от удара плетью была еще слишком свежа в памяти. Поэтому я сочла за благо промолчать.

«…которая, по сути, является продолжением меня. Настолько мы близки…»

Я почему-то нисколько в этом не сомневалась. Уж кто-кто, а дрессировщик он был классный.

«Эля подготовит тебя к тому, чтобы стать моей нижней. У тебя же нет никаких проблем ни раздеться перед женщиной, ни позволить ей… работать и с твоими грудями, и с твоей вульвой?»

«Никаких. Мастер» - глухо ответила я. Хотя, строго говоря, никакой он мне пока еще не Мастер…

«Ну, вот и отлично» - голос Виктора заметно повеселел. «Мазь у меня хорошая, синяки сойдут максимум через неделю. Телефон Эли я тебе пришлю смс-кой. Позвонишь и договоришься»

«Слушаюсь, Мастер» Да что со мной такое…

«А теперь» - плотоядным голосом продолжил Виктор, «я тебя накажу. Как и обещал»

«Слушаюсь, Мастер». Нет, сегодня я точно безнадежна…

Наказание оказалось… жестким. Сначала он меня выпорол плетью. Предварительно связав руки впереди, чтобы не закрывалась. 25 ударов мне хватило, чтобы разрыдаться так, как я не рыдала никогда в жизни. Сильные были удары. Увесистые. Наказательные, в общем.

Потом… потом он меня поставил на аппликатор Кузнецова (специально из России привез). Босиком. По-божески – всего-то на десять минут. Которых мне вполне хватило. Для слез.

Потом была гречка. Полчаса. В общем, домой я еле доползла.

А потом была сессия с L. Как я потом узнала, Виктор её так называл не только потому, что это было удобным сокращением от её настоящего имени – Алевтина. А еще потому, что она была внешне очень похожа – просто точная копия – на его любимую американскую актрису Лолу Глаудини. А внутренне – на её героиню Elle Greenaway. SupervisorySpecialAgent. Спецагента ФБР. Которую ее коллеги как раз и называли «L».

Высокая, стройная, элегантная, очень физически сильная… Мне сразу стало с ней очень комфортно. Особенно после того, как она усадила меня на диван и очень спокойно рассказала, что будет дальше.

«Я буду тебя готовить к тому, чтобы ты стала нижней Виктора. Причем надолго. Остаться в Великобритании мы тебе поможем.»

В это я была вполне готова поверить. Ибо уже навела кое-какие справки, из которых следовало, что Виктор и его Lблестяще освоили нелегкую науку – и искусство – перевозить на ПМЖ на Туманный Альбион девушек с постсоветского пространства.

«Мы с Виктором вместе уже более пяти лет. Я по профессии психолог, а сейчас работаю в службе персонала одной… скажем так, немаленькой компании. Не говоря уже о том, что Тема очень сближает. Гораздо ближе, чем ваниль. Поэтому изучила Мастера вдоль и поперёк. И смогу тебя очень хорошо подготовить тебя. Очень»

Я в этом почему-то нисколько не сомневалась. Lсделала паузу, затем продолжила:

«Тебе нужно просто расслабиться. Полностью довериться мне. Поверь, я очень хорошо знаю, что нужно делать. И что не нужно. Ибо сама была на твоем месте. Пять лет назад. А потом ты точно так же расслабишься и доверишься ему»

Я и расслабилась. И доверилась. Она приказала – таким же мягким, спокойным, ласковым, но очень властным голосом – мне подняться. Я подчинилась. С удовольствием подчинилась.

Lосторожно, медленно и ласково раздела меня. Предупредив, что так будет не всегда. Что Виктор может быть очень ласковым… а может – и очень жестким. Даже жестоким. Когда я буду к этому готова, он иногда будет меня насиловать. Когда ему захочется. Не только психологически принуждать к сексу, но просто реально физически насиловать.

Меня эта перспектива… скорее возбудила, чем напугала. Ибо я отношусь к тем… не помню какой там процент женщин, которых возбуждают фантазии об изнасиловании. Помню только, что эти фантазии устойчиво входят в десятку самых распространенных женских секс-фантазий.

Потом довольно долго меня обрабатывала. По полной программе. Воск, бондаж (очень неплохо вязала, кстати). Порка по всему телу – ягодица, спина, бедра со всех сторон, Голени, Бастинадо. Груди, естественно (довольно хлесткой плеткой - многохвосткой). Половые органы. С ними она вообще отдельно занималась. И серьёзно. Зажимы на губы и клитор; вагинальные расширители. Прищепки – по всему телу (да еще и ходить со всем этим заставляла!). Зажимы на соски.

И самый разнообразный секс. Правда, в основном страпон. К мужчине готовила же… Что меня поразило, так это настолько умелое сочетание ласки и боли… что несколько часов сессии пролетели как один миг. Ну, или почти как один миг. Я бы еще выдержала как минимум столько же, но Lсказала, что для первого раза достаточно. И отпустила домой.

Я шла по Западному Смитфилду (если кто не знает, это улица в одноименном районе в знаменитом Сити) в каком-то необычном для меня и очень приятном состоянии. После порки – что у моего первого верхнего, что у Виктора – меня обычно охватывала эйфория. Нормальная такая эйфория. То ли эндорфины, то ли что ещё… В общем, эйфория. Которая вполне предсказуемо через несколько дней сменялась депресняком. Снова порка, снова эйфория, снова депресняк… И так далее. Чертовы качели, в общем.

После сессии с L… состояние было совсем другим. Мягким, теплым, комфортным. Добрым, светлым, ласковым… И одновременно почему-то тревожным. Нет, не потому, что «это слишком хорошо, чтобы быть правдой». А потому, что…

Вот ведь привязалось-то… Обычно ко мне музыка привязывается. А тут фильм. Точнее, сцена из фильма. Из «Адвоката Дьявола». Киношедевра совсем неизвестно режиссера Тейлора Хэкфорда 1997 года. Идея просто великолепная - если Сатана когда-нибудь явится на Землю в человеческом облике, то это будет облик американского triallawyer. В смысле, адвоката.

Где милейшие, добрейшие люди вдруг превращаются в ужасных чудовищ. В мгновение ока. А потом обратно. Мне никак не давало покоя одно странное чувство. Странное и страшное. Хотя мне было очень, очень, очень хорошо – как никогда в жизни хорошо – где-то в глубинах моей души гнездился страх. Страх перейти некую грань… из-за которой не будет возврата. Грань во что-то неотмирно-страшное.

А поскольку инстинкт самосохранения у меня уже тогда был развит очень даже неплохо, то я отправилась… правильно, в англиканский храм. Почему в храм? Ну а куда еще? К психотерапевту? Так он меня к психиатру отправит. А тот в больничку агитировать будет. Или в специальный пансионат… с навязчивым сервисом. Нет, спасибо, такой хоккей нам не нужен. Совсем.

Священник – совсем другое дело. Тут они и за самих себя, и за психиатров, и за психотерапевтов, и за психологов. Не все, конечно, но рассказывали мне однокурсницы про храм святого Варфоломея. Здесь же, в Западном Смитфилде.

Потрясающий храм, надо отметить. Еще XII(!) века. Средневековый Лондонский Сити имел на своем счету много монастырей, но единственный, чья церковь сохранилась и, более того, большая часть сооружений – это Норманнский монастырь. Святого Варфоломея. Тяжелая торжественность Норманнского стиля в сочетании с темным интерьером создает монументальную и старомодную атмосферу, так непохожую на атмосферу любой другой церкви Сити.

Атмосферу.. присутствия Божьего. Сильнее это чувство у меня было только в соборе Святого Павла (тоже лондонского). И в Святой земле. Вообще во всей Святой земле, а не только в Иерусалиме. Только там все-таки все очень публично, а храм святого Варфоломея – камерный. Маленький. Идеальный для меня.

Священник сидел сразу за порогом храма. За небольшим столиком, уставленным различными религиозными предметами. Библии, жития святых, другая духовная англиканская литература. Почему я пошла именно в англиканский храм? А не в католический или православный? Ну, я же в Англии, всё-таки… Значит, нужно идти в храм Церкви Англии. Куда ж ещё-то? В России – в храм православный; в Финляндии – в лютеранский; в Польше, Италии или Франции – в католический. А в Соединенном королевстве – только в англиканский. Кроме католического Ольстера, конечно.

Пожилой такой священник. Работа святого отца ныне совсем не престижна, поэтому молодежь в семинарии не идет. Разве что выходцы из колоний – от безысходности. Да и церкви полупустые. Я даже читала где-то, что если считать не по числу крещеных, а по числу реально воцерковленных, Великобритания вот уже несколько лет назад стала католической страной. За счет наплыва иммигрантов из Польши, Литвы, Венгрии и католических колоний.

Но какой-то… благодатный, что ли. Да, именно благодатный. Такую благодать, исходящую от священника, я чувствовала только однажды. В православном храме Рождества Пресвятой Богородицы на Крылатских холмах. Настоятель храма отец Георгий Бреев… его благодатью пол-Москвы заполнить было можно. От англиканца благодать была поскромнее, но на храм хватало. С большим запасом.

Я собралась с силами (и с мыслями тоже)…

«Здравствуйте, святой отец»

«Здравствуйте, милая леди» - с мягкой и безмерно доброжелательной улыбкой ответил священник. «Я отец Симмонс. Чем могу быть полезен?»

«Мне нужно с Вами поговорить» - выпалила я. «Очень нужно. Приватно»

«Хорошо, милая леди» - без какого-либо удивления ответил отец Симмонс. «Пойдемте»

Мы пришли в небольшой кабинет. Отец Симмонс махнул рукой в сторону кожаного кресла. Не старого даже. А древнего. Сам устроился на еще более древнем стуле.

«Я слушаю Вас»

Я набрала в легкие побольше воздуха, мысленно перекрестилась…

И выдала ему все о моих… эммм… отношениях с Виктором и L. Вообще все.

Отец Симмонс слушал не перебивая. И не задавая вопросов. Ему было явно уже за семьдесят, так что верой и правдой служил он Церкви Англии с полвека. А за это время наверняка наслушался такого, что… куда там мои мелкие грешки…

Затем снял очки. Потер лоб. Потеребил ухо. Видимо, сформулировать ответ ему было не так-то просто. Значит, все-таки не столь уж и мелкие мои грешки. Что меня, конечно же, не радовало.

«Ну что Вам сказать, милая леди…Пока что почти ничего предосудительного с точки зрения Церкви Англии Вы не совершили. Даже обнажение половых органов… ну есть же нудистские пляжи, в конце концов. Разве что секс с женщиной… но, как Вы знаете, по нынешним временам не все даже в Церкви считают это грехом. Не говоря уже о тех, кто вне Церкви»

Он тяжело вздохнул и продолжил:

«Вы вроде как в что-то типа рабства собрались к этому господину…»

Я кивнула.

«Ну так Священное Писание рабство не запрещает. Ни Ветхий, ни даже Новый Завет. Правда, там установлены определенные требования, которые должны выполнять рабы и хозяева… но Ваш будущий Хозяин вполне может их и выполнить. Вы же всегда можете это вписать в Ваш… как это у Вас называется?»

«Контракт»

Я просто не верила своим ушам. Нет, я конечно, знала, что Церковь Англии на редкость раздолбайская организация. Но чтобы настолько…

«А это моё чувство?» - осторожно спросила я. «Грань, иной мир… и все такое»

Священник пожал плечами

«Это может быть все, что угодно. Вплоть до просто Вашей мнительности»

«И что же мне делать?» - растерянно спросила я. «Как мне быть?»

Отец Симмонс вздохнул.

«Справа от алтаря есть часовня. Пойдите туда и помолитесь. И попросите Господа… дать Вам знак. Стоит ли Вам идти в эти отношения… или все-таки нет»

«И Он даст мне этот знак?» - недоверчиво спросила я.

«Даст» - спокойно и очень уверенно ответил священник. «Всенепременно даст»

Как то уж слишком уверенно. Или все-таки не столь уж и раздолбайская это Церковь…

Я и пошла. И встала на колени. И помолилась. Причем часовня эта оказалась настолько уютной и благодатной, что мне очень долго не хотелось вставать с колен. Пятьдесят шесть минут простояла. Надо же. И это после гречки…

Молилась, понятное дело, только об одном. Чтобы Он дал мне знак.

Выйдя из храма, я включила сотовый телефон. Он зазвонил ровно через тридцать три минуты.

«Нелли, это я» - голос мамы спокойный, ровный. Нотки тревоги еле заметны.

«Тебе, возможно, придется на какое-то время вернуться в Москву…»

У меня упало сердце. «Мамочка, что случилось?»

«На меня напали». Все тот же ровный, спокойный голос видавшей виды адвокатессы. «Скорее всего, сломана нога. Меня везут на скорой в Боткинскую…»

XX. Спонсор

26 апреля 2012 года

Москва, Россия

Она летела домой как на крыльях. Крыльях Любви. Пусть и Иной (как она прочитала в книге Глории Брейм DifferentLoving), но все же любви. Именно Любви. Не влюбленности, коих у неё было не счесть, а именно Любви. С большой буквы. Теперь она была в этом уверена полностью, ибо это чувство к её теперь уже почти полноправному Хозяину (осталось лишь пройти торжественную церемонию надевания ошейника) было настолько сильным, глубоким, светлым, теплым и всеобъемлющим, что… это не могло быть ничем другим.

Она искала это чувство… даже не с совершеннолетия, а с того памятного дня, когда стала женщиной. При обстоятельствах, которые… в общем, после этого для неё не было и не могло быть никакой любви (тем более, Любви), крое Иной.

Она взглянула на часы. Ещё совсем немного – чуть больше часа – и она обретет свое счастье. Огромное такое счастье. Счастье рабыни, нашедшей, наконец своего Хозяина. Любящего и любимого Хозяина…

И на полном ходу налетела на какого-то случайного прохожего.

Инстинктивно подняла голову (Хозяин еще не до конца приучил её опускать глаза везде и всюду). И увидела…

Незнакомец был выше её (что неудивительно – при её-то 160 сантиметрах без каблуков). Крепкий, плечистый, светловолосый. Явно очень сильный физически. Совершенно неопределённого возраста – ему легко можно было дать и тридцать, и сорок, и пятьдесят. Его лицо… наверное, такими должны быть шпионы. Или филеры. Абсолютно ничем не запоминающееся лицо. А вот глаза…

Голубые. Небесные. Очень подходящего цвета. Для их беспредельной глубины. И столь же беспредельной тоски. Нет, скорее грусти. Как будто он нес на своих плечах огромный груз. Нет, не просто груз. Крест. Да, точно крест. И. вместе с тем, огромной любви. Наверное, такие глаза должны быть у святого. Или священника. Или врача. Психиатр? Только этого ей сейчас не хватало…

«Извините» - пробормотала она. «Я не хотела…»

«Знаю, Елизавета Ивановна» - улыбнулся незнакомец. Доброй, мягкой, любящей и заботливой улыбкой. Улыбкой священника. Очень хорошего священника. Или очень хорошего врача. И откуда он взялся на её мелированную голову… И откуда, черт побери, он знает, как её зовут? Ох, не к добру все это… Ох, не к добру… «Знаю»

«Откуда Вы…» - девушка запнулась.

«Знаю Выше имя? Я многое знаю, Елизавета Ивановна. Очень многое. Давайте присядем. И немного поговорим»

Он махнул рукой в сторону свободной лавочки.

«Я не могу»

«Торопитесь на церемонию надевания ошейника?»

Она похолодела. Откуда он…

«Не торопитесь» - с той же обворожительной улыбкой, но неожиданно жестко продолжил… нет, приказал он. «Церемонии не будет»

У неё подкосились ноги. Она заподозрила, что это случится с первой секунды после того, как врезалась в незнакомца. Или он ей подставился? С него станется. Но зачем…

Она была вынуждена опереться на его руку. Иначе просто рухнула бы на асфальт парковой дорожки. Не каждая может выдержать такое крушение. Любви, счастья, будущего…

Она таки рухнула. Но на лавочку. Точнее, не совсем рухнула. Или совсем не рухнула. Опустилась. Точнее, её опустили заботливые – и очень сильные – руки незнакомца. Бережно, осторожно и аккуратно. Как дорогую и очень ценную хрустальную вазу. Или фарфоровую. Или нефритовую.

Он дал ей прийти в себя. Нашатырь, правда, не предлагал. Коньяк тоже. Просто спокойно и терпеливо ждал. Затем достал из небольшой сумки через плечо планшет. Обычный iPad. С весьма необычным содержимым.

Незнакомец включил игрушку, кликнут по нескольким иконкам… На экране появилась квартира Виталия. Её будущий дом…

«Что это?» - с ужасом спросила она, глядя на 9.5-дюймовый экран планшета. «Что там происходит? Кто все эти люди?»

«Полиция» - спокойно ответил незнакомец. «Оперативная группа»

«Зачем они там? Что происходит???» Она смотрела на незнакомца глазами полными животного, запредельного ужаса. Прекрасно уже понимая, каким будет его ответ. И все-таки упорно надеясь, hopingagainstallhope, что все это лишь кошмарный сон.

Она набралась смелости и спросила. Ибо привыкла смотреть правде в глаза. А ужасу – в лицо. Прятать голову в песок – не её стиль.

«Он мертв?»

«Да» - спокойно и бесстрастно ответил незнакомец.

Девушка рухнула ему на плечо. Просто рухнула. Он едва успел поймать её и осторожно опустил на плечо. Обнял. Прижал к себе. Она разрыдалась.

«Мне незачем больше жить» - всхлипывала Лиза. «Я не буду жить. Я убью себя… Все теперь бессмысленно…»

Он и не пытался ей возразить. Просто нежно и ласково – и очень осторожно и целомудренно - гладил. По голове, плечам, спине…

Наконец рыдания стихли. Девушка вытерла слезы. Достала из сумочки зеркальце. Неизвестно откуда появившейся ваткой убрала потеки туши с лица. Привела себя в относительно презентабельный вид. И неожиданно даже для самой себя успокоилась.

Хотя… наверное, не столь уж и неожиданно. От незнакомца исходила… какая-то странная, необычная… даже, наверное, неотмирная, но очень добрая, теплая и любящая сила. Нет, Сила. С большой буквы «С».

Совсем не такая, как у Виталия. Той силе хотелось полностью отдаться. Подчиниться. Раствориться в ней. Слиться в эротическом экстазе. Перестать существовать как Личность. Та сила невероятно возбуждала сексуально. Просто уносила в бесконечную даль. В иное измерение. В Нирвану. В чувственный Рай.

Сила незнакомца была совсем другой. Это была сила не пылкого, страстного и властного любовника – и даже не строгого мужа, а сила доброго, любящего и заботливого отца. Ей тоже хотелось подчиняться – и ещё как – но уже не как покорной наложнице. А как послушной дочери.

Она и подчинилась. И успокоилась.

«Я могу узнать, как это случилось?» - неожиданно спокойно спросила она.

«Его убили» - все столь же спокойно и бесстрастно ответил незнакомец

«Кто??? За что???»

«Кто – не знаю» - ответ был по-прежнему спокойным и бесстрастным. «А вот за что…»

Он кликнул еще по одной иконке. На экране планшета появилась фотография девушки. Внешне очень похожей на Лизу. Только чуть постарше.

«Ксения Ларионова. 25 лет. Покончила жизнь самоубийством»

Лиза в ужасе закрыла рот рукой.

Клик. Новое фото.

«Анна Аракелова. 24 года. Сидит на наркотиках. Прочно и безвозвратно»

Клик. Фото.

«Виолетта Трушина. 19 лет. Пациентка Кащенко. Там аж целых два блока забиты сломанными игрушками. Нижними девочками, то есть. Без шансов на выздоровление. FUBARR. Fuckedforlife».

Клик. Фото.

«Пожалуйста» - всхлипнула Лиза. «Не надо больше»

Незнакомец выключил планшет. Убрал в сумку.

«Ты должна была стать седьмой его жертвой» - он неожиданно перешёл на «ты». Она и не подумала возмущаться. «Так что сходи в храм сорокоуст закажи. За здравие того, кто… в общем, ты поняла»

«Виталий это специально делал?». Почему-то она сразу поверила незнакомцу. «Он маньяк?»

«Нет» - неожиданно грустно ответил незнакомец. «В том-то и дело, что нет. Он совершенно искренне хотел сделать этих девочек счастливыми. И себя тоже, разумеется. И тебя»

«Тогда я вообще ничего не понимаю…»

«Поймете» - он неожиданно снова перешёл на «вы». «Очень скоро поймете».

«У нас мало времени» - в голосе незнакомца появились нотки беспокойства. «Поэтому давайте договоримся. Говорить буду в основном я. А Вы будете меня либо поправлять – если я где-то ошибусь – либо отвечать на мои вопросы…»

«Я могу спросить?» - робко произнесла Лиза

«Конечно»

«А почему Вы говорите, что у нас мало времени?»

Незнакомец загадочно улыбнулся.

«Как Вы думаете, откуда у меня доступ к видео из его квартиры?»

«Не знаю» - пожала плечами Лиза. «Камеры поставили, наверное… Хотя не очень понимаю, как. Дверь никто не вскрывал вроде. А замки у него… затейливые»

«А никак» - неожиданно весело ответил незнакомец. «Не мои это камеры. Я только сигнал перехватывал. Благо шифровать они не догадались пока»

«А чьи?» - удивленно спросила девушка

«Телефон из сумки достаньте» - неожиданно резко и даже хлестко потребовал незнакомец.

Лиза повиновалась.

«Выключите»

Девушка послушно отключила телефон. На автомате. Даже и не попытавшись спросить, зачем.

Незнакомец удовлетворенно вздохнул.

«Я попросил Вас выключить телефон, чтобы Вас… как это сейчас говорят… не пропасли»

«???»

«Те, кто установил видеокамеры… и другое оборудование в квартире Виталия» - спокойно объяснил незнакомец, «работают на очень серьёзную организацию. Очень.»

«ФСБ?» - брякнула Лиза.

Незнакомец от души расхохотался. Веселым, задорным и очень доброжелательным смехом.

«Бедная ФСБ… И в чем её только не обвиняют…»

Закончил смеяться, удовлетворенно вздохнул и продолжил.

«Да нет. Не ФСБ, конечно. ФСБ у этой организации… на побегушках»

«А разве такое бывает?» - удивлению Лизы не было предела.

«Бывает» - спокойным, негромким и уже совершенно серьезным голосом ответил незнакомец. «Еще как бывает…»

Сделал многозначительную паузу, затем продолжил.

«Это международная организация, которая существует… уже довольно давно»

Он хотел добавить, сколько именно столетий, но сдержался. И так у бедной девочки скоро наступит «переполнение стека». Впрочем, сама виновата. Думать надо было, во что вляпаться можно со всеми этими ДС/ЛС… Тем более, что умные люди её предупреждали.

«У неё нет официального названия… впрочем, вообще никакого названия. Фактически же она является самой могущественной спецслужбой мира, ибо может отдавать приказания любой национальной и даже интернациональной спецслужбе. Той же ФСБ, МВД, Минобороны, ЦРУ, ФБР, БНД, DGSE, Моссад, Интерполу и многим другим аббревиатурам, которые Вам, к счастью, неизвестны…»

«Я могу Вас попросить…» - тихо и робко произнесла девушка.

«Можете» - улыбнулся незнакомец. «И если Вам так удобно, можете называть меня господин Мартин»

Это имя он придумал только что. Надо же было как-то этому дитю представиться. Чтобы вконец не перепугать. Никакого отношения к его настоящему имени оно, разумеется, не имело.

«Хорошо, господин Мартин. Можно Вы будете обращаться ко мне на «ты». Мне очень неудобно…»

«… когда мужчина, которому ты подчиняешься, обращается к тебе на Вы?» - мягко перебил её незнакомец.

Лиза кивнула.

«Не вопрос. Ну так вот, эта спецслужба стоит над законом. То есть, законы – что национальные, что международные – они соблюдают лишь постольку, поскольку они не мешают ей решать поставленные перед ней задачи…»

«Задачи?» - обеспокоенно спросила Лиза. Из всего сказанного «господином Мартином» она не поняла почти ничего. Кроме того, что каким-то образом умудрилась вляпаться во что-то очень серьёзное.

«Об этих задачах тебе лучше не знать». Что было истинной правдой. А то крыша поедет совсем. Гарантировано.

«Единственное, что тебе нужно знать – что попадать на радар этой организации категорически не следует»

Ей очень хотелось спросить почему, но она сочла за благо этого не делать. Все равно ведь объяснит. Прямо сейчас.

Он и объяснил. Что её только ещё больше напугало.

«Твой эээ… в общем, Виталий… каким-то образом попал на радар этой организации»

Он, конечно, прекрасно знал, каким именно. А вот Лизе это было знать категорически противопоказано. Со всех точек зрения.

«А поскольку ты покинула его скромную обитель за несколько минут до…»

Лиза кивнула. «Я поняла»

«… то у сотрудников этой организации к тебе неизбежно имеется ряд вопросов…»

«Каких вопросов?» - обеспокоенно спросила девушка.

«Серьезных» - спокойно, но жестко ответил незнакомец. «Гораздо более серьезных, чем те, которые задают сотрудники убойного отдела полиции. А поскольку даже само существование этой организации является государственной тайной высшей степени секретности…»

Он сделал многозначительную паузу.

«…то ты… скажем так, приобщишься к этой самой государственной тайне. Со всеми вытекающими отсюда последствиями»

Еще одна пауза. Не менее многозначительная. Незнакомец вообще говорил редко, но метко.

«А последствия будут вот какие. После… эээ… беседы с сотрудниками этой организации на твою жизнь будут наложены очень серьёзные ограничения. Не тюрьма, конечно, и даже не домашний арест, но… в общем, тебе это вряд ли понравится»

«И что же мне делать?» - растерянно спросила уже совершенно сбитая с толку девушка.

«Исчезнуть на время» - спокойно ответил незнакомец. «На несколько месяцев. Пока они не успокоятся»

«Исчезнуть?» - испуганно переспросила Лиза. «Но как? И куда? Мне же…»

«Некуда идти?» - улыбнулся незнакомец

Девушка кивнула.

«На самом деле, есть куда» - ободряюще улыбнулся «господин Мартин». «У тебя гораздо больше друзей, чем ты думаешь»

«????» - изумлению Лизы не было предела.

«А вот это» - он достал из сумки пухлый конверт – «поможет тебе до них добраться»

«Что это?» – еще более изумленно спросила девушка. Хотя куда уж больше…

«Двадцать тысяч евро купюрами разного достоинства. Плюс кое-какие документы. Это тебе поможет… адаптироваться к новой жизни»

«Я… я не знаю… за что мне… почему…» - растерянно забормотала Лиза.

«Просто так» - спокойно ответил незнакомец. «У нас есть возможность тебе помочь – мы и помогаем»

«Мы?»

«Ты зайдешь в любое турагентство» - спокойным, но не терпящим возражения голосом приказал незнакомец. «Возьмешь билеты в Тель-Авив. И закажешь любой отель в Старом городе. Какой именно - неважно. У тебя ведь загранпаспорт с собой?»

Она кивнула. Пару лет назад ее родители, которым очень не хотелось, чтобы она поехала к потенциальному верхнему в Киев, отобрали у нее оба паспорта. И общегражданский, и заграничный. С тех пор она документы из рук не выпускала. Хотя уже год жила отдельно от родителей – на съемной квартире.

«Туда – на сегодня. Обратно – через две недели. Официально ты едешь в паломничество в Святую землю. Все документы – в конверте»

«А на самом деле?» - Лиза постепенно приходила в себя. Странно, но, несмотря на всю фантастичность происходившего, она почему-то верила незнакомцу.

«А на самом деле» - «господин Мартин» загадочно улыбнулся, «ты поедешь в Иерусалим. Там найдешь… очень подходящий для твоей ситуации католический храм. Церковь Бичевания»

«Это что – она так и называется»

«Да» - улыбнулся незнакомец. «На самом деле, это просто случайное совпадение. Хотя… может, и не случайное. История этой церкви вполне обычная для Иерусалима. Построили её ещё во времена крестоносцев – то есть, веке так в 12-м. На том месте, где, по легенде, происходило бичевание Христа. 39 ударов флагрумом. Совсем не БРД… »

Лизу аж передернуло. В свое время она основательно изучала дивайсы для телесных наказаний. И очень хорошо знала, что такое римский флагрум. Это было орудие вовсе даже не наказания. А мучительной казни.

Незнакомец продолжал:

«После завоевания Святой земли мусульманами, церковь эту долго не трогали. Кстати, принадлежала она ордену францисканцев. Но в начале XVIIвека на новоиспеченного султана Османа IIчто-то нашло – припадок острого исламского фанатизма, не иначе – и он повелел храм этот у францисканцев отобрать. Как водилось в таких случаях, храм сначала превратили в конюшню, а потом – в ткацкую фабрику. Ничего не напоминает, кстати?»

Девушка кивнула. Что мусульмане, что коммунисты – хрен редьки не слаще. Что те гонители христиан, что эти...

«В 1838 году дела у Османской империи уже были… не очень, если не очень не, поэтому тогдашний правитель Ибрагим-паша решил восстановить с христианами нормальные отношения. И в рамках реализации этой весьма правильной идеи вернул храм францисканцам. Точнее, то, что от этого храма к тому времени осталось. А осталось, к сожалению, немного. Совсем»

Лиза с удовольствием слушала «господина Мартина». После всех потрясений сегодняшнего дня это было, как говорится, то, что доктор прописал. Тем более, что рассказывал незнакомец отменно. Спокойно, уверенно, живо… Причем было видно, что все это лишь верхушка айсберга. А знает он гораздо больше.

«Понятно, что на восстановление храма в столь знаменательном для христиан месте деньги нашлись быстро. Даже очень быстро. Предоставил необходимые средства герцог Баварский Максимилиан Йозеф. По прозвищу Макс Баварский, что характерно. Никакого отношения к организационной преступности никогда не имел, а вот путешественником был заядлым. Эдакий принц Флоризель. Только вполне реальный и предпочитал не Туманный Альбион, а Ближний Восток. Там и познакомился с историей Церкви Бичевания»

Небольшая пауза. Надо же передохнуть…

«Восстановили храм быстро, а спустя почти сто лет кто-то очень богатый решил, что сей новострой не есть гут. И перестроил храм. Благо в 1927 году церковь сильно пострадала от довольно редкого в тех местах землетрясения. Сделав – по проекту выдающегося итальянского архитектора Антонио Барлуцци - почти точную копию изначального храма XIIстолетия. Которую ты очень скоро и увидишь. Кстати, сейчас это очень важная туристическая достопримечательность. Вторая остановка на Крестном пути Спасителя. На знаменитой Виа Долороса. Церковь совсем небольшая. Почти часовня»

«Да, вот еще что любопытно. По желанию, паломник может взять крест – тут их выдают бесплатно – и попытаться пронести его по всему крестному пути. С исторической точки зрения чушь полная, конечно…»

«Почему полная?» - удивилась Лиза.

«Потому, что Христос нес вовсе никакой не крест. Во времена Пилата – который, кстати, был никаким не прокуратором, а префектом Иудеи – распинали не на кресте, а на сооружении, имевшем форму буквы Т. Поэтому осужденный нес не весь крест, который одному человеку просто не поднять, особенно после жестокого бичевания, а поперечную балку, которую затем водружали на деревянный столб»

«Вы историк?»

«Любитель. Меня всегда интересовала история Церкви»

Это было, мягко говоря, не совсем так. Но девушке это знать было не просто необязательно, а категорически противопоказано. И так непонятно, на чем крыша держалась…

«В этом храме» - незнакомец закончил исторический экскурс и вернулся к делам насущным – «ты найдешь отца Умберто Калифано. Он свободно говорит и по-английски, и по-французски и даже по-русски. И еще где-то на 32-х или 33-х языках. Полиглот от Бога. Он найдет, где тебя спрятать, чтобы эта… организация… до тебя не дотянулась»

«А потом?» - обеспокоенно спросила девушка. «Что со мной будет потом?»

«А потом» - незнакомец глубоко вздохнул. «Потом тебя нужно будет, как это говорят на профессиональном жаргоне психотерапевтов, адаптировать к социуму. Только уже не в России. Сюда тебе лучше не возвращаться»

«А где именно мне предстоит жить?». Не то, чтобы она очень держалась за Россию. Наоборот, в узком кругу, да и сама с собой иначе как чертовой страной она Россию не называла. И Виталий обещал её в Испанию увезти… И все же ей было несколько боязно.

Незнакомец пожал плечами.

«Takeyourpick. Отец Умберто предложит тебе несколько вариантов. Ты свободно владеешь английским и французским, поэтому США, Канада, Австралия, Ирландия, Франция. Великобритания, разумеется. У него очень хорошие связи. Но…»

Она и не сомневалась, что будет это «но…»

«Сначала мне нужно узнать о тебе немного больше. Чтобы помочь отцу Умберто помочь тебе. Ибо положение у тебя, мягко говоря, аховое».

Он сделал совсем уже многозначительную паузу и очень серьёзно произнес.

«На сегодняшний день мы – я и отец Умберто – единственные, кто стоит между тобой и Адом. И в этой жизни, и после неё»

Глава XХI. Перехват

26 апреля 2012 года

Москва, Россия

«Адом?» - перепугано спросила Лиза.

«Именно Адом» - спокойно и бесстрастно ответил незнакомец. «Где очень больно – в тысячу раз больнее, чем на самой жесткой сессии, очень страшно, очень одиноко, и никто никого не любит. И длится это Вечность»

«Но я…» - испуганно забормотала девушка. «что я такого сделала… чтобы меня в Ад… навечно…»

«Покажи грудь» - неожиданно резко, жестко и хлестко приказал незнакомец. «Здесь. Сейчас»

Её будто молнией ударило. Машинально, «на автопилоте» она расстегнула пуговку на блузке. Вторую. Третью.

Он остановил её, осторожно, но по-прежнему властно взяв за руку. Прикосновение его было удивительно мягким, теплым, нежным и ласковым. Даже каким-то… любящим.

«Вот видишь. Мы с тобой знакомы…» - он посмотрел на часы - «ровно сорок две минуты. А ты уже беспрекословно выполняешь мои приказы. Причем готова даже обнажить грудь в публичном месте»

«Я…» - Лиза смущенно застегнула пуговицы. «я сама не знаю, как это вышло…»

Незнакомец усмехнулся.

«Как вышло… да очень просто и вышло. Ты сабмиссивна и виктимна. Поэтому совершенно беззащитна перед умелым внешним доминированием. Первый же умелый доминант, которого ты будешь иметь несчастье встретить, подчинит тебя одной левой. Без напряга. Будешь делать все, что прикажет. Вообще все. Причем с удовольствием будешь. И еще с каким удовольствием будешь…»

Лиза молчала. Уж слишком убедительной оказалась демонстрация…

«Поэтому твоя дальнейшая судьба – если не принять своевременные меры – будет зависеть исключительно от того, кто тебя первым подчинит. После Виталия, разумеется. Твоя судьба с ним… как ты уже, надеюсь, поняла, была бы зело незавидная»

Девушка кивнула. Это она уже очень хорошо поняла. Но выдавить из себя не могла даже одно слово. Не говоря уже о вопросе. Который ей очень хотелось задать.

Незнакомец ей помог.

«Тебя, наверное, интересует, при чем тут Ад? И каким образом ты туда попадёшь?»

Лиза снова кивнула. Язык её по-прежнему не слушался. Более того, её начала бить мелкая дрожь. Она чувствовала, что вот-вот развалится. Окончательно и бесповоротно развалится.

Невероятным усилием воли ей удалось совладать со своим языком.

«Простите, господин Мартин…» - запинаясь, пробормотала девушка. «Я… я понимаю, что мне очень нужно услышать все, что Вы мне говорите… И ответить на все Ваши вопросы… »

Она глубоко вздохнула. Раз, другой, третий. Отдышавшись, продолжила, все так же запинаясь.

«...но я… я сейчас просто развалюсь… Я… выполню все, что Вы сказали… но… я боюсь, что до Святой Земли я просто не долечу. Мне… я даже не знаю, как Вас об этом попросить…»

Его это нисколько не удивило. С психикой у нее и так было… не очень, а тут еще столько свалилось. Причем единовременно. Уровень энергии рухнул опять же. В общем, придется ее привести в чувство. В относительно нормально состояние, то есть. Насколько это вообще возможно.

«Можешь не просить. Я и так понимаю, что тебе нужно. Чтобы я привел тебя в нормальное состояние»

Лиза кивнула. Тяжко вздохнула. А потом выдала такое…

Ему – в силу очень специфической биографии и рода занятий – доводилось лицезреть радикальные преображения. И мужчин, и женщин. И не один раз. Ибо, помимо всего прочего, он был еще и высокопрофессиональным экзорсистом. И психотерапевтом, каких поискать. И исповедником от Бога. Но такого даже ему не приходилось наблюдать.

Девушка преобразилась. Изменилось все – и выражение лица, и тембр голоса, и осанка, и движения, и дыхание. Вместо растерянной, почти сломленной сабмиссивной и виктимной девочки перед ним вдруг в мгновение ока материализовалась красивая, умная, элегантная, энергичная молодая женщина.

И тут же он почувствовал, как рухнул уже его собственный уровень энергии. Сразу. Мгновенно. Как это было описано в Евангелии от Луки. Глава восьмая, стих сорок шестой (он знал Священное Писание наизусть – и не на одном языке).

Он, конечно, не считал себя равным Христу. Хотя и был очень сильным энергетически донором. Точнее, проводником. От рождения – такие способности развить в себе невозможно. Это дар Божий – он либо есть, либо его нет.

Он был не просто донором. А очень успешным и опытным энерготерапевтом. Вытаскивал не только из депрессии, но и вообще с того света. Вылечивал неизлечимое. Но обычно это требовало нескольких сессий. Иногда – многих сессий. Не очень долгих – больше 15 минут энергию перекачивать нельзя. Сгоришь изнутри нафиг. Но все равно очень утомительных. Пациенты энергию принимали – кто быстрее, кто медленнее – но чтобы вот так... За одно мгновение…

Такого у него еще не было. Похоже, он Лизу недооценил. Непростая это девочка. Очень непростая.

«Вы ошибаетесь»

Он просто своим ушам не поверил. Ничего себе заявочки… И от кого?

«И в чем же?»

«В двух принципиальных вещах». Такое ощущение, что это говорила не она. А кто-то, в мгновение ока овладевший ее телом, разумом и душой. Или это ее «высшее я» проснулось? Такое случалось – но он об этом только в книжках и статьях читал.

«Я могу взять Вашу руку?»

Снова нижняя. Ну и качели…

Он протянул руку. И тут же почувствовал, что перехват управления состоялся. Он уже больше не контролировал ситуацию. Их «танго» вела она.

«Дар» - подумал он. «У неё тоже дар. Этому научиться нельзя. Это от рождения. Или есть, или нет»

Девушка накрыла его ладонь своей. Мягкой, нежной, ласковой. И очень женственной и чувственной.

«И в каких же?»

«Вы считаете, что Вы мне нужны больше, чем я Вам. Для Вас я – объект помощи. Милосердия. Благотворительности. Спасения. И чувств у Вас ко мне никаких нет. Кроме чувства религиозного долга. Перед Богом – не передо мной. Или перед своей совестью. Что для Вас одно и то же»

«А это не так?» Читала она его как открытую книгу.

«Уже нет. Я нужна Вам больше, чем Вы мне. Намного больше. Несравнимо больше»

«Почему?» - искренне удивился он

«Не знаю. Мне всего двадцать два. Мне позволительно не знать. Я просто чувствую. Я же женщина. Это вы – мужчины – знаете. А мы чувствуем»

Он неожиданно почувствовал, что попал. Влип. Как там поется… «я увяз как пчела в сиропе и не выбраться мне уже?». Только вот без шрама на попе и рваной раны в душе обойтись как-то очень хочется. Учитывая… эээ… специфику лайфстайла Елизаветы Ивановны…

«А второе?»

«Догадайтесь сами»

Это уже была просто неслыханная наглость. Да что она вообще о себе возомнила…

«Пойдемте» - она неожиданно поднялась. «Мне сидеть надоело. Хочу пройтись»

Он оторопело подчинился.

Лиза взяла его под руку. И уверенно направилась к ближайшей станции московского метрополитена. Что характерно – до сих пор имени В.И. Ленина…

«Я могу узнать, куда мы направляемся?»

«Можете» - спокойно ответила девушка. «В аэропорт мы и направляемся. Точнее, сначала на вокзал. Кстати, откуда Трансаэро в Тель-Авив-то летит?»

«Из Внуково» - машинально ответил он.

«Значит, на Киевский вокзал. А по дороге билеты купим. Кстати,» - она махнула рукой в сторону дома на противоположной стороне бульвара – «вот и турагентство. Насколько я помню, они как раз Израилем и занимаются. Помимо всего прочего»

Он попытался запротестовать, ибо для его Миссии так засветиться – взяв билет в одном турагентстве с разыскиваемой группой Омега девушкой было чистым самоубийством. Полным провалом. Но он… он просто не мог сопротивляться. Впервые в жизни не мог. От нее исходила такая чудовищная сила Женственности; такая энергия, против которой он – со всей его богословской подготовкой и огромной практикой - был просто бессилен.

Они подошли к турагентству.

«Да, и как Ваше настоящее имя-то?» - как-то даже насмешливо осведомилась Лиза. «Ну не Мартин же… Я же все равно узнаю, когда билеты покупать будем…»

"Сапега" - ответил незнакомец. "Бронислав Казимирович Сапега"

"Сапега?" - удивилась девушка. "Украинец?"

"Близко" - улыбнулся незнакомец. "Но не совсем. Сапега - древний шляхетский род Речи Посполитой. Это польская фамилия теперь. Хотя изначально Сапеги - выходцы из Литвы"

"Кстати" - самообладание постепенно к нему возвращалось. "А почему ты решила, что ты узнаешь мою фамилию в турагентстве?"

"Потому, что Вы летите со мной. И жить там будете со мной. Сначала в отеле - самом лучшем - а потом квартиру снимем"

Он ошалело смотрел на нее. Ничего себе свитченула...

"Да, и вот еще что" - пухлые, чувственные, влажные губы девушки оказались так близко к его уху, что он почувствовал завораживающее, колдовское тепло ее прерывистого, возбужденного дыхания. "Передайте этой вашей... организации безымянной, что я на нее плевать хотела. С высокой колокольни. Пусть утрутся "

Он этого делать, разумеется, не собирался. Ибо сам себе подписывать смертный приговор - исполняемый мгновенно и обжалованию не подлежащий - вовсе не собирался.

Лиза решительно пересекла дорогу, распахнула дверь не приемного дома, поднялась на второй этаж. Все это время не отпуская его руки.

"Сжимая в ладони счастье размером с Вашу ладонь
Стала любящей женщиной девочка с глазами 'не тронь'

Это написала совсем другая девочка. И совсем другому мужчине. Ей было 19, ему 46. Лизе 22. Ему сорок пять. А что - похоже. Через год та девочка и тот мужчина обвенчались в католическом храме святой Марии Горетти в Далласе. В Техасе. И, несмотря на все препятствия и давление извне, были до сих пор вместе. И бесконечно, безумно счастливы. Дежа вю?

Об этом ему не хотелось и думать. Хотя интуиция подсказывала ему, что все к тому идет. Неужели он в чем-то ошибся? Причем ТАК ошибся...

Лиза решительно подошла к столику турагента. Миловидной брюнетки лет тридцати. И не менее решительно спросила:

"На сегодня в Тель-Авив билеты есть?"

Агентша вздохнула, поклацала клавишами... подумала... и изрекла

"Есть. Трансаэро. Рейс UN301. Вылетает из Внуково в 22:35.

"Отлично!" - обрадовалась Лиза. "Два билета бизнес-класса"

И немедленно пресекла возмущение Сапеги. Даже еще не высказанное.

"Бизнес. И не спорьте со мной. Для Вас это даже не сдача. А у меня сегодня, может быть, второй день рождения. Судя по тому, что Вы там про моего покойного верхнего наговорили..."

И добавила. "И пятизвездочный отель в Старом городе, пожалуйста. Самый лучший. На неделю. Плюс трансфер в Иерусалим. Ну, сами знаете"

Теперь в ступоре находился уже Бронислав Казимирович. Причем в ступоре полном...

Лиза повернулась к Сапеге. "Паспорт давайте"

Через десять минут все было оформлено. Немалая сумма наличных евро перекочевала в сейф турагента. Они принимали любую резервную валюту. Без разницы.

Еще через пять минут девушка и Бронислав Казимирович стояли у станции метро. Первая - в состоянии абсолютного счастья; второй - в полном ступоре.

Лиза посмотрела на часы. Изящные такие часики Сейко. "Сейчас 11:35. Вылет в 22:35. В аэропорту нужно быть за два часа... Значит, в 20:35. Аэроэкспресс отходит в 20:00 - там они каждый час идут. Следовательно, на Киевском вокзале нужно быть в 19:50 где-то. Ехать туда... допустим, час. Хотя меньше, на самом деле. 18:50. Отсюда туда... минут сорок. 12:15. Шесть с половиной часов. Хватит с запасом. С хорошим таким запасом"

"Это ты о чем, собственно?" Сапега решительно ничего не понимал.

"О нас с Вами"- улыбнулась Лиза. "У нас с Вами будет шесть с половиной часов, чтобы приятно и с пользой провести время"



"Провести время... где?" - удивленно спросил Бронислав Казимирович.

"В Moscow Hotel" - по-прежнему улыбаясь, ответила девушка. "Пять минут ходьбы от метро Сухаревская. Там комнаты сдаются с почасовой оплатой. И, что самое важное, никакой регистрации не требуется"

И добавила.

"Меня там пару раз пороли. Ну, и не только пороли. В приватной компании"

Всю дорогу до гостиницы - или дома свиданий? - Сапега молчал как партизан. Лиза же мило болтала о разных глупостях. С его точки зрения глупостях, разумеется. Как она и обещала, документов никто не спрашивал. Евро приняли с благодарностью. По курсу покупки ближайшего обманного пункта.

Им достался номер шесть. Просторный, комфортный, с гигантским сексодромом, огромным мягким креслом и джакузи.

Сапега уселся в кресло. Что поделать, комфорт он любил. Лиза сняла обувь и удобно устроилась на кровати.

"Ну как, все еще не догадались?" - неожиданно спросила девушка. "Насчет второй Вашей ошибки?"

Сапега молчал. Он действительно понятия не имел, о чем речь

"Вы обманываете себя, меня и Бога" - безапелляционно заявила Лиза. "Последнее - самая большая Ваша ошибка"

"Ну, знаете ли..." - не сдержался Бронислав Казимирович

"Знаю" - парировала девушка. "Скорее чувствами, чем разумом. Но все равно знаю"

"И что же ты знаешь, позволь спросить? Только поподробнее, пожалуйста"

"Могу и поподробнее. Вы помогаете мне вовсе не потому, что это Вам диктует Ваш религиозный долг. Кстати, Вы, я так понимаю, католик?"

"Да"

Это была неправда. Но сказать ей правду означало подписать смертный приговор. Причем, скорее всего, им обоим.

"Тем более. А исключительно потому, что я Вам нравлюсь. Вы меня хотите - и еще как хотите..."

Она неожиданно спрыгнула с кровати, подошла к нему, наклонилась и до невозможности чувственно и соблазнительно зашептала на ухо.

"... но считаете, что у Вас нет никаких шансов. Вот и сублимируете. Только не врите, что это не так. Я женщина все-таки и уже с очень приличным сексуальным опытом. Так что я очень хорошо знаю, кто и как меня хочет. А кто нет. Молчите лучше. Но не врите, плиз"

Сапега молчал. На самом деле, он вообще не задумывался, почему он помогают ей. Просто помогал - и все. Но это было его рацио. Что де касается подсознания, то... возможно, она была права. Кто знает, что за звери в этом омуте водятся...

"А знаете, что?" - девушка неожиданно повеселела. "Я сейчас перед Вами догола разденусь. Только врать не надо, что Вы этого не хотите. Еще как хотите! Глазами меня уже давно раздели. И не один раз"



А вот тут она попала в точку. Спорить было бессмысленно.

Лиза раздевалась спокойно, неторопливо и... не то, чтобы соблазнительно. Просто стремилась доставить максимум удовольствия зрителю. И эстетического, и эротического.

Полностью обнажившись, она подошла к оторопевшему Сапеге. И абсолютно спокойно – как будто так и надо – уселась к нему на колени. Обняла за шею, прижалась к нему – он инстинктивно тоже обнял её – и прошептала на ухо:

«А теперь мы с тобой будем целоваться. Долго-долго…»

И они целовались. Взасос целовались. Он думал, что забыл, как это делается. Как выяснилось, не забыл. Это как на велосипеде кататься. Или плавать. Раз научился – больше не забудешь.

Она оторвалась от него. Отстранилась. Погладила по голове. Ласково посмотрела в глаза.

«Ты, наверное, удивлен как это я так быстро изменилась. И так радикально»

«Еще бы»

Она вздохнула.

«Знаешь» - она уже очень уверенно была с ним на «ты» - «в тот момент… когда ты спросил… о приведении меня в нормальное состояние… у меня внутри как щелкнуло что-то. Как пелена спала. Только не с глаз. А с души. И с сердца»

«И?» Ему стало даже интересно. Достойная девочка… В высшей степени достойная.

«И я поняла» - она ласково погладила его по голове, «что я хочу… на самом деле, только одного. Любить и быть любимой. И не позволить этому серому, грязному, поганому, мерзкому и отвратительному миру эту любовь разрушить. Уничтожить. Задушить»

Она сделала паузу. Вздохнула. Затем продолжила:

«А Тема, ДС, ЛС… это просто способ защитить эту любовь. Создать свой мир, свою уникальную цивилизацию из двух людей. В которую никто не мог бы войти и нагадить. Разрушить. Испохабить. Истоптать. Тема – она как кокон. Как незримая, но непреодолимая граница. Стена. Между нами и ими. Нашим миром и их»

Снова неожиданно тяжкий вздох.

«И еще я поняла… хотя и не сразу… после того, как ты мне рассказал… о жертвах Виталия… что… в общем, не было там любви. Тем более, с большой буквы. Ни с моей стороны, ни с его»

«Хочешь узнать, что было?»

«Хочу. Только сначала…»

Они целовались еще минут пять. Не меньше.

«Вот это уже лучше» - довольно отметила она. «Гораздо лучше»

«Тоталитарная секта из двух человек. Точнее, культ верхнего. Кстати, если почитаешь литературу по сектоведению – хоть отечественную, хоть зарубежную, сразу увидишь просто убойное сходство»

«Почитаю. Обязательно почитаю»

Кто бы сомневался. Любопытная, однако.

«А Ад тут при чём?». Действительно любопытная…

«А Ад тут при том» - незнакомец сделал многозначительную паузу, «что все члены секты полностью изолируют себя от Бога. А поскольку природа не терпит пустоты… пустоту эту заполняют демоны. Которые после смерти не позволяют душе подняться вверх. К Богу. И утаскивают её в Ад»

«А вот у тебя ко мне» - лукаво заявила Лиза, полностью проигнорировав сию религиозную сентенцию – «любовь как раз-таки есть. Поэтому я и буду жить с тобой. И даже замуж за тебя выйду»

«Что???»

«Почему я решила, что ты меня любишь?» - все столь же лукавая улыбка. «Ну, давай посчитаем. Во-первых, ты не дракона, ты человека убил. И исключительно ради меня. Ну не Пол Керси ты. Не vigilante. Не мститель за поломанные игрушки и за потерянные жизни. Ради меня ты его убил. Исключительно ради меня»

«С чего ты решила…»

«Да ладно…» - она махнула рукой. «Ну какова вероятность того, что ты видеосигнал ловил… небось еще и переписку нашу читал, разговоры слушал… с тебя станется, в общем… а потом кто-то другой пришел и моего верхнего грохнул? Я, конечно, блондинка изначально, но все же не совсем глупая курица…»

«Во-вторых… дело даже не в двадцати кусках евро. Может, для тебя это действительно сдача…»

«А в чём?»

«В ком. В отце Умберто. В моей психологической коррекции. В моей адаптации к социуму. В многомесячной программе, которую ты будешь отслеживать – куда ж ты денешься. Такое для женщины может делать только тот, кто её любит. По-настоящему любит. Из чувства долга такое не делается. И ты сам это прекрасно знаешь»

Он молчал. Ну и пепсик… И откуда они такие берутся… Он действительно любил её. Что было странно, глупо и совершенно недопустимо для его Миссии. Но это с одной стороны. С другой… ему и его… соратникам, наверное, категорически запрещалось перешагивать через любовь. На это время – пока сохранялось чувство – им «предоставляли отпуск».

К сожалению, этот отпуск для него мог вполне оказаться длиною в жизнь. Что его напрягало не по-детски.

Она снова зашептала ему на ухо.

«И я тебя люблю»

«Ты же меня совсем не знаешь…»

«Глупости говоришь»

«Это еще почему?»

«Потому что еще не родилась на свете женщина» - наставительно ответила Лиза, «которая не полюбила бы рыцаря, который спас ей жизнь и спасает душу. Который к тому же её любит. И не родится»

Что было чистейшей правдой. Это даже он прекрасно понимал.

«Так что» - она сделала паузу – «я узнаю о тебе всё. И стану для тебя самой лучшей. Женой, любовницей, кухаркой, домработницей, сестрой, матерью, дочерью, вещью, собственностью, игрушкой. Всем»

«А я для тебя?»

«И ты для меня станешь лучшим»

«Почему ты в этом так уверена?»

«Потому что ты меня любишь. И уже сделал для меня столько, что стать самым лучшим во всем этом – уже проще простого»

Он вообще перестал что-либо понимать. Десять лет назад он узнал о своей Миссии, о своём великом Предназначении (выше и быть-то не может – по крайней мере, в этом земном мире). И все эти десять лет отдавал всего себя для их исполнения. Отдавал Делу. Миссии. Предназначению. Богу. Который… зачем-то прислал ему вот это. Елизавету Ивановну Лебедеву. Зачем? Неужели все они, вся его церковь, все те, что вот уже два тысячелетия пытались исполнить Миссию ошибались? Или просто он оказался недостойным этого великого Призвания?

Вопросы, вопросы… С ответами только вот туго. Все это время – с момента чудесного преображения девушки, он беспрестанно молился, пытаясь понять, что же, блин, тут происходит. В чем смысл всего происходящего – ибо ничего в этом мире не происходит без согласия на то Бога Всемогущего. И что он – Бронислав Казимирович Сапега – должен делать. Или не делать.

Но Бог молчал. А на коленях Бронислава Казимировича сидела абсолютно голая и ну очень соблазнительная девушка. Которую он к тому же действительно любил. Хотя и очень долго не мог признаться в этом даже себе. А теперь… когда она чуть ли не клещами это из него вытащила, ему стало гораздо легче.

Хотя одна проблема оставалась. И очень серьёзная. Он понятия не имел, что с ней делать. Напрочь все забыл. Нет, с эрекцией у него было все в порядке. Просто… ну бывает так. Как будто у зеленого юнца. Хотя в своей «прошлой жизни» он, говорят, в постели был очень даже неплох. Пусть и бесконечно далек от Темы. Его коньком была ласка, а не боль. Нежность, а не грубость. Партнерство, а не доминирование. И думал он о том, в первую очередь, как женщину удовлетворить, а не себя.

Наверное, именно поэтому он и не знал, что с ней делать. Он достаточно разбирался в психологии, чтобы знать, что тематиками не рождаются, а становятся. Более того, он прекрасно знал, как именно Лиза пришла в Тему. Точнее, как её привели. Знал он, и как тематика можно перепрограммировать в ваниль. И где. В том же Иерусалиме была прекрасная частная клиника, в которой это поставили на поток. Отец Умберто в этой клинике был капелланом – очень много пациентов были иностранцами и католиками. Поэтому в конечном итоге Лиза оказалась бы именно там – на полном пансионе.

Только вот окажется ли? Теперь это уже был очень большой вопрос.

«А хочешь, я тебе расскажу, с чего всё началось? Как ты меня полюбил?»

Очень интересно. Она что – ясновидящая? Телепат? Мысли читает? Только этого не хватало. И так многовато чудес за единицу времени…

Она снова прильнула к нему близко-близко. Закрыла глаза, и до невозможности соблазнительно зашептала на ухо:

«Ты ведь тематик… И еще какой… Такие романтики как ты… никогда не поверю, чтобы тебе не хотелось – причем сильно так хотелось – применить эти навыки на практике…»

Он вздрогнул. Как же он забыл… Твою дивизию…

Хотя, как забыл, понятно. Потому что очень хотел забыть. Не самая славная страница в его биографии. Которую даже нервный срыв не оправдывает.

«Я применил» - глухо сказал он. «Однажды»

«И как?» - удивленно спросила Лиза. «Понравилось?»

«Да»

Он начал постепенно погружаться в… да, то самое альтернативное внутреннее состояние. О котором он много читал, но испытал всего один раз. Два года назад. Когда на один вечер и ночь превратился в своего антипода. В Хищника.

«Расскажешь?»

«Расскажу». Все равно же вытащит из него…

«Тебя возбуждают такие разговоры? О Теме, насилии, боли? Подчинении, изнасиловании женщины? Принуждении?»

«Да». Ох каким же сладким было это погружение…

«Тебе рассказать, как я стала женщиной?»

«Да». Он читал этот ее небольшой рассказ десятки раз. Но очень хотел от неё услышать вживую. Хотя на самом деле, в тот день она всего лишь потеряла девственность. Женщиной она стала много позже.

«Мне было шестнадцать. Ему двадцать семь. Он был владельцем молодежного клуба. Запал на меня сразу. Мне он тоже понравился. Пригласил в офис. А там…»

Сапега очень хорошо знал, что произошло там. Именно поэтому… впрочем, Лизе об этом было знать совершенно не нужно. Точнее, даже категорически противопоказано.

«Он взял меня за волосы. Намотал их на руку. Швырнул к своим ногам. И коротко, хлестко и властно спросил: Ты сама разденешься или тебе помочь? Меня словно молнией ударило. Тогда я поняла, что всегда буду делать то, что он скажет»

«И разделась…»

«Да, встала с пола и сказала, что сама. Постаралась раздеться так, чтобы доставить ему максимум удовольствия. Хотя, конечно, стеснялась. За что и получила пару пощечин. Потом уже раздевалась гораздо увереннее. По его первому знаку»

Она вздохнула.

«Потом он скотчем связал мне руки за спиной – мне, как ни странно, это очень понравилось. Намотал мои волосы на руку – они у меня тогда длинные такие были. Опустил на колени. И трахнул в рот. А когда ему что-то не нравилось – как я сосу или как его член ртом держу – бил меня по лицу»

«Потом…» - она снова вздохнула - «Я танцевала для него. Голая. А он меня корректировал. Словом. Потом… потом он уложил меня на диван… ну, я почти сама легла… раздвинул ноги… и трахнул. Просто трахнул. Потом… поставил меня в коленно-локтевую. Я неопытная была… первый раз все-таки… не сразу понимала, что он хочет… А он лупил меня ладонью по бедрам. Добиваясь от меня, чтобы я делала именно так, как он хочет. Я быстро научилась»

«Потом… не знаю.. все эти несколько месяцев как во сне. Он мне слал грязные СМС-ки, от которых я мокла мгновенно. Там… И бежала к нему сломя голову. Раздевалась по первому знаку. Вставала в любые позы. Отдавалась. Позволяла ему все. Лишь бы ему было хорошо. Любила я его…»

Любила насильника. Творила из тьмы свет. Почти христианское исповедничество…

«А он меня не любил. Просто использовал. Но мне было все равно. Мне это даже нравилось. Быть его вещью. Служанкой. Наложницей. Дрессированной зверушкой. Даже когда он меня наказывал, мне нравилось. Он изобретательным был. Ремнем порол. Летом розгами. В угол на гречку ставил. На аппликатор Кузнецова – ох и больно же. Но это не Тема была. Просто ТН»

Она снова тяжело вздохнула.

«А потом он меня бросил. Наигрался – и бросил. Я чуть с ума не сошла. Хотела с собой покончить. Чуть на наркотики не села. Меня мой двоюродный брат спас. Нет, он тоже не был тематиком. Просто поклонник домостроя. Он меня как свою дочь воспитывал. Так зажал в тиски… в общем, я чуть-чуть до золотой медали не дотянула. Порол, кстати, нагайкой казацкой. Я просто выла»

«А потом… потом я настолько на все это подсела, что уже не представляла себе отношений без боли, насилия и принуждения. Я подсознательно искала таких же отношений, какие у меня были с моим первым… но никак не могла найти. А с Виталием было даже лучше…»

«Ты не пробовала с ним связаться?»

«С моим первым?» - удивилась она. «Зачем? Я с самого начала знала, что он меня бросит и обо мне забудет. У него таких как я… полный клуб»

«Разумное решение» - подумал он. «Особенно если учесть, что звонить на два метра под землю на Люблинское кладбище довольно затруднительно. Да и Интернет туда пока не провели»

Его первого он убрал сразу, как только прочитал её рассказ о том, как она стала женщиной. Она достаточно много рассказала о нем, чтобы он его вычислил за пару дней. Потом залез в его сетевые аккаунты и убедился, что он – тот, кто ему нужен. Дальнейшее было делом техники. Подчинил он её, конечно, классно – спору нет. И профессионально вполне – хотя сомнительно, что этому учился. Но несовершеннолетнюю насиловать… ай-ай… нехорошо как. И зачем? После 18 – десятки в его клубе… Так что добро пожаловать в Ад…

«А теперь скажи мне честно» - снова этот соблазнительный шепот. «Ты хочешь меня так… как он… только с любовью. Только честно…»

Fuck. Впрочем, к этому все и шло. Ах если бы не этот чертов срыв два года назад…

Что ж. Как его там учил отец Маркус? Не знаешь, что сказать – говори правду.

«Да» - выдохнул он.

Она поднялась с его колен, встала, расставила ноги, чтобы он видел её всю.

«Тогда делай»

Он на автопилоте поднялся из кресла… и влепил ей оглушительную пощечину.

И понеслось.



26 апреля 2012 года

Иерусалим, Израиль

Полет прошел без приключений. И вообще без каких либо неприятностей… если не считать, что у нее довольно ощутимо болело все тело. Сладко болело. Так основательно её даже Виталий не обрабатывал. А какой с ним был восхитительный секс… ммм… Нет, правильно все-таки говорят – без Любви нет и Темы. А только жалкая имитация. Фейк. Обманка.

Когда они шли от аэропорта к автобусу в Иерусалим, она неожиданно спросила:

«Ты Иерусалим хорошо знаешь?»

«Хорошо. А что?»

«Где можно купить левый сотовый с международным доступом?»

«Зачем это тебе?» - оторопело спросил он.

«В эту твою организацию позвонить» - невозмутимо ответила Лиза.

«Ты спятила?». Это было совершенно искренне

«Отнюдь» - все столь же невозмутимо парировала она. «Если эта организация действительно настолько могущественная, то рано или поздно они нас найдут. Поэтому лучше с ними разобраться прямо сейчас»

Логика в её объяснении, конечно была. Тем более, что он, вполне возможно, уйдёт не в отпуск, а в самую что ни на есть отставку. После такой-то феерии…

«Кстати, хоть какое-то название у этой… конторы есть?»

Момент истины. Решать придётся сейчас. Если он сообщит название, его Миссия окончена. Здесь и сейчас. Если же нет… все может вообще выйти из-под контроля.

Он принял решение.

«Группа Омега. Специальное подразделение Святого престола»

«Мне в Ватикан звонить?»

«Да» - кивнул Сапега. «Только не сейчас. Завтра ближе к вечеру. У них уйдёт где-то сутки на то, чтобы запустить общий запрос. Тут же выяснится, что ты здесь. После чего автоматом дело передадут в Ватикан. В штаб-квартиру Омеги»

«Отлично!» - просияла Лиза. «Значит, у нас…есть еще часов двадцать. Или около того»

Отец Умберто отправил их к своим друзьям. Которых семейное положение Лизы и Бронислава не интересовало вовсе. Поэтому… в общем, из постели они все эти двадцать часов вылезали только для того, чтобы принять душ. Или поесть местной арабской еды, которую им доставляли прямо до двери спальни.

Затем они вернулись в церковь Бичевания. Лиза набралась смелости и набрала продиктованный ей Брониславом номер.

«Личный помощник Кардинала Роберта Эша слушает»

«Вы говорите по-русски?»

«Да. И еще примерно на семнадцати языках». С чувством юмора у Вольфганга Бека было все в порядке.

«Тогда передайте, пожалуйста, его высокопреосвященству, что с ним хочет поговорить Елизавета Ивановна Лебедева. И это срочно»

Молчание длилось целых пять минут. Затем в трубке раздался странный несколько глуховатый голос.

«Кардинал Эш слушает. Где Вы находитесь?»

«Слушайте меня внимательно, Ваше высокопреосвященство. Человек, который совершил убийство Виталия Короткова, находится здесь. Рядом со мной. В храме Бичевания в Иерусалиме. Мы готовы ответить на все Ваши вопросы. Но Вы должны приехать один. Мы будем говорить только с Вами. У Вас есть на это шесть часов. Через шесть часов – или в случае любой подлянки с Вашей стороны – ключевая информация о группе Омега будет на первых страницах всех сетевых изданий»

Сделала глубокий вдох и добавила:

«Имейте в виду – я люблю этого человека. Больше жизни, души и так далее. И я легко умру или убью ради него. Не говоря уже о том, чтобы устроить крупные неприятности Вашей организации»

И нажала кнопку отмены вызова.

Глава XХII. Вестники

27 апреля 2012 года

Иерусалим, государство Израиль

Кардинал Святой Римско-католической Церкви Роберт Малкольм Эш появился на пороге Церкви Бичевания ровно через пять часов после звонка Лизы. Полтора часа ушло на то, чтобы добраться до небольшого частного аэропорта в Риме и уладить все формальности, связанные с вылетом Гольфстрима 550, принадлежавшего группе Омега. Два с половиной – чтобы на крейсерской скорости покрыть 2304 километра, разделявшие Рим и Иерусалим. И еще час – на посадку, рулежку и дорогу от столь же небольшого и столь же частного аэропорта – но теперь уже в окрестностях Иерусалима до Церкви Бичевания.

Официальная биография кардинала была доступна всем желающим в соответствующем разделе официального сайта Святого Престола. И отличалась занятной особенностью – в ней не было ни слова правды.

Согласно этой биографии, он родился 28 июля 1953 года в Лондоне. Родители отказались от него при рождении, поэтому новорожденного передали в католический приют. В котором они и воспитывался до совершеннолетия. Приют, разумеется, закрылся в конце 70-х годов, а все его архивы были безвозвратно утеряны.

После окончания школы при приюте в 1973 году, юный Роберт поступил в католическую семинарию, которую закончил в 1979-м. Семинария тоже закрылась – в начале 80-х; архивы тоже были безвозвратно утеряны. В 1980-м он был рукоположен в католические священники, после чего немедленно поступил на службу в качестве сотрудника по особым поручениям в Бюро Информации – внешнюю разведку Ватикана.

В 1990-м году он был рукоположен в епископы (лично Папой Иоанном Павлом II), а в 2000-м – стал кардиналом (решением того же папы). С 1990 года он являлся помощником Его Святейшества по особым поручениям.

Ничто из этого не соответствовало действительности. В том числе, и имя кардинала. И даже его национальность.

Кардинал Роберт Эш получил при рождении совсем другое имя. Карл Юрген Шольц. Он родился 30 июля 1905 года в Мюнхене, в семье кадрового дипломата Манфреда Шольца и его жены Эльзы. Школьное образование получил в школах при германских посольствах в Японии, России, Великобритании, США и Швейцарии. В общем, везде, куда приказы германского МИД забрасывали его отца. Высшее образование получил в Кембридже.

В 1929 году он стал секретным агентом Его Величества. То есть, внешней разведки Великобритании. Именно по заданию этой спецслужбы он и вернулся в Германию. Его всегда влекла военная карьера; а МИ-6 были необходимы агенты в военной разведке Германии, поэтому их интересы совпали.

В 1932 году Карл получил вожделенные лейтенантские погоны и после трёх месяцев специальной подготовки поступил на работу в Группу Iотдела «Заграница» абвера – военной разведки Веймарской республики. Специализируясь на СССР.

Дальнейшая его биография была просто блестящей. Выполнял особо важные задания на территории СССР в 1933, 1934 и 1935 годах; за что был награждён Железным крестом второго и первого класса и получил – досрочно – звание обер-лейтенанта рейхсвера. В 1935 году он успешно выполнил первую свою операцию, непосредственно связанную с мистикой. Уничтожил всех советских специалистов, работавших над проблемой «световой брони» для оптически невидимого самолета конструктора Козлова. И всю документацию по этому проекту заодно.

В 1936 году воевал в Испании, за что был награждён Испанским крестом в золоте, а от каудильо Франко получил именное оружие (Кольт М1911). В 1937 и 1938 годах – снова СССР. Блестящий успех в 37-м и не менее оглушительный провал в 38-м. Покушение на Сталина не удалось.

Весь 1939 год Шольц провёл на аналитической работе в штаб-квартире абвера. В 1940-м – новое задание в СССР. Снова блестяще выполненное. Был награждён только что учреждённым Рыцарским крестом и произведён в гауптманы (капитаны). Теперь уже вермахта. В том же году – непосредственно перед заданием – он был тайно рукоположен в католические священники. Лично папским нунцием в Берлине Его Высокопреосвященством архиепископом Чезаре Орсениго. Тогда же он получил и новый псевдоним – Легат. Известный в Третьем рейхе только двоим – Канарису и Гейдриху.

Летом 1941 года по личному поручению его фактического шефа – начальника РСХА Рейнгарда Гейдриха (руководитель абвера адмирал Канарис был шефом номинальным) успешно выполнил вторую операцию, непосредственно связанную с мистикой. Уничтожил хранившийся в здании НКВД города Н-ска артефакт Иных.

И – как это с ним бывало неоднократно – дважды подряд за два дня спас от расстрела несколько десятков человек. Сначала - приговоренных сталинскими тройками к «убытию по первой категории», затем – уже литовскими националистами – к ликвидации в соответствии с «окончательным решением еврейского вопроса».

По представлению Канариса (с подачи Гейдриха. разумеется) Шольцу за ликвидацию артефакта было досрочно присвоено звание майора. А затем – одним из первых – был награжден Германским крестом в золоте.

Иные и их земные приспешники не простили этого ни Шольцу, ни Гейдриху. Первый пережил два покушения (закончившиеся весьма печально для покушавшихся, надо отметить); второй был смертельно ранен 27 мая 1942 года в результате покушения, инспирированного подручными Иных в управлении специальных операций Вооруженных Сил Его Величества короля Великобритании Георга VI.

Заслуги Шольца в операции «Артефакт» были оценены столь высоко, что ему – несмотря на то, что операция «Барбаросса» была в полном разгаре – предоставили аж месячный (!) отпуск. Который он провел… в кабине истребителя Bf-109E. Знаменитого Эмиля. Сражаясь в том числе и бок о бок с Гейдрихом, тоже сменившим просторный кабинет на Принцальбрехтштрассе, 8 на тесную кабину идентичного Эмиля. Bf-109E-7. С руной «зиг» на фюзеляже. Руной победы…

Он не учился летать. Совсем. С первого своего полета на учебном Юнгмайстере Bu-133, он просто знал, как летать. И не просто летать. Воевать. Просто знал – и все. Поэтому с каждой воздушной охоты возвращался минимум с тремя победами. Одна из которых спасла жизнь его начальнику, соратнику, ведущему и… да, другу. Рейнгарду Гейдриху.

Когда его личный счет перевалил за тридцать побед, его вызвали в Каринхалле. Он явился туда в той же майорской форме, что носил на работу в абвер. Только люфтваффе. После того, как сбив пятый самолет красных, он стал асом, ему разрешили носить и форму люфтваффе. Специальным приказом заместителя Геринга генерал-фельдмаршала Эрхарда Мильха. Это именно о нем были сказаны прогремевшие на весь рейх слова «Кто здесь еврей, а кто нет – решаю я!».

И получил вполне заслуженные дубовые листья к рыцарскому кресту. Вручая награду, Геринг дружески осведомился: «Вы уверены, майор, что сделали правильный выбор профессии?»

Он был уверен. Ох, если бы Геринг знал о том, какую профессию выбрал Шольц на самом деле… 18 сентября 1941 года на пустынном шоссе близ Варшавы он хладнокровно расстрелял членов зондеркоманды СС, захватившей Ядвигу Радванску. Знаменитую Пражскую Фурию. С которой Шольц провел затем ночь любви… нет, не любви. Любви. Запредельной, иномирной. За-человеческой. Над-человеческой.

Вернувшись в Берлин, он честно рассказал об этой ночи своей любимой (умолчав, разумеется, об обстоятельствах спасения). Лени Рифеншталь. Она внимательно выслушала его. Поняла. И простила. И ни на йоту не поменяла отношение к нему после того. Ибо любила его. Просто любила. Безусловно. Просто так.

Октябрь 1941 года. Снова Иные. По личному приказу Гейдриха Шольц отправился в блокадный Ленинград, чтобы остановить загадочного Странника, намеревавшегося взорвать заряды, заложенные в городе по плану «Д». Остановил. Но у Иных терпение лопнуло окончательно. И подготовка к покушению на Гейдриха пошла полным ходом…

В ноябре сорок первого только прямое вмешательство Всевышнего (в лице убийственно нелетной погоды) не позволило Шольцу и его зондеркоманде одним ударом завершить войну на Восточном фронте, открыв путь к Кремлю танкам фон Бока. И хорошо, что не позволило…

А уже в марте сорок второго – новая встреча с Иными. В Красношахтинске. Операция «Шурф». Шурф Иных. Которые они с штурмбанфюрером Хорстом Людвигом Энке – офицером по особым поручениям при шефе гестапо Генрихе Мюллере и православным священником отцом Дмитрием – стерли с лица земли. Точнее, подземелья. С помощью двадцати килограмм гексогена. Потом Энке станет его близким другом, соратником и верным замом в группе Омега…

А потом… а потом он разгадал-таки тайну гибели своих родителей в авиакатастрофе 16 августа 1932 года. А заодно и тайну чудесного спасения российской императорской семьи. И только гибель Гейдриха от рук чешских террористов помешала Шольцу изменить ход войны. И ход истории.

Ах, если бы он не застрял в высокогорном монастыре в Баварии, пытаясь уговорить 73-летнего императора вернуться в политику и спасти Европу от ужасов и большевизма, и нацизма… Если бы он был тогда с Гейдрихом рядом. В Праге. На том злосчастном повороте в пражском пригороде Либень…

Умом он понимал, что Гейдрих получил по заслугам. За свою роль главного архитектора Холокоста шеф РСХА и рейхспротектор Богемии и Моравии заслуживал куда более страшной смерти. Но в данном случае его холодное рацио лучшего аналитика абвера не действовало. Действовало совсем другое. Долг боевого братства.

Для него Рейнгард Тристан Ойген Гейдрих был не противником и не врагом. А другом и соратником, с которым они вместе – крыло к крылу – дрались на своих Эмилях. Дрались с врагом, которого Шольц считал гораздо более страшным и опасным для всего, что ему было бесконечно дорого. С большевизмом.

Поэтому если бы он тогда оказался в Праге… он закрыл бы Гейдриха собой. Не как телохранитель. Не как сотрудник абвера. Не как офицер СС (удостоверение штурмбанфюрера, выданное ему Гейдрихом и подписанное Гиммлером было самым что ни на есть настоящим). А как друг и соратник. Как ведомый в паре Эмилей…

При этом он вовсе не собирался умирать. Он считал чистым безумием желание умирать за свою страну. Так войну не выиграть. Войну можно выиграть только убивая за свою страну. И чем больше твоих врагов, тем лучше.

Он нисколько не сомневался, читая официальный меморандум о расследовании обстоятельств покушения 27 мая, что если бы он тогда был рядом с Гейдрихом в его открытом Мерседесе, у террористов не было бы ни единого шанса. Ибо таких олухов было еще поискать…

А потом настал сорок третий год. Год великого перелома, как его потом назовут в официальной историографии Второй мировой войны. И для него – Карла Юргена Шольца – тоже. Ибо начиная с середины этого года, он воевал практически исключительно с Иными.

В июне он, снова вместе со своей зондеркомандой и при поддержке руководителя Пражской Фурии в Варшаве взорвал шестьдесят тонн аммонала под замком Татцельвурм, в прямом смысле похоронив надежды Вестников на открытие Двери в иной мир. Двери для Аластора. За что и получил – теперь уже от рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера – мечи к Рыцарскому кресту, чин обер-фюрера СС и… приказ найти и уничтожить еще одно гнездо Вестников.

Он нашел это гнездо. И уничтожил. Точнее, уничтожил-то сие гнездо его друг еще с Кембриджской студенческой скамьи. Пилот бомбардировщика Дорнье-217 Ханс Иоахим Фридель. Который выпустил по неприметному дому в берлинском пригороде Ораниенбург управляемую ракету Хеншель Hs-293, в мгновение ока превратив изящный особняк XVIIIстолетия в груду дымящихся развалин. И – тоже в буквальном смысле - похоронив еще одну надежду Вестников…

И получил еще один отпуск. Месячный. Впридачу к бриллиантам к Рыцарскому кресту и генеральским погонам бригадефюрера СС. Который провел… правильно, в кабине Bf-109. Только уже не Эмиля, а Густава. Защищая в составе ягдешвадера 55 – знаменитых Himmelwachters – небо Берлина. И стариков, женщин и детей на земле. Земле Германии. Его земле.

Он явился к командиру JG-55 в повседневной форме генерал-майора ваффен-СС. И с бензозаправщиком. Доверху заполненным дефицитнейшим высокооктановым Bleibenzin С3. Так сказать, явился с богатым подношением.

И с летной книжкой, в которой с немецкой аккуратностью были зафиксированы тридцать семь побед. Майора Вильгельма Грейфе это впечатлило. Но еще больше его впечатлило предложение Шольца. Ибо предложение было… впечатляющее.

Шольц попросил выбрать из JG 55 самого умелого воздушного бойца. И дать два полета на Густаве. Чтобы познакомиться с новой машиной. А потом… устроить воздушный бой с этим пилотом. Если Шольц зайдет ему в хвост и выиграет бой, он становится одним из них. Стражем небес. На весь месяц. Бензин ягдешвадер получит в любом случае.

Он зашел в хвост Вальтеру Коссовски. Самому Вальтеру Коссовски. Более того, всадил в его фюзеляж пять 13-мм крупнокалиберных пуль. Ювелирно так всадил. Так, чтобы ничего не повредить. Но оставил недвусмысленную запись. Свой автограф, так сказать.

Впечатленный Грейфе предложил Шольцу любой из только что пригнанных с завода в Аугсбурге Густавов. Он выбрал модификацию U4 – c 30-миллиметровой MotorkanoneMK-108, стрелявшей через вал винта Густава. И ушел в небо Берлина. Воевать. Служить и защищать. Возвращаясь из каждого боя с двумя – а то и тремя – записями в летной книжке. За сбитые «крепости» В-17. Или «либерейторы» В-24.

К своим тридцати семи победам лета сорок первого он добавил еще тридцать восемь. Не получив ни одной царапины. А когда был уже готов снова идти в бой – за очередным триумфом – его вызвали на командный пункт. К телефону. Звонил рейхсфюрер. Лично. Каким-то образом, хотя в люфтваффе – да еще в JG 55 – осведомителей гестапо обычно не водилось, Гиммлер узнал про то, как его офицер по особым поручениям проводил свой отпуск.

После обязательного обмена «Хайль Гитлер!» Гиммлер просто… запретил ему летать. «Я не позволю Вам искушать судьбу, Шольц» - пояснил рейхсфюрер. «Хватит нам одного Гейдриха. Вы мне нужны на земле. Целым и невредимым». А чтобы окончательно отбить у Шольца охоту к подобного рода эскападам, отправил его в посольство Германии в Берне начальником резидентуры VIуправления РСХА. Политической разведки СС, то есть. Так сказать, в почетную ссылку. Точнее, в бессрочный отпуск. Дал «место у окна», как говорят японцы.

Отдыхал Шольц до апреля сорок четвертого. Наслаждаясь покоем, которого он не знал… да, наверное, никогда и не знал. А в апреле…

В апреле он снова спас человеческую жизнь. И снова женщины. Попутно отправив на гильотину Клауса Ланга – одного из самых страшных серийных убийц Европы.

Звали эту женщину Маргит. Маргит Шлеммер. Через месяц они обвенчались в Риме. В одной из одиннадцати часовен собора Святого Петра. Обвенчал их лично папа римский Пий XII. Причем обвенчал, как бы это помягче сказать… несколько в нарушение кодекса канонического права. Теоретически позволительно для понтифика, обладающего абсолютной властью в Церкви. Хотя и неслыханно.

Ибо к тому времени Карл Юрген Шольц был уже не просто католическим священником. А кардиналом – пусть и тайным. Князем Церкви. Так Его Святейшество отметил заслуги бригадефюрера СС в борьбе с Иными и их приспешниками. Демонами. Антихристом.

Впрочем, у Пия XIIбыли все основания нарушить этот кодекс. Причем очень личные основания. Ибо Шольц и Маргит (совместно с начальником личной охраны понтифика Леоном Циглером и начальником СС и полиции в оккупированной Италии обергруппенфюрером Карлом Вольфом) за два дня до этого спасли понтифику жизнь. Закрыв его от пуль террористов, оказавшихся пешками в сложной игре начальника партийной канцелярии НСДАП Мартина Бормана.

Венчался Шольц в парадной черной форме генерал-майора СС, спешно пошитой для него по личному приказу генерала Вольфа. Который и был единственным свидетелем на его свадьбе (пребывание Шольца в Риме решили не афишировать). Его отношения с Лени к тому времени развалились окончательно, поэтому никаких эмоциональных препятствий не было.

Впрочем, это не помогло. Через своих людей в аппарате Вольфа о том, что Шольц находится в Риме узнал знаменитый Лис Пустыни. Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель.

И немедленно – прямо в одной из многочисленных часовен собора Святого Петра – предложил ему… принять участие в заговоре. С целью – понятное дело – устранения фюрера, захвата власти и заключения перемирия как минимум на Западном фронте.

Услышав это предложение, Шольц… от души расхохотался. Ибо хотя Лис Пустыни был блестящим военачальником – с большим отрывом лучшим в Третьем рейхе – политиком он был никаким. Шольц тут же объяснил ему, что ни Сталин, ни Черчилль, ни Рузвельт не пойдут ни на какие мирные переговоры ни с каким правительством Германии. Будь оно хоть трижды антинацистским. Только безоговорочная капитуляция – ничто иное их не устроит. А на это никто из заговорщиков идти не собирался. Совсем. Им была нужна власть, а в лагерь военнопленных не торопился никто.

Это было во-первых. А во-вторых, Шольц – подумав не более пяти минут - назвал Роммелю имя руководителя заговора. Точнее, технического директора – формальные руководители его волновали мало. Руководителя всей технической части переворота, то есть. Начальника штаба Резервной армии, полковника графа Клауса Шенка фон Штауффенберга.

А затем объяснил потрясенному фельдмаршалу, как он это вычислил. И добавил, что если он вычислил это за пять минут, то Мюллер, Кальтенбруннер и, тем более, Гиммлер, вычислят за полчаса. Как только получат первые намеки на существованием заговора. А в том, что такие намеки в изобилии циркулировали по РСХА, он нисколько не сомневался. Генералы и публичные политики – отвратные конспираторы, поэтому в их теплой компании вне всякого сомнения текло изо всех щелей.

Поэтому – объяснил Шольц изумленному Лису Пустыни – вокруг этого заговора завязывается куда более серьёзная игра. Которую ведет как минимуму Гиммлер. А как максимум… Поэтому он дает свое согласие на то, чтобы досконально выяснить, кто что затевает и как выжать из этого максимум пользы. Или минимум вреда – это уж как получится.

Осталась маленькая проблема – как выбраться из Берна в Берлин. Ибо Гиммлер категорически запретил своему офицеру по особым поручениям покидать страну часов и сыров. Помог обергруппенфюрер Вольф. Красочно расписав ключевую роль Шольца в предотвращении гибели викария Христа. Которая могла стать для Гиммлера просто оглушительной головной болью, ибо концы покушения вели прямиком в Берлин. И в РСХА.

Поэтому прошение Вольфа о назначении Шольца его замом в Риме было немедленно удовлетворено. Рейхсфюрер даже – постфактум – одобрил кандидатуру Маргит Шлеммер в качестве жены Шольца. Что, вообще говоря, по строгим расовым правилам СС предполагалось делать до, а не после венчания и регистрации брака. При этом не заморачиваясь всякими там расовыми экспертизами (тоже строго говоря, обязательными).

К ужасу Роммеля, Шольц посвятил Вольфа во все детали заговора. Опустив, разумеется, имя Лиса Пустыни. Бывшего начальника личного штаба рейхсфюрера СС это нисколько не удивило. А поскольку нынешние отношения Вольфа и рейхсфюрера были, мягко говоря, не очень (если не очень не), он согласился с доводами Шольца. О том, что ставить Гиммлера в известность не следует. А то мало ли что…

И Шольц отправился в Берлин. Изменив до неузнаваемости свою внешность и понизив себя в чине до неприметного штандартенфюрера. А также убрав совершенно лишние для этой операции дубовые листья, мечи и бриллианты. И откопал такое… что просто вынужден был защищать жизнь Гитлера. Не от бомбы Штауффенберга – в том, что этот дилетант провалится с треском, у него не было ни малейшего сомнения. А от куда более серьёзного основного варианта.

Даже сейчас – спустя почти семьдесят лет – он просыпался в холодном поту, вспоминая как он и взвод отборных Fallshirmjager – десантников люфтваффе, которых под его командование передал лично Геринг - полтора часа сдерживали атаку не менее отборных двух рот СС, накачанных пси-технологиями Иных. Как с неба пала четверка «Густавов» Стражей небес, в последний момент решив исход боя. И судьбу мира, не позволив открыться Двери. Уже в который раз. Жарче было только в тридцать восьмом. В еще более жестоком бою у дачи Сталина…

А потом был Ордруф. Как Шольц и подозревал, Гиммлер вел двойную игру с Иными. Не понимая, что демонами не управляют. Их не используют. Им только служат. Не в человеческих силах подчинить себе демонов.

После взрыва в Ораниенбурге уцелел только один Вестник. Который опоздал. А потом, понимая, что его все равно найдут, сам пришел к Гиммлеру. И предложил свои услуги в проекте V-5. Создания идеального оружия возмездия. Атомной бомбы. Нацистской атомной бомбы. С помощью магических технологий Иных.

К марту 1945 года были готовы четыре бомбы. Две урановые – ствольного типа; и две плутониевые – имплозионного. Точно такие же бомбы – только уже американские - будут через полгода сброшены соответственно на Хиросиму и Нагасаки. Одна – для испытания на полигоне в Ордруфе; три другие – для Вашингтона, Лондона и Москвы. Были готовы и носители – специальные варианты сверхдальнего бомбардировщика Ме-264, которые специалисты по двигателям сделали еще и сверхвысотными. Недосягаемыми ни для орудий, ни для самолетов ПВО. Полностью идеальное оружие возмездия.

К счастью и для Германии, и для всего мира, у Карла Вольфа еще с времен руководства личным штабом Гиммлера в аппарате рейхсфюрера осталось достаточно своих людей. А поскольку он уже вдоволь нахлебался общения с Иными, спасая Пия XII, ни малейшего желания дать им реализовать еще один проект подобной же разрушительной силы у него не было. Поэтому он немедленно и сдал этот проект своему официальному заму.

Который благополучно навел на выруливавший на взлетную полосу аэродрома в Ордруфе все того же Ханса Иоахима Фриделя. Со все той же управляемой ракетой Hs-293. Только подвешенной теперь не к устаревшему «Дорнье», а к новейшему реактивному Арадо-234. Взрыв 330 килограмм аммонала вызвал детонацию заряда атомной бомбы. 15-килотонный взрыв полностью уничтожил и бомбы, и их носителей, и подземный завод по производству ядерного оружия.

А потом… потом закончилась война. Вторая мировая война, то есть. Его же война продолжалась. Хотя в сентябре 1945 года ему таки удалось выследить и уничтожить загадочного Епископа, руководившего Церкви Вестников Второго пришествия Господня, структура эта пустила настолько глубокие метастазы, что пришлось создавать специальное подразделение в Ми-6. Которое возглавил, естественно, Шольц. Под именем полковника британской армии Митча Феррета.

И тут же этому отделу пришлось снова вступить в схватку с Иными. От этого «дела Ковнера» у него до сих пор мороз по коже. Холокост-2. Отравление шести миллионов ни в чем не повинных людей в Германии. Которое ему и его коллегам с огромным трудом удалось предотвратить.

Потом… а потом это подразделение постепенно разрослось и мигрировало в Ватикан. А полковник Митчелл Феррет превратился в кардинала Роберта Малкольма Эша. Который впервые в жизни столкнулся с ситуацией, которой управлял не он.

Строго говоря, это было не так. Угроза разглашения информации о существовании группы Омега теоретически давала ему право на код Альфа. По которому спецгруппа Шин Бет – службы внутренней безопасности государства Израиль - в любой момент могла войти в церковь Бичевания. После чего и Елизавета Ивановна Лебедева, и её загадочный спутник бесследно исчезли бы в подвале одной из бесчисленных конспиративных квартир Шин Бет. Тайных тюрем, по сути. Ватикан, понятное дело, возражать бы не стал.

Человек, который дал Лизе информацию о группе Омега и телефон приемной кардинала Эша, несомненно, все это знал. Знал – и все равно дал. Почему? И на кого он работает? На тех, кто стоит за Охотником? Есть менее драматические способы вступить в контакт с… соратниками, наверное. Вестники? Так это просто злейшие и принципиальнейшие противники. Или кто-то из них решил выйти из игры? По взаимной любви? Которая, что бы там ни говорили, а все равно – самая могущественная сила во Вселенной…

Именно этот – третий – вариант и представлялся Эшу наиболее реальным. И именно поэтому он и не стал вызывать группу захвата. Это всегда успеется. Вероятность покушения на его совсем даже не скромную персону он не рассматривал. Какими бы противниками ни были Вестники, убивать Князя Церкви, к которой они по-прежнему считали себя принадлежащими, было немыслимо. Кураторы Охотника были вообще союзниками. Поэтому титановую майку он надевать не стал. Как и другие – не менее экзотические - средства личной защиты.

Он решительно распахнул дверь и не менее решительно вошел внутрь храма. И сразу их увидел. Они сидели в третьем ряду от входа и внимательно смотрели на него. Очень красивая, стройная блондинка лет двадцати и среднего роста джентльмен неопределенного возраста, одетый в совершенно неприметную одежду. Действительно очень похоже на Вестника, решившего выйти из игры. Рядом с ними стоял высокий худой францисканец лет семидесяти. Отец Умберто. Вживую выглядевший заметно старше, чем на фотографии. Гарант безопасности?

Шольц подошел к ним почти вплотную. Оба инстинктивно встали, хотя кардинал был в обычной одежде священника – францисканца, а не в кардинальском облачении. Чтобы не привлекать к себе внимания. На самом деле, Эш, конечно, не принадлежал ни к какому ордену и пользовался соответствующей сутаной по мере необходимости. Церковь Бичевания принадлежала ордену францисканцев. Поэтому сегодня он был францисканцем. Что ему совершенно не помешает на следующий день стать иезуитом. Или салезианцем. Или кармелитом. Или просто епархиальным священником. Или кардиналом.

«Доброе утро» - обратился он к священнику. «Я – кардинал Эш. Вы, я так понимаю, отец Умберто»

Францисканец согласно кивнул.

«Вы» - он обратился к девушке – «Елизавета Ивановна Лебедева». Русский Шольца был безукоризненным

Девушка кивнула. «Можно просто Лиза». И вопросительно посмотрела на Сапегу.

«Это он» - подтвердил Бронислав Казимирович. «Это действительно кардинал Эш»

«Врага надо знать в лицо?» - иронично осведомился кардинал. «С кем имею честь?»

«Сапега. Бронислав Казимирович. Это мое настоящее имя»

Менее чем через полчаса сотрудники группы Омеги будут знать о нем всё. Об этом позаботятся скрытый микрофон, не менее скрытый передатчик, фургон Шин Бет через дорогу, и сверхмощная поисковая система АНБ, на данный момент находящаяся в полном распоряжении группы Омега.

И, глубоко вздохнув, добавил: «Я – один из Вестников»

«Который решил выйти из игры? Совсем?»

«Да» - немного поколебавшись, ответил Сапега.

Ну что ж, интуиция его не подвела. Третий вариант. Самый лучший. Значит, все будет хорошо. В смысле, вмешательство Шин Бет не потребуется.

Лиза непонимающе уставилась на кардинала. Потом на священника. Потом на своего возлюбленного. Потом снова на кардинала.

«Я ничего не понимаю»

«Скоро поймете» - спокойно произнес Шольц. И повернулся к священнику.

«Мы можем поговорить где-нибудь приватно?»

«Да, конечно». Русский отца Умберто был не идеальным, но вполне приемлемым.

Францисканец проводил их в удивительно уютный – хотя и скромный – кабинет. Стол, стул, книжные полки. Удобный кожаный диван. Два кресла.

«Оставьте нас, отец Умберто. И забудьте о нашей встрече. Её никогда не было»

Священник кивнул и молча удалился, плотно прикрыв за собой дверь. По-хорошему, надо было бы просканировать кабинет на предмет прослушки, но прослушивание христианского храма в Святой Земле было чем-то из ненаучной фантастики.

Лиза и Сапега устроились на диване. Шольц выбрал одно из кресел.

Первой заговорила, как ни странно, Лиза.

«Прежде чем мы ответим на Ваши вопросы, нам нужны гарантии нашей личной безопасности» - выпалила она фразу, которую явно стократно повторяла про себя.

«Какие именно?» - спокойно осведомился Шольц.

«Ваше честное слово» - столь же неожиданно вставил Сапега. «Его будет достаточно»

«Я даю вам мое слово» - спокойно и даже как-то торжественно произнес Шольц. «И надеюсь, что вы мне дадите свое»

Они оба изумленно посмотрели на кардинала.

«Ваше честное слово, что все произнесенное здесь останется в этой комнате»

«Слово» - спокойно произнес Сапега.

«Слово» - эхом повторила Лиза.

Шольц удовлетворенно вздохнул

«Отлично. Тогда давайте поступим следующим образом. Я сначала введу Лизу в курс дела. В смысле расскажу краткую историю вашей церкви, Бронислав Казимирович…»

«Можно просто Слава»

«Тогда просто отец Роберт. Я не очень люблю, когда ко мне обращаются как к кардиналу»

Сапега и Лиза согласно кивнули.

«Слава принадлежит… скажем так, к двум церквям одновременно»

«Это как?» - изумилась Лиза.

«А вот как» - улыбнулся Шольц. «С одной стороны, он является верным сыном Святой Римско-католической Церкви. С другой… в этой церкви существует… не будем называть её сектой, чтобы не обижать Славу…»

«Можете называть» - пожал плечами Слава. «Я не обижусь»

«Хорошо» - улыбнулся Шольц. «Тогда не обижайтесь»

«Итак, данная секта была основана летом 1912 года католическим священником отцом Брюсом Латимером, который очень удобно числится среди погибших во время катастрофы Титаника 14 апреля 1912 года…»

«????»

«Отец Брюс – как потом выяснилось – обладал определенным даром ясновидения. А также и другими мистическими способностями. Поэтому предвидел катастрофу. Как и то, что кричать, бегать и пытаться кого-то предупредить, совершенно бесполезно. Ему удалось убедить отказаться от поездки только одного – но зато очень богатого – британского предпринимателя. Когда Титаник затонул, в благодарность за спасение предприниматель отвалил отцу Брюсу изрядную сумму на создание новой церкви. И потом продолжал поддерживать его проект. Я пока правильно излагаю?»

Сапега кивнул.

«Получив в свои руки столь существенные финансовые средства, отец Брюс немедленно приступил к вербовке сторонников. Благо идея его, вообще говоря, была исключительно благородной. По крайней мере, с точки зрения Вечности…»

Кардинал сделала многозначительную паузу, затем продолжил:

«Отец Брюс дал своей новообразованной церкви название, отражающее это благородную идею. Церковь Вестников Второго пришествия Господня. Правда, отражающее не совсем точно…»

«То есть?» - удивленно спросила Лиза.

«Вестники» - улыбнулся Шольц, «просто сообщают о чем-то. В данном случае, о Втором пришествии Господнем. Церковь отца Брюса правильнее было бы все-таки назвать Работниками Второго пришествия…»

«Почему работниками?» - удивилась Лиза

«А потому» - загадочно улыбнулся Шольц, «что отец Брюс… как бы так помягче сказать… решил несколько приблизить Второе пришествие Господа нашего Иисуса Христа. С помощью знакомых ему магических технологий. А также некоторых сущностей, которых мы на внутреннем жаргоне известной Вам группы называем Иными… Демонов, проще говоря»

«Это как?» - снова удивилась Лиза.

«Благородство идеи отца Брюса» - снова улыбнулся Шольц – «состояло в том, что он решил одним махом покончить со всем Злом в мире. Вынудив Христа принять бой с силами Ада. Которые отец Брюс намеревался впустить в наш мир, открыв Дверь. Для Аластора и прочих прелестных сущностей»

«Это возможно?» – с ужасом спросила Лиза

«Возможно» - спокойно ответил Шольц. «Правда» - он заговорщически посмотрел на Сапегу – «для этого отцу Брюсу пришлось вступить в союз со злейшими врагами Церкви. Пособниками Иных. Мы их называем Нефилимами. Или Нефами. Мы, как и американцы, вообще любим все сокращать…»

Кардинал сделал многозначительную паузу, затем продолжил:

«Нефилимы существуют с незапамятных времён. Как и силы, которые им противодействуют. Строго говоря, к нефилимам относятся лишь нефилимы от рождения. Носители определённой мутации. Которая получила название штамма Эрфурт. По названию… в общем, это долгая история. Вам потом Слава расскажет…»

Сапега согласно кивнул.

«Кроме нефилимов от рождения, есть еще нефилимы приобретенные. У которых подсознание соответствующим образом запрограммировано. Точнее, перепрограммировано. Впрочем, это не так уж и важно. С точки зрения стереотипов поведения, восприятия и мышления – говоря языком психологов – нефилимы приобретенные не отличаются от нефилимов врожденных ничем. Поэтому мы их и не различаем»

Лиза кивнула. «Понятно»

«Теперь о группе Омега. Она более или менее официально существует с сентября 1945 года. Хотя первые столкновения с нефилимами – и Вестниками, о которых мне известно, начались в середине 30-х годов»

О том, каким образом ему это стало известно, Шольц благоразумно умолчал. Ибо не поймут-с…

«У нас с Вестниками прямо противоположные убеждения. Мы считаем, что негоже людям лезть в дела божественные. Потому и стремимся не допустить открытия Двери. Пока вроде получается»

«Получается» - подтвердил Сапега.

«А теперь» - плотоядно улыбнулся Шольц (Лев всё-таки), «я бы хотел услышать ответы на мои вопросы. Их задавать – или сами догадаетесь, что мне нужно знать?»

«Думаю, догадаемся» - спокойно ответил Сапега. «Сразу хочу сказать, что смерть Виталия Короткова не имеет никакого отношения к нашим с Вами… делам. Я убил его потому что…»

«Влюбились в Лизу» - спокойно закончил за него Шольц. «Боялись, что он ее сломает и все такое. Понятно все. Проехали. Дальше»

«Вас, конечно, интересует Дверь…»

«Разумеется»

Сапега вздохнул.

«Вы, конечно, знаете, про наши управляемые медитации…»

«Знаю»

«Мне их передал… в общем, вашими стараниями его уже нет в живых…»

«Збигнев Блащаковски?»

«Точно. По географии вычислили?»

«Не только. Продолжайте»

«Ну так вот, в этой медитации мне передали задание…»

«От Иных?»

«Да» - немного поколебавшись, ответил Сапега

«И?»

«Да Вы, наверное, уже все это и так знаете…»

«И все-таки? Независимое подтверждение никогда не помешает…»

«Есть некий человек, который владеет некоторыми технологиями и идеями, которые могут открыть Дверь. Пока он в нормальном состоянии, этого не произойдет. Хотя линза Люцифера им уже почти собрана. Осталось его только толкнуть в черный квадрат…»

«Куда?» - испуганно спросила Лиза.

«Он тебе потом объяснит» - махнул рукой Шольц, неожиданно перейдя на «ты». Что Лизу только обрадовало.

«… куда его толкнуть может только нижняя женщина. Совершив жертвоприношение себя – в той или иной форме – на БДСМ-сессии. При этом она будет считать, что, наоборот, его спасает»

«Ваша задача?»

«Найти их. Свести их вместе. Не позволить расстаться. Спровоцировать сеанс, если потребуется»

«Вы не один такой, я так понимаю?»

«Не думаю. Но вы же знаете – мы теперь действуем в одиночку. Чтобы вам было сложнее нас вычислить. Так что мне о других неизвестно ровным счетом ничего»

Шольц кивнул.

«Как вы собираетесь найти объект с ключом к двери?»

«Через девочку»

«А девочку?»

«Прямым перебором, к сожалению. Сайты, тусовки и все прочее. И интуицией»

«Лиза была похожа?»

«Очень»

«Но это не она?»

«Нет, конечно. Да Вы и сами это прекрасно знаете»

Шольц кивнул.

«Сможете нам помочь их найти?»

Сапега покачал головой. «Вы же знаете. Я влюбился. Точнее, полюбил даже… наверное. А это намертво отключает интуицию. И все прочие мои способности»

Шольц вздохнул. «Знаю. К сожалению…»

«Ладно» - подытожил он. «Идите в мире Христовом. Живите себе в мире и согласии. И в счастье, разумеется. И в радости. Мы вас больше не побеспокоим. Все что мне нужно знать, я уже знаю»

Поднялся и… перекрестил влюбленных. «Во имя Отца, Сына и Духа Святого»

Они автоматически перекрестились. И ответили в унисон: «Аминь»

«Можно Вас попросить?» - тихо произнесла Лиза

«Слушаю тебя»

«Обвенчайте нас» - почти шепотом попросила девушка.

«Прямо сейчас?» - изумился Шольц

«Да» - совсем уж еле слышно.

«Вы не против?» - все столь же изумленно обратился кардинал к Сапеге.

«Нет, конечно» - улыбнулся тот. «Венчание Князем Церкви… это огромная честь для нас…»

Шольц вздохнул. «Ну что с вами поделаешь… Пойду готовить церемонию…»

И покинул помещение, почти беззвучно закрыв за собой дверь.

Глава ХХIII. Линза Люцифера

27 апреля 2012 года

Иерусалим, государство Израиль

Шольц поймал себя на мысли, что никогда прежде не проводил обряд венчания. Месс отслужил достаточно; отпевать пару раз приходилось. Заупокойную отслужил однажды. В сорок шестом. По Пражской Фурии. По безвременно погибшей жене – Маргит Шлеммер – так и не смог. Ни разу. Слишком личное и болезненное. Исповедовал многократно. Крестил – бывало. Конфирмации проводил. А вот чтобы венчать… как-то не случалось. Что ж – все в этой жизни когда-то бывает в первый раз…

Венчание было простым и скромным. Жених, невеста, свидетель – отец Умберто. И он, ныне кардинал Роберт Малкольм Эш. Хотя по-прежнему Кард Юрген Шольц.

Он смотрел на эту совершенно необычную пару и почему-то был уверен, что они никогда не расстанутся. Что будут вместе жить очень долго и очень счастливо. И успешно преодолеют все немалые препятствия и решат даже сложнейшие проблемы. Было что-то в них… иномирное, наверное. Что-то высшее.

В отличие от практически всех прочих священников, Шольц никогда не учился в семинарии, но кое-какие истины все-таки усвоил от знакомых священников. Например, что венчать следует только тех, кто готов пойти вместе в Вечность. В Царствие Небесное. Взявшись за руки.

«Эти пойдут» - уверенно подумал Шольц. «Точно пойдут. И всенепременно дойдут»

Наплевав на не самые последние католические каноны («Бог поймет»), он причастил обоих. И католика Сапегу, и православную Лизу. Причем и хлебом, и вином. Отец Умберто счел за благо с кардиналом не спорить. И потому промолчал.

И объявил их мужем и женой. Колец у них пока не было. Ничего, обменяются на гражданской церемонии. Только вот в какой стране…

Ладно, с этим он потом разберется. Сейчас у него на повестке дня были гораздо более насущные вопросы.

Линза Люцифера… Он уже давно знал об этой конструкции, но ни разу не сталкивался с даже с попытками воплотить её в реале. Не в последнюю очередь потому, что воплощение этого конструкта в сколько-нибудь значимых масштабах требовало очень высокого развития информационных технологий. Очень.

Иными словами, до формирования информационного общества Линза Люцифера была проблемой чисто теоретической. Но с появлением и глобальным распространением сетевых технологий, социальных сетей и всего такого прочего…

Проблема стала реальной. А если ей всерьез занялись Вестники – жди беды. И похлеще всех Татцельвурмов, вместе взятых.

В группе Омега специалистов, способных хоть как-то проконсультировать кардинала по этой проблеме, и близко не было. АНБ занималась чисто информационными технологиями, причем совсем не с той стороны, которая сейчас нужна была Шольцу. И не факт, что «та сторона» ИТ вообще существовала. Ибо проблема Линзы Люцифера была скорее из области социальной психологии, чем из области информационных технологий. Последние предоставляли лишь техническую базу. С которой можно – и нужно – разбираться позднее. Начинать надо было с пси-технологий.

А если мы говорим о пси-технологиях, то подразумеваем…

Шольц достал из потайного кармана сутаны изящный сотовый, сделанный по спецзаказу в одной из официально не существующих лабораторий АНБ. Нажал кнопку быстрого вызова.

«Код Альфа»

«Я тебя внимательно слушаю». Голос сухой, несколько встревоженный. Но спокойный. Чисто по-военному спокойный.

«Я сейчас за большой лужей. Буду у вас часов через двенадцать или около того. Мне нужно срочно с тобой поговорить»

«Встречу»

Голос на той стороне защищенного беспроводного соединения принадлежал Брюсу О’Лири. Полковнику армии США Брюсу О’Лири. Командиру 4-й группы психологических операций, расквартированной в знаменитом Форт Брэгг – в штаб-квартире Управления специальных операций армии США. Частью которого 4-я группа, собственно, и являлась.

Правда, с июня 2010 года эта группа официально называлась 4-й группой информационной поддержки, но суть от этого не изменилась. И до этого, и после этого группа занималась пси-операциями по всему земному шару. И «белыми», и «серыми», и очень даже «черными». Именно «черные» операции и интересовали сейчас Карла Юргена Шольца.

«Гольфстрим» Шольца мягко приземлился на небольшом аэродроме Управления спецопераций через двенадцать с половиной часов. Понятно, что ни о каком пограничном контроле, таможне и прочих официальных глупостях и речи не было. Полковник О’Лири – один из очень немногих в армии США, допущенных к тайне существования группы Омега – ждал его в служебной Шевроле-Импала. Безнадежно серой, как все официальные армейские автомобили.

В самолете Шольц переоделся в светло-серый цивильный костюм – недорогой, но элегантный. И извлек из несессера новые документы. Теперь он был бригадным генералом Ричардом Баллардом, высокопоставленным сотрудником Министерства обороны США. Проще говоря, Пентагона

«Чем могу быть полезен на этот раз?» - вежливо осведомился полковник, как только они сели в машину и отправились на конспиративную квартиру 4-й группы, на которой Шольц обычно останавливался во время крайне редких визитов в Форт Брэгг. О’Лири не раз помогал Шольцу и группе Омега в некоторых эээ… деликатных операциях. Как внутри США, так и за их пределами.

«Мне нужен очень хороший специалист по России. Их тех, кто у вас занимается в основном черными операциями»

«Это майор Джоан Лайтнинг» - быстро и без колебаний ответил полковник. «Она вообще лучшая. Лучшая из лучших. Свободно владеет русским. Билингв, bi-cultural. У нее мать русская. Иммигрантка второго поколения. Допуск – SCI. И даже выше»

«Мне она нужна сейчас. Немедленно. Зачем – тебе лучше не знать. Меньше знаешь – крепче спишь»

«Понял». О’Лири было достаточно кода Альфа. Который означал, что необходимо бросить все дела и работать исключительно на Шольца. Ибо его… поручения под кодом Альфа были эквивалентны приказам даже не министра обороны. А Президента Соединенных Штатов Америки. Верховного главнокомандующего Вооруженными силами.

Полковник немедленно вызвонил Джоан и приказал ей через полчаса быть у бара «Весёлый олень». Где ей предстоит встреча с генералом Баллардом, прибывшим со специальным заданием из Пентагона. Вранье, конечно полное, но пси-операции и есть вранье parexcellence. Так что дело привычное. Для всех привычное.

У бара полковник передал ключи от «Импалы» Шольцу а сам отправился вызывать дежурную машину. Ровно в назначенное время в окно кардинала… извините, генерала, постучала…

Сказать, что Шольц был шокирован, значит ничего не сказать. Майор Лайтнинг оказалась точной копией Мэрилин Монро. Ну, почти точной.

Он вышел из машины, обошел это убожество (Импалу, то есть), галантно распахнул дверь.

«Прошу»

Джоан удобно устроилась на переднем сидении. Если на этом вообще можно было говорить о каком-либо удобстве. Впрочем, женщины славятся тем, что умеют удобно устраиваться даже в самых совершенно неподходящих для этого местах…

Шольц сел за руль. Повернул ключ зажигания. Минуту прогрел машину, затем осторожно тронулся с места.

«Я генерал Баллард. Из Пентагона. Мне нужна Ваша консультация. По России и по…»

«Черным операциям?» - улыбнулась майор Лайтнинг. Мягкой, доброй, заботливой и чарующей улыбкой. Не будь Шольц кардиналом, он, пожалуй, влюбился бы в неё с первого взгляда.

«Да. И…»

«Этого разговора никогда не было и я Вас никогда не видела? И не слышала?»

«Вы очень догадливы, майор»

«Работа такая» - снова улыбнулась Джоан. «Я очень внимательно слушаю Вас, сэр»

«Зовите меня Ричард. Поскольку этой миссии не существует, я не вижу смысла в официозе»

«Тогда Джоан»

«Deal» Машина медленно ехала по улицам небольшого города Спринг Лэйк, в котором частично находился Форт Брэгг.

«Скажите, Джоан…» - медленно, даже очень медленно произнёс Шольц. «если бы вам поставили задачу превратить Россию… ну, скажем, во второй Египет… что и как бы Вы сделали?»

«Вы меня обманываете» - спокойно ответила майор Лайтнинг. «Вы совсем не то хотели спросить. Точнее, не совсем то. Впрочем, это смотря как посмотреть…»

«То есть?» - изумленно спросил Шольц.

«Вы в последний момент смягчили вопрос» - все так же спокойно ответила Джоан. «Вы сначала хотели спросить «во вторую Сирию». Или Ливию. Не так ли?»

«Браво, майор» - признал кардинал. «Вы совершенно правильно меня прочитали»

«На будущее, Ричард» - ровным, спокойным, но очень командным голосом произнесла майор Лайтнинг, «не забывайте, где и кем я работаю. Или служу… впрочем, это неважно. И не лгите мне, пожалуйста. У меня допуск хоть и не такой, как у Вас, но все же SCI. Мне все можно говорить прямо и без обиняков»

«Хорошо» - смущенно ответил Шольц. Господи, ну за что мне всё это? Второй раз подряд за сутки меня женщина переигрывает. Хорошо хоть на этот раз та ещё профи…

«Я бы подала в отставку» - твердо и уверенно – и совершенно бесстрастно произнесла Джоан. «Немедленно. Пошла бы под суд, в военную тюрьму в Форт Карсон… куда угодно. Хоть в камеру смертников. Но никогда, никогда и ни при каких обстоятельствах не взяла бы на себя ответственность за развязывание гражданской ядерной войны в России. А именно этим все бы и закончилось. Точнее, закончилось бы еще хуже..»

«Еще хуже?»

«Вы, судя по всему, хорошо знакомы с ситуацией в России. В частности, с доминирующим в стране ксенофобским менталитетом. Все зло от проклятых пиндосов и все такое…»

Шольц кивнул.

«Поэтому если в России вспыхнет гражданская война, то она неизбежно выйдет за пределы страны. Что столь же неизбежно приведет к глобальному ядерному конфликту. И гибели человеческой цивилизации…»

То есть, апокалипсису Вестников. Пока все складывалось.

«Поэтому» - спокойно продолжала Джоан. «такая задача не будет передо мной поставлена никогда. И Вы это прекрасно знаете. Поэтому выкладывайте все, что у Вас есть на самом деле. И ради всего святого – в буквальном смысле - перестаньте держать меня за армейскую дурочку…»

М-да… Серьезная девочка. Такую не то что на хромой – ни на какой козе не объедешь.

«Вы что-нибудь знаете о Линзе Люцифера?»

«Вот с этого и надо было начинать…» - назидательным тоном Штирлица из «17 мгновений весны» (неужели смотрела?) произнесла майор Лайтнинг. «Конечно, знаю. Пси-операции очень часто имеют существенную религиозную составляющую. Особенно при работе с теми странами, в которых религия играет заметную социальную, политическую и культурную роль. Поэтому основные религии приходится изучать довольно глубоко…»

Она сделала небольшую паузу, затем продолжила:

«И действительно, для России это очень актуально…»

«Почему?»

«Линза Люцифера – это некий духовно-мистический инструмент, который позволяет собрать энергию ненависти, содержащуюся в коллективном бессознательном соответствующего эгрегора – в данном случае, России – и сконцентрировать ее – как лучи света в обычной линзе – на всей системе государственных институтов. Что приведёт к их неизбежному коллапсу. И, при соответствующем управлении этой линзой – к гражданской войне»

«Вы думаете, что это уже случалось?» - быстро спросил Шольц. Вообще-то он знал ответ на этот вопрос – положение обязывало – но лишний раз проверить мисс Лайтнинг не мешало.

«Нет» - покачала головой Джоан. «И Великая французская революция, и революция 1917 года в России, и нацистский переворот 1933 года, и крушение СССР, и арабская весна, и многое другое, что часто приписывают всякого рода внешним мистическим воздействиям, были обусловлены чисто земными и естественными причинами и предпосылками. Которых в нынешней России просто нет. Взорвать страну может только чистая мистика. Линза Люцифера»

«И как это может произойти?» - обеспокоенно спросил Шольц. «Или это невозможно и беспокоиться не о чем?»

«Возможно» - без колебаний ответила майор Лайтнинг. «В нынешнем информационном обществе очень даже возможно. А как произойти… Вы знаете, что такое вирусный маркетинг? Идея-вирус?»

«Да»

«Отлично» - Джоан заметно повеселела. «Тогда Вы меня очень легко поймете»

И продолжила:

«Человек, который может создать и запустить Линзу Люцифера, должен быть абсолютно уникальным. Во-первых, мистиком. Причем серьёзным таким мистиком»

Шольц слушал очень внимательно. И не думая перебивать. Ибо именно сейчас действительно решалась судьба не только России. Но и всей человеческой цивилизации.

«Иначе он – это обязательно мужчина, женщине такое и в голову не придет – просто не сможет написать короткий, связный текст, который и станет концентратором для линзы. Детонатором социального взрыва… хотя детонатор – это не совсем правильно… в общем, Вы меня понимаете?»

Шольц кивнул. «Продолжайте, пожалуйста»

Она продолжила.

«Во-вторых, он должен быть гением. Гением информационных технологий. Он должен построить очень эффективную и реалистичную модель информационных и…, наверное, эмоциональных потоков в сетевых и прочих информационных структурах российского общества. И не только российского…»

«Модель?» - не удержался Шольц

«Да, именно модель» - подтвердила Джоан. «Ему нужно очень точно знать, где и как вбросить текст-детонатор, который и вызовет концентрацию ненависти на пресловутой вертикали власти. И обрушит её, неизбежно погрузив страну в кровавый хаос…»

У Шольца аж мороз по коде пробежал. Приятная перспектива, нечего сказать.

«И, наконец» - все столь же спокойно и бесстрастно продолжила майор Лайтнинг – «он должен быть… даже, наверное, похуже серийного убийцы. Точнее, типичного массового убийцы»

«Это как?» - удивленно спросил Шольц

«Это абсолютно одинокий человек. Либо неудачник, либо добившийся успеха исключительно своими силами. Без чьей либо помощи. Очень сильно недолюбленный и недоласканный. В душе которого не осталось ничего, кроме желания отомстить. Отомстить отвергнувшему его миру. И, в первую очередь, отвергнувшей его родной стране. То есть. России»

«Да» - неожиданно добавила она «весьма вероятно, что у него было очень тяжелое заболевание. Даже, возможно, смертельное. От которого он с огромным трудом избавился. Сам. Один. Вопреки всему и всем. И вот это заболевание…»

«… и сделало его тем…»

«…кто способен создать Линзу Люцифера» - закончила за него майор Лайтнинг. «И, что гораздо важнее, кто хочет создать эту Линзу»

«Почему?»

«Почему хочет?»

«Да»

«Масштаб личности» - спокойно пояснила Джоан. «У него слишком большой масштаб личности для того чтобы стать Тедом Банди. Да хоть Гэри Риджуэем. Хоть Чикатило. Хоть Оноприенко. Любым серийным или массовым убийцей. Это для него слишком мелко. У него есть только один объект для подражания. Только одна ролевая модель. К счастью, неудачника»

«Абба Ковнер?»

«Именно. Только у того было шесть миллионов потенциальных жертв…»

«А у этого – шесть миллиардов?»

«Да»

«Невесёлая перспектива»

Джоан пожала плечами. «Уж какая есть»

И неожиданно – и очень обеспокоенно - спросила:

«Вы считаете, что он существует?»

«Да» - нехотя подтвердил Шольц. «Он существует. И он очень близок к запуску Линзы. Более того, она почти готова»

«Вы уверены?»

«К сожалению»

Кардинал вздохнул

«Поэтому мы просто обязаны его остановить»

«Я могу узнать, кто это – мы?» - неожиданно требовательно осведомилась Джоан. «Только не говорите, что Вы действительно генерал Баллард…»

А вот это уже вообще ни в какие ворота не лезло. Что тут вообще происходит?

«Почему Вы так решили?»

«Хоть я и всего лишь майор, но пообщалась с достаточным количеством генералов. Они все как с одного конвейера сошли. А Вы… Вы абсолютно из другого теста слеплены. Нет, Вы человек военный – это видно. Только другой военный. Не как наши генералы…»

«Причем» - игриво добавила она, «этот другой военный мне нравится гораздо больше…»

Эта игривость Шольцу не понравилась. Категорически. Несмотря на оглушительную разницу в возрасте (майору едва исполнилось тридцать), он видел, что явно нравится женщине. И, что самое неудобное, она ему тоже нравилась. Даже очень.

«Далее» - спокойно продолжала Джоан. «Ваш акцент. Вы не американец. Вы европеец. Немец, австриец, голландец даже, возможно. Хотя я бы голосовала за немца»

И тут же поспешила успокоить изумленного кардинала.

«Вам не о чем беспокоиться. Это увидеть… точнее, услышать, могут единицы. Такие, как я. У меня с детства дар к языкам. Особенно, к произношению. Я могу улавливать мельчайший акцент. Это очень сильно помогает в пси-операциях. Когда нужно подстраиваться под аудиторию»

Шольцу несколько полегчало. Но не очень.

«В-третьих… мне очень трудно себе представить, чтобы любая наша структура – и уж тем более, Пентагон, стала заниматься подобного рода делом. Сама, без участия российских спецслужб. А то, что здесь российских спецслужб и близко нет, очевидно. Иначе… в общем, я их достаточно хорошо знаю, чтобы поверить, что они не потребовали бы участия их представителя во всех разговорах. И со мной тоже. Особенно со мной»

Глубоко вздохнула, затем продолжила:

«И вообще… насколько я знаю всю пентагоновскую бюрократию – а уж поверьте мне, знаю я её очень хорошо – они никогда не стали бы браться за такую горячую картошку. Скинули бы всю информацию – кстати, очень занятно, почему у них она есть, а у русских её нет, хотя персонаж этот явно обитает в России, где возможности Пентагона сильно ограничены – коллегам из ФСБ и пусть разбираются. Тем более, что и по более мелким вопросам сотрудничать с проклятыми америкосами ФСБ не очень-то склонно. А уж по таким чувствительным… это вообще вряд ли»

«В общем» - подытожила она – «легенда ваша провалилась с треском. Поэтому давайте рассказывайте всю правду. Только правду и ничего кроме правды. Если хотите, чтобы я Вам помогла, конечно. А Вы этого очень хотите»

«Почему?» - не очень искренне удивился Шольц. Точнее, изобразил удивление

«А потому» - Джоан неожиданно приблизилась к нему и перешла на почти шепот, «что Линза Люцифера есть классический пси-оп. Поэтому ловить этого вашего UNSUB– как их называют коллеги из ФБР – должен и специалист соответствующий в том числе. То есть я. Спросите кого угодно – лучше меня просто нет. Нигде. Да, и развалить эту его операцию – если до того дойдет – только профи и сможет. То есть, опять-таки я»

В этом она была права на сто процентов. Как бы Шольцу ни было неприятно это признавать…

«Хорошо» - вынужденно согласился Шольц. «Хотите всю правду – пожалуйста. Только есть одна маленькая деталь»

«Какая же?»

«Вам придется перейти на работу в мою организацию. Причем работать не совсем по профилю. Возможно, даже совсем не по профилю»

«С превеликим удовольствием»

Такого ответа Шольц не ожидал. Совсем

«О как! Это еще почему? Сделайте милость, поясните, пожалуйста»

«Поясняю» - спокойно ответила майор Лайтнинг. «Мне тут просто элементарно надоело. Мы наработали такие инструменты и технологии, что… Линзу Люцифера мы, конечно, не устроим, но… в общем, мы можем очень многое. Но эти идиоты гражданские политики и политиканы в генеральской форме нам вообще ничего не дают делать. А когда у них ничего не выходит – а у них таки ничего и не выходит – они сваливают всю вину на нас. Не обязательно на 4-ю группу, конечно, но… в общем, Вы меня поняли»

Сделала многозначительную паузу, затем продолжила:

«А эта Ваша… организация, судя по всему, занимается проектами именно такого масштаба, которые меня интересуют. Так что действительно с превеликим удовольствием. И жду с нетерпением хотя бы минимальной информации о моём будущем работодателе…»

«Ну что ж» - улыбнулся Шольц. «Дождались, значит. Бойтесь своих желаний – они иногда сбываются…»

«Я очень рада. Что сбываются» - неожиданно прервала его Джоан. «Так что за организация-то? И как Ваше настоящее имя?»

«Эш» - несколько поколебавшись, признался Шольц. «Кардинал Роберт Малкольм Эш»

«Ого!» - удивилась майор Лайтнинг. «Кардинал… Однако»

«Организация, которой я руковожу, не имеет официального названия. Мы называем её Команда. Иногда – группа Омега»

«В смысле последняя и высшая инстанция?»

Шольц кивнул.

«Тогда понятно, почему именно вы занялись этим делом…» - протянула Джоан.

Кардинал снова кивнул.

«Мы – экстерриториальная организация. Штаб-квартира расположена в Ватикане…»

Она кивнула. «Где ж ещё…»

«Нашими партнерами являются практически все ключевые спецслужбы и силовые структуры. В случае кризиса – мы называем это код Альфа – наши распоряжения обязательны для партнеров. В том числе, и для вашей 4-й группы…»

Она снова кивнула «Теперь понятно, почему Брюс так забегал… Ему вообще-то несвойственно перед бригадными генералами прогибаться. У него же фактически генеральская должность. А значимость – вполне себе на уровне двух звезд…»

Она вздохнула, затем спросила:

«Я так понимаю, мы летим в Ватикан?»

«Правильно понимаете. Я сейчас позвоню Брюсу и Вам официально оформят бессрочный отпуск. Никаких официальных следов Вашего выезда за пределы США не останется. В Ватикане Вы получите новые документы. Много разных документов, на самом деле…»

«Кто бы сомневался…»

Шольц пропустил мимо ушей эту язвительную ремарку.

«А потом мы поедем – правильно, в Москву»

«И тоже без официальных следов?» - усмехнулась Джоан

«Как Вы догадались… Этот Гольфстрим за глаза зовут Летучим Голландцем. Нигде ни в каких документах его вылет/прилет не фиксируется. Тех, кто летит регулярными рейсами, обычно встречают и проводят минуя какой-либо контроль…»

«Целая команда Джеймсов Бондов?»

«Почти»

«Я польщена. Собраться позволите?»

«У Вас есть ровно час»

Через час он заехал за ней в её небольшой, но уютный дом на окраине Файетевилля – еще одного города, входившего в бескрайнюю систему Форт-Брэгга.

К его великому удивлению, она сидела в шикарном глубоком кресле, одетая вовсе ни в какой не дорожный костюм. А в очень даже домашний элегантный бордовый халат. На изящном маленьком столике – открытая бутылка шампанского. Дорогого. Очень дорогого. И два бокала, уже наполненные золотистым пенящимся напитком.

«А это что, собственно, значит?» - изумленно спросил Шольц. «Вы вообще в своем уме?»

«Абсолютно» - успокоила его Джоан. И неожиданно перешла на русский.

«Ты ведь хочешь меня. И еще как хочешь. И, пожалуйста, не неси тут всякую чушь про целибат, кардинала и все такое. Уж кому-кому, а мне по работе известно, что там у вас творится. В Ватикане, то есть. С точки зрения морально-нравственных качеств…»

Шольц молчал. Ибо ему все это тоже было прекрасно известно. По его работе.

«Да, и насчет того, что работа и секс плохо сочетаются, это тоже ерунда. Наоборот, если ты со мной сейчас не переспишь, тебя твои неудовлетворенные желания будут мучить. А поскольку я обычно вызываю желания весьма сильные… то для работы это будет совсем плохо. А учитывая важность конкретного дела… это просто недопустимо»

«А как же любовь?» - промямлил Шольц.

«Любовь?» - усмехнулась майор Лайтнинг. «Не в нашей с тобой работе. Это там» - она махнула рукой куда-то в сторону «в миру существует любовь. У нас существует целесообразность. И не более»

Она поднялась из кресла. Халат соскользнул к ее стройным, идеально ровным ногам. Обнажив изумительной красоты тело. Соблазнительно нагнулась, взяла бокал шампанского, протянула Шольцу.

«За нашу победу» - неожиданно серьёзно и как-то даже пафосно произнесла она. «За то, чтобы мы успели. А он - нет»

Они оба осушили бокалы чуть ли не залпом. Шольц к алкоголю был практически невосприимчив. Еще на Восточном фронте мог водку хлестать чуть ли не ковшами. Вообще не пьянея. Судя по всему, майор Лайтнинг была той же породы. Только намного более позднего года выпуска.

В постели она была… очень умелой. Как, наверное, и полагается специалисту по пси-операциям. К тому же лучшему из лучших. Умела доставить удовольствие и себе любимой, и партнеру. Очень хорошо умела.

Уже под утро – они не спали всю ночь, что их нисколько не утомило – она неожиданно попросила его:

«Расскажи мне о себе. Пожалуйста. Я… я не знаю почему, но я очень хочу понять тебя. И… ты ведь понимаешь, что ты – не очередной объект исследования…»

Шольц кивнул

«Тебе это нужно даже больше, чем мне…»

И в этом она была права. Да, он регулярно исповедовался – личному духовнику Его Святейшества, одному из очень немногих в Ватикане посвященных в тайну группы Омега. Но это… это все-таки было не то. Он только сейчас понял, как многие годы… да что там годы – десятилетия – ему не хватало просто слушателя. С которым можно было поделиться своей человеческой составляющей. Своей совершенно необычной жизнью. Своим крестом. Рыцарским крестом.

Он рассказал ей все. От начала и до конца. Про госпожу Эллен и вербовку в Ми-6. Про пехотную офицерскую школу и учебку абвера. Про голодомор, световую броню, ликвидацию Кирова, заговор маршалов, покушение на Сталина, похищение планов сталинского удара по Германии. Про Испанию и Хосемарию Эскриву. Про загадочный артефакт. Про Гейдриха. Про воздушную войну на Восточном фронте и в небе Берлина. Про Татцельвурм и Ораниенбург. Про шурф Иных. Про ядерный взрыв в Ордруфе. Про Лени Рифеншталь, Маргит Шлеммер и Сару Бернштейн. Про Аббу Ковнера. Все.

Джоан слушала очень внимательно. Как… наверное, не только очень опытный психолог, но и просто очень заботливая женщина. Заботливая и обеспокоенная. Очень заботливая и очень обеспокоенная. Такого слушателя у него не было... наверное, со времен Сары Бернштейн.

С 1955 года. Пятьдесят семь лет. Как один день…

Когда он закончил, он почувствовал облегчение, которого не испытывал… да, наверное, никогда в жизни. Как будто гора с плеч свалилась. Впрочем, скорее, тяжеленный крест.

«М-да…» - протянула майор Лайтнинг. «ничего себе биография…»

«Ты мне не веришь?» - обеспокоенно спросил Шольц. Что было бы вовсе неудивительно.

«Почему же...» - вздохнула Джоан. «Верю. Очень даже верю. В том-то и дело, что верю… Нас первым делом учили распознавать вранье. Без этого в пси-оп никуда. А ты не врешь. Ты говоришь правду – какой бы невероятной она ни была»

Она осторожно провела кончиками пальцев по его телу. От подбородка до лобка.

«Любопытно…»

«Что именно?»

«Ты говоришь, что тебе сейчас биологически… шестьдесят пять?»

«Около того»

«Странно»

«Что странно?»

«Твое лицо… да, похоже на то. Хотя тебе можно дать и лет на десять меньше. А вот твое тело… тебе не кажется, что процесс… идет в обратную сторону?»

«То есть?» - изумленно спросил он

«Я… не то, чтобы врач, но кое-какая медицинская подготовка у меня есть. Я параллельно получала дипломы психолога и медсестры в UCLA. Поэтому кое-что о человеческом теле знаю»

«И?»

«Есть очень любопытная теория…» - загадочно улыбнулась она «…разумеется, не признанная официальной медициной. Которая никогда не признает того, что хоть мало-мальски угрожает её материальному благополучию»

«?»

«Согласно этой теории, любой процесс в человеческом теле обратим. Причем без какой-либо химии. Чисто на психосоматическом уровне»

«Перепрограммированием подсознания?»

«Да» - снова улыбнулась майор Лайтнинг. «Я вижу, мы друг друга понимаем»

«Вполне»

«Ну так вот, вроде бы, даже были соответствующие эксперименты. Причем успешные. Даже очень успешные. В канадских домах престарелых. Которые потом быстренько прикрыли. Ибо они вполне могли похоронить всю официальную медицину…»

Кто бы сомневался. Шольц не понаслышке был знаком с «официальной медициной». Та еще ОПГ… Причем глобального масштаба.

«А при чем тут мое тело?»

«У тебя тело… в общем, больше пятидесяти тебе не дашь. Я думаю, что эта твоя странная мутация… кстати, я не уверена, что она связана с ядерным взрывом…»

«А с чем тогда?». Шольц тоже не был в этом уверен. Совсем.

«Не знаю» - пожала плечами Джоан. «Но очень хотела бы узнать. Очень. Ты, я думаю, тоже»

«Совместный исследовательский проект?»

«А почему бы и нет? Не все же мир спасать… Тем более, есть у меня подозрение, что делать это приходится все-таки не каждый вечер»

«Не каждый» - согласился Шольц

«Я могу называть тебя Юрген? Когда мы будем наедине»

«А мы часто будем оставаться наедине?»

«Я вообще-то жить с тобой буду» - улыбнулась майор Лайтнинг. «И ты это прекрасно знаешь»

«С кардиналом?» - изумился Шольц. «Ты это серьёзно?»

«Вполне» - она снова обворожительно улыбнулась. «Ты кардинал… по необходимости, а не по сути. Поэтому тебе нужна женщина рядом. Не периодические бурные романы – которых у тебя до сих пор не счесть – а… по сути, жена. Хоть и не по форме. Тем более, что в твоей организации форму любую как хотят крутят. Как и мораль, и нравственность. В ваших – теперь уже и наших – делах – есть место только целесообразности. Которая диктует именно такие отношения. Цель и определяет, и оправдывает средства. Любые. Слишком велика цена неудачи. Точнее, недопустимо велика…»

Она глубоко вздохнула, затем продолжила:

«Я тоже католичка. По крещению. Хотя и не особо практикующая. С моей работой… как-то не очень тянет ни в храм, ни на мессу. Тем более, на исповедь. Но одно я знаю точно. И тебя, и меня судить… да нет, оценивать, наверное, лучшее слово… на частном суде будут вовсе не по тому, как мы соблюдали – или не соблюдали – заповеди Божьи. А по тому, как мы поступали в ситуациях, когда от наших решений зависят жизни многих и многих тысяч людей. А то и миллионов…»

Через полтора часа Гольфстрим 550 пробежал по взлетной полосе военного аэродрома Форт-Брэгг, серебристой ласточкой взмыл в безукоризненно чистое, безоблачное весеннее небо и взял курс на небольшой аэропорт Урбе, расположенный в семи километрах к северу от государства Ватикан.

ХХIV. Дневник Нелли Авериной. Запись VII.

29 апреля 2012 года

Москва, Россия

Понятно, что я улетела в Москву первым же рейсом. Собрав вещи с просто ураганной скоростью. Чего со мной раньше никогда не случалось. Перелом у мамы оказался сложный, поэтому очень быстро стало понятно, что застряла я в Москве надолго. Ну не могла я ее одну оставить в таком состоянии. Просто не могла – и все.

Первую неделю… даже побольше мне было вообще не до Темы. Все поглощала забота о маме. А потом… а потом все-таки до меня добрался тематический голод. Который, как известно, не тетка. И пошла я искать сессионного партнера. После Виктора к постоянным отношениям я была не готова. По крайней мере, мне так казалось.

И партнер нашелся. Звали его Сергей, было ему двадцать семь лет… и технологиями пси-доминирования он владел просто филигранно. Мне захотелось ему подчиняться – причем безумно так захотелось – буквально с первых сообщений на пресловутых пиплах. Я была готова бежать к нему навстречу сломя голову… но он почему-то не спешил. Просто закончил разговор и предложил на следующий день созвониться в скайпе.

Я чуть не умерла от ожидания. Никак не ожидала от себя что вот так подсяду. Причем с первого же разговора. Тем более, что в его внешности ничего особенного не было. Обычный парень, каких десятки тысяч. И все же… что-то было в нем колдовское. Завораживающее. Чарующее. И этому «чему-то» я решительно не могла сопротивляться. Совсем.

Он позвонил в пять часов. Из дома. Он какой-то там независимый консультант по чему-то связанному с юриспруденцией. Так что работает в основном дома. Хотя офис у него есть. Где-то на Чистых прудах.

И тут же без обиняков заявил, что мне пора прекращать эти глупости. В смысл сохранять на себе одежду во время сессии. И тут же – именно приказал – раздеться перед камерой и дальше общаться с ним уже голой. Я направила камеру – она у меня выносная и очень классная - на центр комнаты – чтобы ему было видно все – и устроила ему небольшой стриптиз. Ему понравилось. Даже очень.

Затем он приказал мне встать на колени – не на гречку, просто на колени. Раздвинув ноги, чтобы ему было видно все. Я подчинилась. С удовольствием. Да еще с таким удовольствием, что… в общем, по мне смазка просто текла.

Потом он приказал мне ласкать себя. Грудь, живот и… там, конечно. На его глазах, конечно. Перед камерой. Я очень быстро кончила. К нашему обоюдному удовольствию.

А потом он приказал мне быстро собраться – и ехать к нему. Надев, как полагается, юбку, блузку, чулки, красивое белье и все такое. Назвал адрес, рассказал, как проехать… И я помчалась. Вообще без какого-либо страха. Хотя видела его только на экране моего ноута. Пусть и 17-дюймового.

Я едва успела пересечь порог его просторной трехкомнатной квартиры (подарили родители, изрядно поднявшиеся в «лихие 90-е»), как он сразу оглушил меня приказом. Выйти на середину гостиной и раздеться догола.

Я поспешила выполнить приказ. По его мнению, недостаточно быстро. Поэтому и получила плетью по спине. Хоть и через кофточку, но пребольно получила. Повернулась к нему лицом и стала раздеваться. Медленно и соблазнительно, чтобы доставить ему максимум удовольствия…

В тот момент я впервые почувствовала себя вещью. Даже не рабыней. А именно вещью. Неодушевленным предметом. Игрушкой. Объектом. Который существует только для одного – доставить как можно большее удовольствие своему владельцу. Хозяину. Обладателю. Собственнику.

Ох, какое же это было наслаждение… Меня словно захлестнуло огромной, теплой и бесконечно приятной волной. Я купалась в этом тепле, плавала… нет, даже не плавала. А летала. Просто летала. В бескрайнем, бесконечно чистом, солнечном и голубом небе… В космосе. Во Вселенной.

И еще. Тогда я впервые почувствовала не просто готовность. А желание. Именно желание. Жгучее, непреодолимое желание умереть за своего Хозяина. Ради Него. Просто ради Него. Что именно в этом и есть моё предназначение. Именно для этого я и родилась на свет. Чтобы однажды просто перестать быть.

Стать предметом, объектом, вещью, собственностью. Дарить своему Хозяину радость, удовольствие и наслаждение. Своей покорностью, своими мучениями, своим унижением, своим умалением. Лаской, заботой, вниманием. И бесконечной любовью. Любовью нижней женщины…

Хотя тогда он еще не был моим Хозяином. Хозяином он стал позже, когда торжественно надел на меня ошейник.

Но обо всем по порядку. Сначала он осмотрел меня со всех сторон. Заставил встать в коленно-локтевую позу на кровать. Раздвинуть ноги. Познакомился с моей вульвой (пальцами и языком). Судя по одобрительному мурлыканью, ему понравилось. Мне тоже.

Потом он долго и разнообразно меня вязал. Бондажист он был… не сказать, чтобы выдающийся, но очень неплохой. Причем, что занятно, исключительно под классическую музыку (его мама до того как заняться серьёзным строительным бизнесом, преподавала в музыкальной школе). Вивальди. Вагнер (будучи поклонником Третьего рейха, этого он особенно любил). Моцарт. Бетховен. Чайковский. Закончил весьма чувствительным болевым бондажем. Очень. Включая веревку между ног… от которой я почти кончила.

Затем он дал мне немного отдохнуть. Сделал массаж – короткий, легкий, но ооочень приятный. Потом снова связал руки за спиной, положил на кровать на спину и долго капал воском. Почти все тело обкапал. И самые чувствительные части тела, разумеется. Вот тут я и кончила. Не знаю, как это у него получилось, но кончила. Наверное, по совокупности. От подчинения, стыда, бондажа, массажа (он мне, ясное дело, интимные места тоже погладил) и воска. Громко так кончила.

«Спасибо» - улыбнулся он. «Мне очень нравится видеть и особенно слышать твой оргазм…»

А потом он меня просто трахнул. Грубо трахнул. Взял. Употребил. Взял за волосы – грубо так, подвел к столу, положил грудью на столешницу, раздвинул ноги и трахнул. Намотав волосы на руку.

Кончил, отдышался,.. а потом нагнулся ко мне и прошептал на ухо:

«В следующий раз я тебя просто изнасилую. И в следующий раз после этого. И в следующий. Тебя нужно именно насиловать. Брать без твоего согласия. Не обращая внимания на твои желания. Или отсутствия таковых»

Я чуть снова не кончила. От одних его слов. Мне действительно очень хотелось – всегда хотелось – чтобы меня брали именно так. И, наконец-то, я нашла того, кто будет это делать со мной каждый день. Несколько раз в день. Я была просто на седьмом небе от счастья. И это было только начало…

Потом были прищепки. Аж тридцать семь штук. Семнадцать только на одной груди. Нанизанные на веревочку. За которую он их потом… сдернул одним уверенным рывком.

Мой крик был слышен, наверное, на другом конце Москвы.

Затем он меня порол. Сначала, конечно, отшлепал основательно. В позе ОТК (через колено, то есть). Ладонью и теннисной ракеткой (как потом выяснилось, он вообще любил подручные инструменты). При этом вдоволь насладившись фингерингом и вагинальным фистингом. Разумеется, доведя меня до очередного оргазма (целеустремленный товарищ оказался).

Потом привязал к кровати (у него там были специальные петли предусмотрены)… и начала пороть. Сначала прошелся флоггером – от плеч до пяток – потом тщательно обработал спину веревочной кошкой. Число ударов я не считала – не до того было, но потом вся верхняя часть спины превратилась в один сплошной синяк.

Как и моя пятая точка. Которой досталось не менее полутысячи ударов. Однохвосткой, паддлом, обычным ремнем и – на десерт – той же кошкой. Сидеть я потом довольно долго не могла. А тут еще имбирь, которым он эту мою разнесчастную (или разсчастливую) пятую точку обмазал. Хорошо еще, что не лимоном…

Потом он меня снова трахнул. Не то, чтобы очень уж грубо… скорее, просто равнодушно (в смысле, к моим чувствам и желаниям). И как-то… деловито, что ли. Для разнообразия – в рот. Связал руки в запястьях за спиной, поставил на колени, взял за волосы и трахнул в рот. Я, разумеется, добросовестно проглотила его сперму (мне вообще нравится этот вкус).

Затем он привязал мои лодыжки к палке (чтобы я не могла свести ноги). Поставил перед собой лицом к нему. Привязал руки за запястья к спинке стула. И долго порол по бедрам. Стеком, кошкой… даже паддлом досталось.

Закончилась собственно сессия бастинадо. Флоггером и немного той же кошкой. А потом… потом была моя первая секс-экзотика. Он вставил мне вибратор во влагалище, второй – в рот, а сам трахнул меня в анус. Ощущения… впечатляющие.

Потом я просто рухнула в постель. И проспала без задних ног четырнадцать часов. А потом… потом просто собрала свои вещи и переехала к нему. Вот так просто взяла – и переехала. И ни секунды об этом не сожалею до сих пор. Несмотря на… впрочем, об этом ниже.

На следующий день после моего переезда, он надел на меня ошейник. Занятный такой ошейник. Даже уникальный, наверное. Я вообще не слышал, чтобы в Москве – да что там – во всей России такой у кого-нибудь был.

Этот ошейник ему сделали по спецзаказу в Германии, куда он периодически мотался. В металлический обруч встроены несколько батареек и электроды. И приемопередатчик. Отойдешь от скрытого устройства (я так и не смогла его найти) слишком далеко – получишь сильный удар током. И так каждый пять секунд – пока не вернешься в «разрешенную зону». Это он меня так к дому привязал. Надежнее любой цепи. Включить/выключить можно по сотовому телефону. Так что мне на каждую отлучку нужно было его разрешение спрашивать. Снять ошейник нереально – там кодовый замок стоит.

Странно, но мне это типа заточение даже нравилось. Как и все остальное, что он со мной делал. Мне нравилось чувствовать себя его рабыней. Даже не наложницей – именно рабыней. А когда он меня сажал на деревянную лошадку… я вообще улетала. Как и когда он занимался моими гениталиями. Особенно на паблике…

Кстати, о паблике. Я и так была… немножко эксгибиционисткой (от пояса до колен, по крайней мере), но он меня к тааакому приучил… Во-первых, собирал друзей-приятелей обоего пола у себя на квартире. Специально чтобы меня им продемонстрировать. Готовить для них (что я делала с превеликим удовольствием), прислуживать – в одежде официантке, топлесс, в одних трусиках или вовсе голой (он приучил меня совершенно не стесняться наготы на паблике).

Устраивал для них тематические шоу со мной (сидеть перед зрителями на лошадке голой – это что-то). Позволял мне вволю развлекаться с девочками (моя бисексуальность его не только не смущала, но наоборот - возбуждала). И все такое прочее. Водил меня в клубы разные на публичные экшены. Причем темачил меня публично исключительно голой.

«Твое тело настолько прекрасно, что скрывать его одеждой - преступление» - с улыбкой говорил он. «Твое тело создано для порки, насилия, истязаний и публичной наготы»

И чем дальше, тем больше мне хотелось почувствовать себя не просто вещью, но вещью, которую Хозяин может – и хочет – сдавать в аренду другому. Именно другому мужчине (такой опыт с женщиной-верхней у меня уже был).

Как выяснилось, ему тоже этого хотелось. Очень.

Однажды он усадил меня в кресло, сам удобно устроился на диване. И медленно, неторопливо (он вообще, как ни странно, скорее флегматик) начал разговор. Эх, если бы я тогда знала… но об этом я расскажу позже. Гораздо позже. Уже совсем в других записях моего блога.

«Я хочу тебя отдать в аренду». Глубоко вздохнул, сделал паузу и продолжил (то ли не заметив, то ли проигнорировав мое сильнейшее возбуждение):

«Я хочу это сделать по целому ряду причин». По первому образованию он был чистым математиком, привыкшим тщательно обосновывать все и вся. Иногда меня это раздражало до невозможности; иногда, наоборот, нравилось. Сейчас имел место второй вариант.

«Во-первых, я сам давно этого хотел. Ну возбуждают меня… иногда… мысленные картины известного содержания. Ты в объятиях другого мужчины, он тебя порет, трахает, и так далее… Во-вторых, у меня сложилось впечатление, что и тебе этого хочется…»

«Хочется» - потупив взор, призналась я.

«Ну вот видишь» - он заметно повеселел. «значит, я не ошибся…»

Еще раз вздохнул – как-то немного грустно – и продолжил.

«Я хочу отдать тебя ему на неделю. В полное и неограниченное пользование. Чтобы ты подчинялась ему как ты подчиняешься мне. Столь же безоговорочно. С любым сексом и так далее. Ты должна позволить ему все. Все, что ты позволяешь мне. Абсолютно все»

Меня это еще сильнее возбудило. И нисколько не удивило. Отдавать свою вещь – так в полное владение.

«И еще несколько причин, по которым я хочу тебя отдать в аренду. Ты – яркая, интересная, талантливая девушка. Личность. Но в постели и в Теме ты для меня – шлюха. Развратная тематическая шлюха. Меня возбуждает в тебе именно шлюха. А какая же ты шлюха…»

«Если не пересплю с другим? И не потемачусь?»

«Именно. После этой… аренды ты станешь для меня еще привлекательнее. И в постели, и в Теме. И ты будешь получать еще большее удовольствие и наслаждение»

«Не сомневаюсь»

«И я не сомневаюсь»

«Ну, а я» - Хозяин игриво улыбнулся. «как ты знаешь, полигамен. Я люблю тебя – и это ты прекрасно знаешь. Но… не могу тебе не изменять. И ванильно, и тематически. И это ты тоже прекрасно знаешь…»

Я это действительно прекрасно знала. Ибо он и не думал скрывать свои измены. Кои я вообще не воспринимала как измены. А только лишь как его неотъемлемое право иметь столько партнерш в постели и в Теме, сколько он пожелает.

«Есть еще одна причина…» - его голос стал неожиданно серьёзным. «по которой я хочу сдать тебя в аренду именно этому человеку…»

«…поэтому будет только справедливым, если и у тебя будет возможность – и опыт – полиандрии. Для начала – с этим джентльменом. А потом посмотрим»

Странно, но он до сих пор так и не назвал его имени. Даже ника не назвал. У меня возникло – и с каждой секундой крепло ощущение, что он его элементарно боялся. Что для меня было совершенно необъяснимо. Черный пояс по таэквондо, лицензия на ношение оружия (его отец владел немаленьким охранным агентством), изящная никелированная «Беретта-92FS» в сейфе, социальное положение – дай Бог каждому (причем добился он его демонстративно без какой-либо помощи родителей)… Что же это за сабж такой, которого он боится. Или, по крайней мере, побаивается…

Мне стало интересно. Даже очень интересно. И познакомиться с этим персонажем; и пообщаться; и потрахаться, и потемачиться. Интересно узнать, какой он. И в общении, и в постели, и в Теме…

«Мы с ним познакомились… на одной из вечеринок у Лианы. Собственно, она его и пригласила к себе в салон…»

Салон… Надо же так назвать это сборище… Богема самая настоящая. Тематическая только. Впрочем, даже не богема. Бордель. Только без денег. Исключительно по взаимному желанию. Причем публично как правило.

«И что он там делал, если не секрет? Трахался и темачился, как и все? Со своей нижней? Или сам по себе пришел развлекаться?»

«Сам по себе» - улыбнулся мой Хозяин. «А развлекался он… своеобразно»

«То есть?»

«Ну… ты же знаешь, какие у Лианы траблы со спиной… Никакая химия снять не может. Даже мануальщики в затруднении…»

«А при чем тут он? Кстати, как его зовут?»

«Узнаешь» - спокойно отрезал Хозяин. «В свое время узнаешь»

«А он…» Хозяин вздохнул «В общем, он без обиняков раздел Лиану до пояса. Уложил на диван на живот. Минут десять поводил руками по ее спине вдоль позвоночника. Даже не прикасаясь»

«И?»

«Она заснула» - просто ответил Хозяин. «Взяла – и заснула. Как была – полуголая, в одной юбке. Проснулась часа через полтора. И до сих пор – а было это дней десять назад – боли в спине не чувствует. Вообще»

Обычно мы ходили к Лиане вместе. Но две недели назад я свалилась с жесточайше простудой. И Хозяин вынужден был пойти к Лиане один. О том, чтобы ему не пойти и речи быть не могло. Моя болезнь не давала мне права лишать его удовольствия. Ибо у Лианы он чувствовал себя как рыба в воде. Абсолютно в своей среде.

«А потом?» - с интересном осведомилась я. Ибо была полностью уверена, что на Лиане эскапады таинственного знакомого Хозяина не закончились…

«Потом…» - Хозяин несколько задумался. «потом было то, ради чего Лиана его и привела. Трахаться и темачиться – сколь угодно затейливо – со временем надоедает. Повторяющиеся впечатления приедаются. И притупляются. Нужно развлечение. Ну вот, он развлечение и устроил. Он по гороскопу Лев – причем самый натуральный. Театрал каких поискать. В смысле режиссер и актер в одном лице. Причем зело креативный…»

«И что за пьесу он разыграл?». Все интереснее и интереснее. Я была безумно благодарна Хозяину за возможность хотя бы просто встретиться и поговорить с таким незаурядным человеком. Не говоря уже о том, чтобы переспать и потемачиться. Это было вообще выше предела моих мечтаний…

«Пьесу…» - усмехнулся Хозяин. «да занятную пьесу разыграл. Театр двух рук одного актера…»

«Это как?» - я даже опешила

«А вот как» - почему-то невесело усмехнулся мой Хозяин. «Закончив с Лианой, он во всеуслышание объявил, что он мощный знергетический донор. Проводник. Медиум – только в энергетическом, а не в спиритическом смысле. И что ему сейчас категорически необходимо сбросить энергии, которые через него идут. И которых хватит ровно на десятерых. Минус Лиана – осталось девять»

Хозяин глубоко вздохнул, затем продолжил:

«Понятно, что девять добровольцев – точнее, доброволек, ибо работает он исключительно с женщинами – нашлось очень быстро. Выстроилась реальная очередь. И понеслось…»

«А поподробнее можно?» Я просто сгорала от любопытства. Женщина, всё-таки…

«Можно» - улыбнулся Хозяин. «Он спрашивал у каждой, что той хочется. Какие проблемы – и так далее. А потом… потом обслуживал каждую, как та пожелала. Кому стресс снимал, кому – головную боль, кому просто энергии подкачивал…»

«Это как?»

«Примерно как Лиане. Раздевая либо до пояса, либо догола – это уж кому что хотелось. И точно так же – бесконтактно – закачивал энергии в чакры. Некоторым хотелось потом… ээээ… ну, ты меня понимаешь…»

«Понимаю. Они у него кончали?»

Хозяин кивнул. «Две из десяти. Хорошо так кончили. Громко»

«А потом?». Ибо было у меня четкое ощущение, что и на этом шоу не закончилось.

«Потом… потом… потом Инга, которой энергий ванильным методом не досталось, попросила его ее выпороть. Плетью. Голую. При всех. Ты же знаешь, она эксгибиционистка под стать тебе…»

Я кивнула. Инга была… если не звездой, то притчей во языцех не только в салоне Лианы, но и во всей московской тематической тусовке. Темачилась с кем хотела, как хотела и когда хотела. Шлюха тематическая parexcellence. Абсолютно уникальный экземпляр даже для сборища Лианы, где шлюха на шлюхе сидит и шлюхой погоняет.

«И?» - я по-прежнему сгорала от любопытства.

«Ты знаешь…» - Хозяин как-то очень странно вздохнул, «я такого никогда не видел. И не чувствовал. Нет, порщик-то он самый обычный. С точки зрения техники ничего особенного. И опыта видно что немного»

«А что тогда?»

«Понимаешь… его удары… кстати, порол он с большими интервалами, это как… это не собственно удар, ни ласка – знаешь, некоторые ласкают плетью…»

«Знаю»

«… и даже не поцелуи. Хотя немного похоже. Это прикосновения Иного. Совершенно Иного. Иномирного. С другой планеты. Нет, из другой Галактики. Из другой Вселенной даже»

Он перевел дух, затем продолжил:

«Я чувствовал, что… в общем, мы все у Лианы – люди. Хорошие, плохие, добрые, злые, тематики, ваниль… в общем, разные. Но люди. А он…»

«Люден?»

«Браво». Хозяин восхищенно посмотрел на меня. «Именно люден. Абсолютно неотмирное и иномирное существо…»

Секс и Тема с люденом. Подфартило же… Во мне вспыхнули и немедленно вступили в смертельную схватку два чувства – желание и страх. Желание побеждало. За явным преимуществом.

«И что Инга?»

«Опять же – я никогда такого не видел. Она стояла голая посередине комнаты, опираясь руками на стул. Ты же знаешь, с ее опытом ее можно не привязывать даже при самой сильной порке…»

Я снова кивнула. Инга есть Инга.

«Тело у неё… сама знаешь. Только твое красивее»

Это была совершенно бесстыжая лесть. Но до невозможности приятная.

«В общем, было на что посмотреть»

«Так что порка-то?» - я начинала терять терпение.

В принципе, Хозяин за такое неуважение вполне мог схватить меня за волосы, бросить к ногам и основательно отхлестать ремнем. Но даже не шевельнулся.

«Порка… в общем, после первого же удара девочка провалилась… или улетела в нечто. Не сабспейс, не транс… в общем, я этого никогда не видел. Сквозь горизонт улетела. Только в хорошем смысле…»

«В раю, а не в Аду, как в одноименном фильме?»

«Ну, где она все время порки пребывала, я не знаю» - развел руками мой Хозяин. «Мне просто казалось… знаешь, мы дышим воздухом, а она все это время дышала чем-то другим. Чем-то таким, по сравнению с чем вкуснейший и чистейший горный воздух что-то вроде смога Манхэттена. Или Лос-Анжелеса в соответствующие годы»

«Интересная аналогия» - подумала я. Но промолчала.

«Он ей кожу до крови рассек» - задумчиво произнес Хозяин. «Двадцать ударов – двадцать кровавых полос. Удар – кровь. Удар – кровь. Магия крови. Самая сильная и страшная магия…»

«Он маг?» - обеспокоенно спросила я.

«Да нет» - пожал плечами Хозяин. «Просто люден»

«Ты не боишься…»

«Нет» - спокойно ответил Хозяин. «И тебе бояться нечего»

«Почему?» - удивилась я

«Пять дней» - неожиданно произнес Хозяин. «Всего пять дней»

«Что пять дней?» - не поняла я.

«Через пять дней» - терпеливо объяснил Хозяин, «кожа Инги была гладкой, нежной и бархатной. Как будто ничего и не было. Вот такие чудеса»

«Она его отблагодарила?» - спросила я. Ибо Инга… ээээ… имела привычку благодарить сессионных партнеров немедленно. Натурой. Причем вне зависимости от пола.

«Да, конечно» - быстро ответил Хозяин. «Вышла из своего… состояния, упала на колени и сделала ему минет»

«При всех?»

«Естественно» - усмехнулся Хозяин. «А как же иначе…»

«И что он?»

«Он…» снова задумчиво произнес Хозяин. «он… он меня… удивил. Сильно удивил. И напугал слегка»

«То есть?»

«Ну… ты же знаешь, что в искусстве минета Инге равных мало»

Я знала. Как и почти вся тусовка.

«Ну так вот, он… как бы тебе сказать… »

«Как мраморная статуя?»

«Да нет. Скорее как наблюдатель. Который смотрит на все это действо со стороны. Причем иронично так смотрит. Иронично-насмешливо»

«???»

«Нет, с физиологией у него все в порядке» - поспешил успокоить меня Хозяин. «Кончил он нормально. Инга постаралась»

«Кто бы сомневался» - мрачно подумала я. Только наблюдателя мне и не хватало. Впрочем… есть шанс утереть нос Инге. У меня он наблюдателем не будет точно. Guaranteed.

«Потом он выпорол еще двух девочек. Только топлесс и без крови. Но примерно с таким же эффектом. Потом… потом мы пошли с ним на кухню. Водку пить. Нормально так пьет, кстати»

«Ну вот» - тоскливо подумала я. «Еще один алкоголик…»

«И на чем вы подружились?». Надо же побольше узнать о своем будущем… временном Хозяине.

«На огнестреле» - просто ответил Хозяин. «У него тоже ствол есть. Только компакт. Глок-26. Он с ним не расстается… после одного случая. Когда ему пришлось жизнь женщине спасти»

«Он еще и герой» - подумала я. «Уважаю»

«Ну, и еще на Третьем рейхе» - добавил Хозяин

«Он фанат?» - обеспокоенно спросила я. Двух поклонников СС, Генриха Гиммлера, Йозефа Геббельса и всех прочих нацистских бонз я могу и не потянуть…

«Исследователь. Историк-любитель. Сейчас дописывает биографию Гейдриха»

«Очень интересно». Несмотря на мои протесты, Хозяин все-таки заразил меня интересом к этому периоду истории ХХ века.

«Действительно интересно» - подтвердил Хозяин. «Я прочитал все, что он уже написал. Совершенно необычный взгляд. Впрочем, неудивительно…»

«Почему неудивительно?» - удивилась я.

«Помнишь фильм Conspiracy, который мы с тобой вместе смотрели?»

«О Ванзейской конференции?»

«Да. Ну так вот, в этом фильме Гейдриха играет британский актер сэр Кеннет Брана. Играет блестяще, хотя внешне на Гейдриха совсем не похож. Даже возраст другой. Гейдриху было тридцать семь, актеру – сорок один. Кстати, он получил за эту роль премию Эмми…»

«Ого!»

«Именно. Когда я пообщался… с человеком, которому я хочу тебя отдать в аренду… в общем, он точная копия Гейдриха в исполнении сэра Кеннета. Только чуть постарше. Ему сорок четыре. И внешне – на сэра Кеннета он не особенно похож. А внутренне.»

«Любопытно» - протянула я.

«Если бы только любопытно» - по-прежнему задумчиво и даже как-то обеспокоенно произнес Хозяин. «Гейдрих, как ты помнишь, отправил в печь шесть миллионов человеческих душ. Потому, что его никто не остановил…»

«Ты хочешь сказать…» - с ужасом спросила я.

«Я хочу сказать,» - медленно произнес Хозяин «что мое общение с… в общем, ты поняла… и последующее изучение нескольких биографий Рейнгарда Гейдриха убедило меня в следующем. Во-первых, этот человек вполне способен догнать и перегнать Гейдриха. Как – не знаю. Но может. И хочет, что самое ужасное. Поэтому его можно и нужно остановить»

Сделал многозначительную паузу и добавил:

«И если его вообще можно остановить, то его остановить может только один человек. Ты»

«Почему я???»

«Сила» - спокойно объяснил Хозяин. «Его может остановить только сила. Причем сила асимметричная. Сила там, где он неизбежно если не слаб, то не очень силен. Твоя сила. Сила женственности, чувственности и нижнести. В которых тебе равных нет. Во всяком случае, в московской тематической тусовки»

«Я польщена»

«Ты знаешь, что это правда. Поэтому я бесконечно горжусь, что ты выбрала меня. И принадлежишь мне»

«Ладно» - он поднялся с дивана. «Пойду съезжу по одному делу. Вернусь, поговорю с ним. Точнее, договорюсь о твоей аренде. Его ведь еще убедить нужно будет…»

В том, что Хозяин убедит кого угодно, у меня не было ни малейшего сомнения. Он из тех, кто эскимосам прошлогодний снег продать сможет. Причем с премиум-наценкой.

-----------------------------------------------------------

Он вышел из подъезда и направился к своему неприметному корейскому джипу. Открыл дверь, удобно устроился на водительском сиденье…

Что за чертовщина…

Зеркало заднего вида было аккуратно закрашено черной краской.

Он хотел было обернуться, но вдруг почувствовал, как ему в шею – чуть пониже головы – уперлось что-то твердое и круглое.

«Жить хочешь?» - странный скрипучий голос явно принадлежал профессионалу. Господи, во что же он вляпался?

«Хочу» - с трудом выдавил он из себя.

«Тогда слушай внимательно. В конверте на пассажирском сиденье пять тысяч евро. Это тебе некая компенсация за неудобства…»

Ни фига себе. Вот это поворот…

«Сейчас ты делаешь следующее. Вынешь из конверта ручку, чистый лист бумаги, пустой конверт и листок с распечатанным текстом. Скопируешь текст своим почерком слово в слово. Без глупостей. Надпишешь конверт «для Нелли». После этого передашь мне. Действуй»

Он подчинился. А что ему еще оставалось делать?

«Отлично» - все тот же странный скрипучий голос. Какой-то неестественный. «Теперь слушай опять внимательно. Сейчас ты едешь в аэропорт. Берешь билет на ближайший рейс во Франкфурт. И сидишь там пока не получишь разрешение вернуться. Тебя найдут. С твоей нижней никаких контактов. Вступишь в контакт – умрешь. За тобой и в Германии посмотрят. Понял?»

«Понял»

«Тогда свободен»

----------------------------------------------

Охотник сохранил жизнь очередному верхнему Нелли вовсе не из человеколюбия. В его работе такого понятия просто не существовало. Существовала только и исключительно целесообразность. Которая говорила ему, что еще один убитый верхний – и можно привлечь к Делу совершенно ненужное внимание полиции. Поэтому пришлось использовать более мягкие технологии.

Благо психологический портрет, который он составил на основе информации об объекте, однозначно указывал, что для этого сабжа вполне хватит и мягкого варианта. Поэтому о том, что сей персонаж может наделать глупостей, можно было не беспокоиться.

Беспокоиться можно – и нужно – было совсем о другом. От том, что расстояние между Нелли и обладателем ключа к Двери сократилось до одного шага. А это значило, что совсем скоро может наступить момент истины. Где его ресурсов может и не хватить. И тогда ему – впервые в его Деле – возможно, придется нарушить строжайший запрет и обратиться напрямую к заклятым коллегам.

В группу Омега.

Глава ХХV. Дневник Андрея Реутова. Запись VI.



18 сентября 2011 года

Москва, Россия

Кристина раздевалась медленно, чувственно, красиво, эротично и очень элегантно. Я смотрел на неё… и почему-то видел перед собой совсем другую женщину. Которая точно так же раздевалась передо мной в той же самой комнате… только два года назад.

Звали её Виолетта (ну ничего не могу поделать – везет мне на женщин с необычными именами!). Впрочем, она предпочитала, чтобы её звали Летта. Не Виола – что у нее прочно ассоциировалось с плавленым сыром – а именно Летта. Или Летти – она одинаково откликалась на оба сокращения. Я предпочитал первое, что её вполне устраивало.

Мы познакомились с ней… ну где я ещё мог познакомиться с женщиной в то время. На проекте, конечно (в тот период к сайтам знакомств я относился даже не прохладно, а арктически). Или антарктически. В общем, не жаловал я их тогда. Совсем. Ни ванильные, ни тематические.

Проект состоял в привлечении финансовых инвестиций в компанию вполне себе среднего размера. 47 миллионов долларов объем продаж, чуть больше сотни сотрудников. Я делал всю финансово-инвестиционную часть (стоимостная модель, инвестиционный меморандум, duediligence, презентации и все такое). А компания Виолетты – где она была единоличной владелицей и генеральным директором – занималась аудитом (бухгалтерским) и юридическим обеспечением сделки. Стандартное разделение труда между консультантами в инвестиционном проекте.

Обычно я особо в юридические дела не лезу, как и в чистую бухгалтерию (меня мало волнует, какую там систему юридических лиц клиент наворотил и что они там рисуют в официальной отчетности). Мне главное – чтобы чистый денежный поток шел понятно куда (для инвесторов понятно, то есть) и чтобы риски ээээ… оптимизации налогообложения и прочих платежей в разные бюджеты всех уровней были приемлемыми. Поэтому мне вполне достаточно бесед с финдиректором, главбухом и формальных заключений – юридического и аудиторского. И не менее формальной беседы с аудитором и юристом.

С Виолеттой же общение очень быстро вышло далеко за пределы формальностей. Нет, вовсе не потому, что она меня «клеила» - я потом узнал, что она так поступала со всеми своими клиентами и партнерами в проекте. Она настояла на том, чтобы самым подробнейшим образом провести меня по всем лабиринтам и бухгалтерии, и юриспруденции. Тем еще лабиринтам, надо отметить. Перфекционистка, блин. Удовольствие было… ну как песок жевать. Впрочем, нет, песок жевать приятнее. Коучем она оказалась… не очень.

Мне очень хочется сказать, что я и не заметил, как мы с Виолеттой проснулись в одной постели. Но это неправда. Хоть и удобное клише. На самом деле, очень даже заметил. Не по великой любви (ее и в помине не было) и даже не по страсти, наваждению, влюбленности или что там еще из той же оперы приводит мужчину и женщину в койку.

Нас туда привела… безысходность, наверное. Её… да и моя, пожалуй, тоже. И у неё, и у меня давно не было партнёра (в смысле, романтического и сексуального), а инвестиционные проекты такого рода имеют неприятное обыкновение высасывать энергию насосом высокого давления. И таки высосали – что у меня, что у неё. До уровня «ниже красного». По всему энергетическому спектру.

Инициатива принадлежала, как ни странно, ей (обычно в таких ситуациях предлагал переместиться в постель я). После ужина в демократичном «Иль Патио» недалеко от клиента она просто – и очень грустно - спросила:

«Можно я проведу с тобой ночь? Не обязательно даже в одной постели – если ты меня не хочешь. Мне очень плохо, холодно и одиноко. В пустую холодную квартиру возвращаться просто не могу. А больше идти мне некуда. Точнее есть, конечно… но там еще хуже. Пожалуйста, не оставляй меня…»

Это было никакое не соблазнение. А мольба. О хотя бы малой толике нежности, ласки, заботы… О том, что как воздух нужно разведенной, одинокой бездетной тридцатитрехлетней женщине, которая пашет как проклятая, чтобы оплатить безумные счета за лечение очень пожилых родителей (Виолетта была единственным и очень поздним ребенком – ее мама очень долго не могла родить). И очень больных.

Я купил ей огромный букет цветов. Кремовых роз – ее любимый цвет. Потом повез ее к себе домой. Точнее, повезла она меня. У меня такая любопытная ситуация – американские водительские права есть, а российских нет. И авто тоже нет. Ибо в моей ситуации в Москве (как, кстати, у многих в том же Бостоне или Нью-Йорке) машина мне нафиг не нужна. Огромные головные боли и изрядного размера омертвленный капитал. Который лучше пустить в мой венчур.

В первую нашу ночь у нас не то, что не было секса – мы даже наготу друг друга не видели. И даже не целовались. Ну разве что по-дружески – в щечку. Приняв ванну, она переоделась в одну из моих необъятных футболок, привезенных то ли из Далласа, то ли из Лондона, то ли из Вены, то ли из Анталии. Кристина – высокая, крупная и статная, а Виолетта – миниатюрная, стройная и изящная, поэтому моя XXXLфутболка для неё как ночнушка, которая скрывала практически все.

Мы просто пытались друг друга отогреть. Как могли. Сначала она долго-долго сидела у меня на коленях, обняв меня за шею и прижавшись ко мне. А я просто гладил её – по голове, спине, бедрам. Она несмело – как старшеклассница в первый раз наедине со своим мальчиком – отвечала мне тем же. Потом мы долго лежали обнявшись в постели. Просто молча лежали – и даже не особо то и ласкали друг друга. Выжженные мы были оба изнутри. И она, и я. Два бедных, несчастных, одиноких, недолюбленных и недоласканных котенка. Или лисенка. Или… впрочем, это неважно.

На следующий день была суббота. К клиенту ехать не было необходимости. А работать мы могли и дома. Виолетта съездила домой, собрала сумку с минимально необходимыми вещами и вернулась ко мне. Мы работали до вечера – проект есть проект; потом она приготовила нам ужин. Ничего особенного – кулинар она была не ахти. Но приемлемо. Хотя я готовлю лучше.

Потом… потом она просто разделась для меня донага. Просто чтобы доставить мне удовольствие. Уселась ко мне на колени, обнимала, целовала, ласкала… Как умела. А умела она, увы, не очень. Потом она рассказала мне, что у неё был очень доминирующий муж, который требовал от неё полной покорности и полной пассивности. Ей очень хотелось доставить мне удовольствие, быть активной… но она просто не знала, как. Получалось очень неловко… и очень трогательно. Что вызывало во мне волну… нет, океан нежности. Просто нежности по отношению к ней.

Потом… потом была постель. В которой я овладел ею. В обычной миссионерской позиции – ничего особенного. Наши занятия… да нет, наверное, все же не только сексом, а каким-то грустным подобием любви было… да, просто неловким и неумелым – но искренним желанием двух несчастных и одиноких мужчины и женщины подарить друг другу хоть немного любви. Нежности. Ласки. Тепла. Получалось… не очень. Но хоть что-то получалось…

А потом… потом произошло то, что буквально в мгновение ока радикально изменило наши отношения.

У меня часто ночью пересыхает горло – причем серьезно так – поэтому я обычно держу на тумбочке у кровати солидную такую бутыль воды. Но на этот раз – по понятным причинам – наполнить её я забыл. И вынужден был отправиться на кухню. А когда я вернулся…

Виолетта сидела голая на постели, разложив на ней всю – ну, или почти всю – мою уже тогда внушительную коллекцию дивайсов. Ударные, зажимы, секс-игрушки и все такое прочее. И нежно так, ласково гладила кожаный спанк.

«Да…» - задумчиво произнесла она, поглаживая дивайс. «Вот уж точно – бойтесь своих желаний – они могут и исполниться…»

«Это все для женского тела?» - спросила она, внимательно и даже как-то испытующе глядя на меня своими светло-зелеными, колдовскими глазами.

«Да» - честно признался я. «Ты же знаешь – я абсолютно гетеро. Самой что ни на есть традиционной ориентации»

«Значит, и для моего тоже» - все столь же задумчиво, только уже намного тише произнесла она.

«Если ты этого хочешь» - пожал плечами я. А что она этого хочет – и сильно – было написано на её хорошеньком личике двухсотым кеглем TimesNewRoman.

«Выпори меня» - вполне предсказуемо и столь же предсказуемо тихо прошептала она. «Как ты хочешь. Только сильно и долго. И очень больно. Я очень этого хочу… Очень. Именно от тебя».

Я надел на неё наручи и поножи. Привязал к спинкам кровати. И действительно очень сильно выпорол. По спине – жестким флоггером и кошкой; по ягодицам – кошкой, ремнем, спанком и однохвостью и по бедрам – кошкой (когда она потом стояла уже в коленно-локтевой позе). Она получила… да не меньше трехсот ударов в общей сложности – но ни разу даже не вскрикнула. Только стонала, хоть и довольно громко.

Потом я развязал её и дал отдохнуть. Я не заметил в ней особой виктимности или сабмиссивности (на самом деле, я не заметил вообще ни грамма ни первого, ни второго), но мне почему-то очень захотелось «продолжить банкет». То есть, её мучения.

Летта отдышалась, пришла в себя… а потом опустилась на колени, поцеловала мне руки и ноги и еле слышно прошептала: «Спасибо…»

И потом добавила: «Если ты хочешь, ты можешь делать со мной все, что захочешь. Я все выдержу. Я сильная. Я очень сильная»

Будь я типичным верхним, я бы немедленно устроил ей обработку по полной программе. До полуобморока. Или до обморока. С другой стороны, будь я типичным верхним, мы вряд ли бы вообще очутились в моей квартире. Не говоря уже о постели. И, тем более, о порке. Ведь она очень легко могла себе найти хоть садиста, хоть доминанта, хоть кого угодно. Но не нашла ведь…

Она поднялась с колен, подошла ко мне, обняла за шею и очень тихо прошептала на ухо:

«Знаешь, ведь это у меня в первый раз. Меня раньше никогда не пороли. Я даже ни разу не селфила. Хотя дивайсы уже давно приобрела. Хороший такой набор. Почти как у тебя…»

Как ни странно, меня это совершенно не удивило. Хотя, может, и не странно…

«Я еще хочу» - еще тише прошептала она. «Сделай мне больно…»

Нормальное такое управление снизу. Не знаю, почему я так действую на нижних женщин, но они… в общем, вываливают на меня свои желания быстрее, чем я соображаю, что же я, собственно, хочу с ними сделать…

Не знаю, почему, но я решил сразу… в общем, раз уж заявляет, что очень сильная… в общем, добро пожаловать в ад. В смысле адской боли. Хотя это кому как… Некоторым в кайф полный.

Я взял с кровати коробку с прищепками. Обычными деревянными прищепками – ничего особенного. И начал последовательно ставить их на её тело.

«Лишение тематической девственности продолжается» - подумал я. «Интересно, куда это все зайдет и чем, собственно, закончится»

Шестнадцать прищепок я поставил ей на соски и на грудь. Нормальная такая трешка. Не супер (бывает и красивее), но вполне. Пожалуй, даже Playboy-quality. Еще столько же – на бока и бедра. А потом отправил на кухню за гречкой.

Ей было очень больно. Очень. Видно было, что каждое движение дается ей с колоссальным трудом. И с очень сильной болью. Но она честно шла, превозмогая и преодолевая себя. Она действительно была очень сильная. Чего было больше в её решимости и целеустремленности – желания себе что-то доказать или доставить мне удовольствие – мне было очень трудно понять. Или здесь было что-то ещё? Как очень скоро выяснилось, очень даже было…

Мне действительно очень нравилось созерцать её мучения. Чувствовать её боль. При этом и зная разумом, и чувствуя, что все это ей самой очень и очень нравится. Несмотря на сильнейшую боль. Или благодаря этой боли?

Она быстро, нашла гречку (благо особо искать было и не нужно), взяла газету (MoscowTimes– не что-нибудь!) и вернулась в спальню. Аккуратно разложила газету на полу, морщась от почти нестерпимой боли, насыпала гречку тонким слоем (так больнее стоять). Встала на колени, разведя ноги в стороны (чтобы я видел её всю). Завела руки за голову…

Она выстояла так шестнадцать минут. Для первого раза просто невероятно. Но выстояла. Потом начала заваливаться. Я подошел к ней, взял за волосы и медленно, не торопясь, наслаждаясь ее болью, снял с неё прищепки. Минуты четыре, наверное, снимал. Если не больше. Потом поднял с колен (сама встать она уже не могла).

Отвел к кровати, уложил на бок, аккуратно смазал и спину и… другую сторону ее тела специальной мазью, которую мне регулярно возили из Канады. Анальгетик и противотравматическая в одном флаконе. Боль снимает почти мгновенно; а синяки – даже самые жуткие – проходят максимум через пять дней.

Виолетта повернулась на спину и долго лежала, приходя в себя. Потом приподнялась, оперлась на изящный локоток, повернулась ко мне.

«А ведь правду говорят» - неожиданно мелодичным голосом протянула она, «телу страдание – душе очищение…»

«Тебе лучше?» - с надеждой спросил я.

«Ты знаешь, да» - с довольной и какой-то… лучистой улыбкой ответила Летта. «И намного. Нет, никакого пресловутого спейса у меня не было… просто было очень больно. Очень. А потом, когда все закончилось… мне стало так хорошо. Так тепло, спокойно, уютно. Спасибо тебе…»

Она не без труда встала с постели, подошла ко мне, обняла за шею.

«Знаешь, это, наверное, как катарсис… Все ушло. Одиночество, страх, депрессия, боль душевная… Ничего больше нет. И только и исключительно благодаря тебе…»

Странно, но на меня эта её благодарность не произвела ровным счетом никакого впечатления. Ибо я давным-давно уже ничего не чувствовал. Совсем ничего. Я был… наверное, как хороший автомат. Очень хороший автомат. Робот. По построению стоимостных моделей, написанию инвестиционных меморандумов, стратегическому управленческому консалтингу. И решению невозможных задач. Как, например, математической модели информационного общества. Которую я уже почти закончил.

Ну, и красивому романтическому ухаживанию. Доведению женщины до оргазма. А теперь – и до тематического удовлетворения. Расту, блин. Развиваюсь. Психотерапии (не хуже профи, как выяснилось). Энерготерапии. Ну, и алготерапии, как выяснилось. Лечении болью, то есть. Сексотерапии… да нет, пожалуй, это не совсем ко мне. Или совсем не ко мне. Хотя под моими руками кончают очень даже неплохо. Но не все. Совсем не все. В общем, ладно.

«Не выгоняй меня, пожалуйста…» - тихо попросила она.

«Почему ты решила, что я тебя собираюсь выгнать?» - удивился я.

«Ну не знаю» - пожала плечами Виолетта. «Навязалась тебе, улеглась в твою постель, напросилась на сессию… Теперь вот остаться хочу… А у тебя, может быть, совсем другие планы…»

«Да нет у меня никаких планов» - поспешил успокоить её я. «Я сам не хочу, чтобы ты уходила»

«Правда?» - с нескрываемой радостью спросила она. Ну и комплекс же у неё…

«Правда». Это действительно было чистейшей правдой. Обратно в ужас и пустоту одиночества? Нет уж, благодарю покорно…

«Тебе понравилось?» - осторожно и с каким-то даже беспокойством в голосе спросила она.

«Пороть и мучить тебя?»

«Да» - тихо произнесла она.

«Понравилось» - честно признался я. «Очень»

«Я очень рада» - улыбнулась Летта.

Это тоже была правда. Ну, почти правда. Слово «очень» тут было лишним. Явно лишним. Мне просто понравилось. Ибо на чистую ваниль я уже давно не реагировал никак. Просто никак. Чисто ванильные женщины и отношения для меня уже давно не существовали. Вообще. Ибо мои психологические и духовные проблемы зашли настолько далеко, что я мог хоть что-то почувствовать только в тематическом экстриме.

Но это было далеко не самое страшное. Гораздо страшнее было то, что были… скажем так, фантазии и энергии, которые мне нравились действительно очень и очень. В чистой ванили я был мертв. В Теме – полужив. По-настоящему я жил – мог жить, а не существовать – только в совсем иных мирах. И энергиях. Причем уже давно.

Войны и смерти. Демянского котла и берлинского неба. Дивизии «Тотенкомпф» и ягдгешвадера «Стражей небес». В компании Вальтера Новотны и Рейнгарда Гейдриха. В фельдграу штурмбанфюрера СС и небесно-голубой форме майора люфтваффе. В кабине «Густава» и в кузове Sd Kfz 251. Штатного бронетранспортера «Ханомаг», то есть. За штурвалом Bf-109G-6 и за пулеметом MG-34. Бесстрашно идя на «Браунинги» В-17 и на ураганный огонь 34-й ударной армии РККА…

И никакая Виолетта не могла мне помочь ничем. Даже если бы пыталась. Даже если бы знала, что на самом деле происходит внутри меня. Но она не знала. И потому… пыталась, конечно. Но неумело и, увы, неэффективно.

«Ты хочешь узнать, откуда у меня это?» - по-прежнему очень тихо спросила она.

«Тема?»

«Да»

«Конечно, хочу» - улыбнулся я. «Мне же нужно знать…»

«Чтобы меня удовлетворять?» - спросила она. На удивление обычным голосом.

«Да»

«А себя?» - неожиданно резко спросила она. «Ты вообще о себе когда-нибудь думаешь?»

Я молчал. Что я мог ей сказать? Что я хочу уйти в прошлое? В апрель 1942-го в Демянск? Или в тот же апрель, только 1944-го? Чтобы умереть – да-да, именно умереть – либо выводя боевых товарищей из смертельного котла, либо спасая стариков, женщин и детей от фугасок 8-й воздушной армии США? Что меня с этим миром духовно не связывает практически ничего, а с тем миром – почти всё? Что я с радостью и не секунды не думая, обменял бы свои сорок три на двадцать четыре майора Новотны или на тридцать два – штурмбанфюрера СС Рудольфа Эрлиха? Что?

«Что я могу для тебя сделать?» - с мольбой в голосе спросила она. «Что? Только скажи – я сделаю все. Все, что ты захочешь»

Я знал, что сделает. Проблема была в том, что она не могла сделать то, что я хотел больше всего на свете. Этого не мог сделать даже сам Господь. Даже Ему не под силу отправить меня в прошлое. Мне было бы гораздо легче, если бы Виолетта оказалась законченной стервой и дрянью (встречались такие на моём жизненном пути). Получив от меня что ей так хотелось, вильнула бы своим рыжим хвостом… ну, или какой там у неё сейчас цвет волос… и ушла. К тому, кто лучше меня трахается, темачится и так далее (никаких иллюзий относительно своих возможностей и там, и там я не питал). Это не информационные технологии, где равных мне нет и не предвидится.

Но она не уйдет. Такие не уходят. Такие будут выхаживать меня даже если я превращусь в полную развалину (что я делать вовсе не собирался). Пожертвуют чем угодно, но будут рядом. Всегда. Или, по крайней мере, пока будут чувствовать свою нужность. Такие не выбирают партнера в супермаркете. Такие… в общем, раз дав клятву перед алтарем, будут верны ей до гроба. Ибо они – настоящие. От таких не скроешься… Даже в Демянск. Тем более, в Демянск.

«Я узнаю» - твердо пообещала она. «Выясню. Пойму. И сделаю то, что нужно тебе. Чего бы мне это не стоило»

«Ладно» - сказал я. «Не будем говорить обо мне…»

«Будем» - жестко сказала она. «Прямо сейчас. Ну-ка вылезай… не знаю, куда ты там забрался и где спрятался, но вылезай. Не вылезешь сам – вытащу. Силой вытащу. За твой львиный хвост. А это побольнее порки и прищепок будет…»

«В Демянске» - глухо ответил я. «Я прячусь от тебя в Демянске»

«Где?»

«В Демянском котле. В апреле 1942-го…»

И тут меня словно прорвало. Я рассказал ей все. Про психологический террор родителей. Про убийственный диагноз в 21 год. Про предательство всех и вся. Про первую жену, которая бросила меня умирать. Про двадцатилетнюю борьбу со смертью и безумием. Про Призраков. Про Яноша Флеша и Рейнгарда Гейдриха. Про Тотенкомпф и JG 55. Про безразличие (в лучшем случае) и двойное предательство Бога. Про трондов и Голгофу. Про ретранслятор. Про детонаторы. Про гонку со смертью.

Про безудержную эйфорию и жуткие глубины депрессии. Про суицидальный синдром длиной в пятнадцать лет. Про микроинсульт. Про паралич дыхания. Про полное одиночество перед лицом смерти. Про жуткую цену любой ошибки; про необходимость совершать невозможное каждый день, чтобы элементарно выжить. И так двадцать лет подряд.

Про МИФИ и UTA; про инвестиционный банк и информационные модели. Про статьи и книги. Про разинутые рты профессиональных психиатров – «тебя надо на нашей кафедре показывать – чтобы знали, что чудеса случаются – даже такие». Про перепрограммирование подсознания. Про спасенные жизни и души. Про сына спасенной мной женщины, названного моим именем. Всё.

Она слушала очень внимательно (юрист все-таки – положение обязывает).

«М-да» - протянула она. «А я-то думала, что это у меня проблемы… И что я тут героиня»

И тут же неожиданно… хотя почему неожиданно?

«У тебя есть что-нибудь выпить?»

«10-летний Bushmills устроит?»

«Вполне»

Я принес початую бутылку драгоценного нектара. Ну неравнодушен я к виски, особенно к ирландскому...

Виолетта налила в стакан грамм около ста (как минимум). Выпила залпом. О закуске не было и речи. Irishstyle, однако…

«Ты ходишь по краю пропасти» - спокойно и даже как-то бесстрастно начала она. «Вот уже.. двадцать лет?»

Я кивнул

«Периодически свешиваясь над ее краем. И никто – да-да, именно никто – даже и не пытался тебя удержать. По крайней мере, до меня»

«У тебя и без меня проблем хватает. Одни родители…»

«И поэтому я должна тебя бросить?» - усмехнулась она. «Ты всерьез так считаешь? Ты считаешь, что узнав о твоих проблемах, я развернусь и пойду искать беспроблемного верхнего? Ты в своем уме?»

Я пожал плечами. «Я привык…»

«Что всем на тебя наплевать?»

«Ну да»

«Тяжелый случай» - она налила себе еще грамм сто… пятьдесят, наверное. Выпила таким же залпом. Так она и знаменитую Кэтрин Зету-Джонс перепьет. И вообще кого угодно…

«Я не знаю, как тебе помочь» - глухо произнесла она. «Пока, по крайней мере. Я знаю только одно – пока я жива, я буду тебя держать, чтобы не позволить тебе свалиться в пропасть…»

«В квадрат. В черный квадрат»

«Неважно. За рубашку, за руку, за кончики пальцев, даже за волосы… как угодно. Пока могу – буду держать. Я просто не могу иначе»

Я знал, что будет держать. И знал, что не удержит. Слишком далеко все зашло. Спасибо любящему и заботливому Всевышнему. Любящий Отец, блин. С таким Богом никакого дьявола не надо. И без того тошно.

«А знаешь» - невесело усмехнулась она, «как ни странно, моя… история и мои потребности могут тебе очень сильно помочь. Стабилизировать на какое-то время, по крайней мере»

«Я весь внимание…»

«Я тебе уже говорила, что у меня был очень доминирующий муж. Причем такой… православнутый. Жена да убоится мужа и все такое…»

Я кивнул. Очень распространенный персонаж. К сожалению. Наблюдать таких комфортно только через прицел моего компакта. Глока-26, то есть.

«Ну так вот, когда с моими родителями… в общем, когда их здоровье рухнуло, а мой благоверный запил, у меня не осталось никакого иного выхода, кроме как с ним развестись быстренько – благо я юрист все-таки – и открыть свое дело. Которое процветает»

«Не сомневаюсь»

Она пропустила комплимент мимо ушей.

«Проблема в том, что у меня сильнейшие внутренние сшибки…»

«То есть?»

«Все мои подчиненные - мужчины» - улыбнулась она. «А в моем бизнесе, как ты понимаешь…»

«Нужно быть очень жестким руководителем?»

«Очень»

«А тебе в голову намертво вбили, что жена да убоится мужа. В широком смысле – женщина мужчину»

Она кивнула.

«И у тебя просто колоссальное чувство вины…»

«Да». Она села на кровать и обхватила голову руками.

«Которое можно снять только истязаниями и унижениями? Типа регулярной епитимьи?»

Она снова кивнула

«Ты понимаешь, что это тупик? Хуже – такая же пропасть, как у меня…»

«Понимаю»

«И у кого тут больше покалечена психика?»

«Двое нас»

«Да уж»

«Я тебя вылечу»

«Я знаю. А я тебя – не смогу»

«Я знаю»

«Я себя ненавижу»

«Не того ненавидишь. Ты не виновата в том, что не можешь решить невозможную задачу»

«Ты вылечишь меня… и сделаешь еще один шаг к пропасти»

Я кивнул

«А я даже не смогу тебе помочь. Ибо вылеченная я уйду в ваниль. Совсем. И стану тебе абсолютно не нужной»

«Зато спасешь свою жизнь. И свою душу»

«Я Его ненавижу»

«Это уже ближе к истине»

«Этот мир точно создал Дьявол»

«Нет. К счастью или к сожалению, но нет»

«И что нам делать?»

«Лечить тебя»

«А тебя кто вылечит?»

Я пожал плечами.

«Это вопрос наверх. Можешь за меня помолиться. Хотя я не уверен, что это поможет. Я уже давно не молюсь. Другие у меня с ними разговоры»

Я её вылечил. У меня ушло на это удивительно немного времени. Четыре месяца и одна неделя. Потом я уехал на месяц в Австрию. Когда я вернулся, она была уже помолвлена. Через два месяца она вышла замуж. За просто идеального – и абсолютно ванильного – предпринимателя всего на три года её старше. Через год она родила дочь. Роды прошли очень легко – без каких-либо осложнений. Дочь назвали Анной. О Теме она никогда больше даже не вспоминала.

Мне же осталась компания Призраков. И шаги. Все более четкие, явственные и громкие.

Шаги Аластора.

ХХVI. Дневник Андрея Реутова. Запись VII.



18 сентября 2011 года

Москва, Россия

Вылечил я Виолетту своими методами. Вряд ли их одобрят профессиональные (в смысле, дипломированные) психологи, но меня это как-то очень мало волнует. The proof of the pudding, как известно, is in eating. Как там говорил приснопамятный Дэн Сяопин? «Неважно, какого цвета кошка, главное – чтобы мышей ловила»? Так, по-моему?

Ну, а судя по тому, что на моем счету аж три спасенные жизни; с десяток вытащенных из депрессии, а также тот занятный факт, что все мое – без исключения – общение с профессиональными психологами заканчивалось тем, что я начинал решать их психологические проблемы (причем весьма успешно)… в общем, на мнение якобы профи в этой области можно не обращать внимания. Совсем.

С чего я начал? С религии, разумеется. Если сшибки Летты и её чувство вины так сильно привязаны к православию… то нужно просто поменять религию. Оставив все это православнутое безобразие (в прямом смысле) в прошлом. На что поменять? Да понятно, на что. На католичество, вестимо. В его модернистско-либеральном варианте (апологетами которого, как ни странно, выступают во первых рядах иезуиты). Да-да, именно члены Общества Иисуса, как официально называется этот католический орден.

В этом варианте женщина ничем не лучше и не хуже мужчины. Может доминировать, может подчиняться. Может быть равной. Хоть на работе, хоть в семье, хоть в постели. Как сложится. И никаких тебе сшибок, чувства вины и всего такого прочего.

А все евангельские изречения, которые постоянно – и так жестоко - терзали Виолетту, остались в далеком прошлом. Там же, где и ветхозаветное побитие камнями. И рабство – что ветхозаветное, что новозаветное. И все прочее, что модернисты решительно выбросили за борт современного либерального католичества.

Летта была совсем не против. По большому счету, ей было решительно все равно, в какую церковь ходить. Или не ходить. Её православие – в отличие от его бывшего мужа – было вынужденным. И потому искусственным. Так что почему бы и нет? Бог все одно един. И Троица едина. И Спаситель наш Иисус Христос. И Богородица. И существенная доля святых.

Буквально на следующий день я повел её на Святую Мессу. В Кафедральный собор Непорочного зачатия Девы Марии. Куда ж ещё… Месса ей… понравилась. Никакого особого восторга я не заметил, но ей, по крайней мере, было комфортно. Эмоционально и духовно комфортно.

В нарушение всех и всяческих канонов я отправил её к причастию (которое, вообще-то, дозволительно только католикам). Справедливо рассудив, что кто мы такие – хоть я, хоть священник – чтобы не позволить человеческому существу принять в себя Христа. У меня вообще к католичеству отношение… сложное. Иногда я могу быть очень даже рьяным консерватором (правее только SSPXи седевакантисты). А иногда – как в данном случае – просто ультралибералом. Вполне обычное дело для современных католиков, надо отметить…

Проблема состояла в том, что делать дальше. Отправлять её на девятимесячные курсы катехизации (теоретически обязательные для всех переходящих в католичество) было нереально. Столько времени не было ни у неё, ни у меня. Поэтому нужно было найти обходные пути.

Которые, разумеется, существовали. Меня, например, приняли в католичество всего через три недели после того, как я официально уведомил настоятеля храма Святой Марии Горетти в городе Арлингтон, штат Техас отца Джима Гиглиотти. Что, на самом деле, полностью соответствовало Кодексу канонического права Святой Римско-католической Церкви. Согласно которому процедура принятия в лоно Церкви – на усмотрение священника (кроме собственно обряда конфирмации, разумеется).

Проблема была в том, как склонить это самое усмотрения в мою сторону. Максимум трехнедельного ожидания. Задача на первый взгляд невозможная (московский приход, надо отметить, весьма консервативен). Ну, мне решать невозможные задачи не привыкать (с моим-то четвертьвековым опытом)… Как там звучит лозунг ВВС США? Сложные задачи мы решаем немедленно, а невозможные просто требуют несколько больше времени? Что-то типа того…

Времени, надо отметить, у меня ушло немного. Совсем немного. Конечно, мне сильно повезло. Очень сильно. Но, как известно, везёт тому, кто везёт… В общем, поднял я тут свои старые связи. С московским отделением ордена иезуитов. С кем же ещё… Не с Опус Деи же…

Было время – я работал над романом о временах Святой Инквизиции. Под рабочим названием «Время огня». Пятнадцатый век, охота на ведьм и все такое… Нужны были консультанты, причем в сутанах, ибо мне нужен был их менталитет понять… С доминиканцами и францисканцами, из которых набирали почти всех инквизиторов, отношения как-то не заладились, а вот с иезуитами получилось. Причем неплохо. Очень даже неплохо.

В общем, подружился я с ректором Института философии, теологии и истории св. Фомы (это иезуитский колледж в России), который оказался близким другом настоятеля кафедрального собора. Пару недель я угрохал на всякого рода церковную политику (российская госбюрократия отдыхает, надо отметить), но добился-таки, что Виолетту вне всякой очереди, в порядке особой срочности и так далее… приняли в католичество. Записав в духовные спонсоры – это что-то типа крестного отца при конфирмации – естественно, меня.

Церемония была абсолютно приватная – священник, я, Виолетта и… по-моему, еще пара монашек нарисовались. В свои небесные покровительницы Летта выбрала… правильно, святую Катерину Сиенскую. Этакую Маргарет Тэтчер… только четырнадцатого столетия. Та ещё железная леди. Учительница Церкви, покровительница Европы – и политик каких поискать. Королевы отдыхают.

Хотите примеров? Извольте. Про Авиньонское пленение слышали что-нибудь? Это период с 1309 по 1378 годы, когда французские короли силой заставляли пап римских обитать в Авиньоне вместо Рима. И да, это все напрямую связано с ликвидацией ордена тамплиеров.

А кто покончил со всем этим безобразием? Правильно, она самая. Святая Катерина, кто ж ещё… Ну, там еще по дороге прекратила гражданскую войну в Италии… Это к вопросу кто кого убояться должен. Она, конечно, не святой Амвросий (хотя и недалеко ушла), но перед ней трепетали очень многие венценосные особы Высокого средневековья… Причем очень даже мужского пола. В общем, просто идеальная покровительница для Виолетты. Ролевая модель par excellence…

Нельзя сказать, чтобы переход в католичество как-то совсем уж радикально изменил Виолетту. Но, по её словам, ей стало намного комфортнее. Спокойнее. Легче. Она – в отличие от многих неофиток – не бросилась очертя голову в новую религию. На мессу, правда, ходила регулярно – причем аж дважды в неделю (да еще и меня приучила); молилась по Святому Розарию каждый день (неслабое духовное упражнение – уважаю!); читала минут двадцать ежедневно мою New American Bible Catholic Edition (английским она владела свободно).

Из католической литературы прочитала «Историю одной души» моей небесной покровительницы святой Терезы Малой; «Внутренний замок» другой святой Терезы – Авильской; ну и практически все святого Хосемарии Эскривы – «Путь», «Кузница»; «Борозда» и все такое. Постилась по пятницам – что любопытно. Пришлось и мне – с весьма благотворным влиянием на мое здоровье и самочувствие.

Но католичество католичеством, а с огромным грузом на её душе нужно было что-то делать. Понятно, что его нужно было снимать и что снять его можно было только одним способом – болью, подчинением и унижением. Временными, да – но всё же…

Мы договорились, что наши сессии она будет воспринимать просто как сеансы психотерапии. Не то, чтобы мне удалось её в этом убедить… она сама была настроена убедиться в том, что этот груз, который лежит на её душе, никак не связан ни с каким чувством вины. Это просто груз. Который с каждой сессией понемногу уменьшается. Пока не исчезнет совсем.

Темачил я её жестко. Даже жестоко. Истязал, по сути. Ибо мы оба знали, что это ей нужно. Очень нужно. Как мне в свое время и хотелось – до полуобморочного состояния. А потом занимался с ей любовью – долго, нежно и ласково. Вот такой вот контраст…

Но с каждым разом – все меньше и меньше, снижая и продолжительность сессии, и жесткость воздействий. Как дозу наркоману… Не знаю, работает ли это с наркоманами, но с Виолеттой все получалось очень даже хорошо. С каждым днем у нее было все меньше боли и все больше ласки. И больше фитнеса.

Это был уже не первый мой опыт вывода женщины из темы с заменой эндорфинов на адреналин. Или что там во всей этой самой биохимии происходит. В общем, отправил я Виолетту в фитнес-центр, нашли мы ей там инструктора зело жесткого и гонял он её по полной программе. Что было очень и очень полезно и для её здоровья, и для работоспособности и вообще для самочувствия.

Я не рассматривал наши с Леттой отношения как тематические. И вообще не воспринимал её как свою нижнюю. Тем более, что было понятно, что отношения эти будут… очень короткоживущими. Поэтому меня страшно удивило, когда она где-то через неделю после того, как она ко мне переехала (а переехала она ко мне на третий день нашего близкого знакомства) она вдруг достала из сумки изящную коробочку и протянула мне.

«Открой»

Я открыл. На шелковой подушечке лежал элегантный серебряный… ошейник. Ну, на самом деле, конечно, ювелирное украшение.. но по сути действительно самый настоящий тематический ошейник.

«Там… на внутренней стороне… твои инициалы. Чтобы знали только мы. Ты и я»

Я взял ошейник. На внутренней стороне изящным курсивом было выгравировано AR.

“Я всегда буду носить его” – тихо сказала Лета. «До самой смерти»

Мне очень хотелось уточнить, чьей именно, но я счел за лучшее промолчать.

«Чтобы даже когда мы расстанемся, ты…» - она запнулась. «чувствовал мою поддержку. Мою заботу. Женщины, которая…»

Она снова запнулась

«Любит тебя?» - неожиданно даже для себя самого спросил я.

Она отвернулась, кусач губы

«Да»

Я промолчал. А что я мог ей ответить? Уж точно не любовью. Любить я был не в состоянии. Уже. Да и сейчас не в состоянии. Единственное, что я смог – обнять её. Прижать к себе. Неловко, но искренне, по крайней мере. И надеялся, что она это почувствует.

Не знаю, что там она почувствовала, но подействовало все это на нее… странно.

Не знаю, что там она почувствовала, но просьбой своей меня несколько огорошила. Даже не несколько.

«Я хочу, чтобы ты выпорол меня до крови» - прошептала она. «Очень. Как Сэр Стивен порол О…»

Мое мнение об «Истории О» резко отличается от мнения подавляющего большинства российских – и не только – тематиков. Я в свое время – а прочитал я эту, ИМХО, жуткую книгу в США году так 1993-м – довольно серьезно разобрался в загадочных обстоятельствах появления на свет сего шедевра (без иронии, кстати).

Наиболее правдоподобной мне показалась версия о том, что это было очень сильно беллетризованное описание опытов по контролю за человеческой психикой. Только проводились они не во Франции и даже не в Великобритании, а в Канаде. Проводил их доктор Ивен Камерон по контракту с… ЦРУ США. С кем же еще…

Поэтому упоминание этой книги меня каждый раз.. скажем так, напрягает. Слегка напрягло и в этот раз. Хотя идея Виолетты мне понравилась. И полностью совпадала с моими желаниями. Я же на энергиях смерти уже тогда очень плотно сидел. Поэтому чем ближе к этим энергиям, тем лучше. А уж магия крови – со всей моей мистикой… самое оно.

Как обычно, я очень сильно выпорол Виолетту по всему телу. Очень сильно. Кожу я ей – намеренно – рассек не на ягодицах, а на спине и на бедрах. До крови. Как она и просила. Мне очень понравилось. Не кабина сто девятого, конечно, но близко. Ей тоже.

А дальше начались… да чудеса начались. В прямом смысле слова. Я очень много занимался с ней энерготерапией – выправлял её изрядно покалеченное биополе. Бесконтактно, проводя ладонями в паре миллиметров над её обнаженным телом. А потом – уже контактно – по ее синякам, порезам. От кнута, не от ножа – во время найф-плей я ее только царапал, не разрезая кожу.

Я ожидал, что синяки и порезы полностью исчезнут недели через две. Минимум через десять дней. Они исчезли через пять. Даже чуть меньше, чем пять. И я впервые почувствовал… какую-то странную мистическую силу. Силу целителя. А потом получил ещё одно подтверждение.

Через несколько дней, когда мы после очередной ее сессии и занятий любовью лежали обнявшись, Летта вдруг повернулась ко мне и выдала… в общем, я очень сильно удивился.

«Ты знаешь, что ты волшебник?»

«С чего ты взяла?»

«Я тебе не говорила… может, и зря… но у меня было – именно было – очень серьезное гормональное заболевание. Какое именно – неважно. Но очень серьёзное. Я даже не была уверена, что совместимое с Темой…»

Молодец. Так держать. И что еще она от меня скрывает?

«Ну так вот» - неожиданно радостно продолжила Летта. «Я тут получила результаты очередных анализов… и просто обомлела. Никаких следов заболевания. Вообще. Спонтанная ремиссия»

«Ошибки быть не могло?»

«Я еще дважды пересдавала. Не могло. Ты меня вылечил. У моего врача просто глаза на лоб полезли. Он сказал мне, что такого не бывает…»

«А почему ты считаешь, что это я?»

«У меня есть… скажем так, знакомые экстрасенсы. Целители. Они подтвердили, что это мог только целитель сделать. Очень сильным полем…»

«Вопрос только в том…» - медленно произнесла она, «сколько энергии у тебя на это ушло. И как близко подвело тебя к пропасти…»

«Ты же знаешь, что это не мои энергии. Я всего лишь проводник…»

«И твои тоже»

Спорить с ней было бесполезно.

Больше она меня пороть её до крови не просила. Это у неё было… как что-то что нужно сделать один раз. Поставить галочку, а затем забыть. Навсегда. Самый лучший способ побороть искушение – это поддаться ему…

Зато попросила – одну за другой – еще парочку экстремальных сессий. Ну, не так, чтобы совсем уж экстремальных… но для неё экстремальных точно.

Сначала она призналась мне, что ей очень хочется – и очень нужно, что немаловажно – испытать чувство очень сильного и очень жгучего стыда. И попросила провести с ней сессию на паблике. Ну, конечно, не совсем на паблике… а в чилауте на каком-нибудь тематическом мероприятии. И с обязательным присутствием мужчин…

Ну, с чилаутом и мероприятием, положим, проблем не было. Понедельник, кафе МВ на Чистых прудах… в общем, the whole nine yards. Сложнее было со зрителями. Ибо понятно, что абы кого не наберешь, а близких тематических знакомых у меня было не так уж и много. Точнее, почти не было. Хотя… был там один занятный сайт, форум, точнее. Участники которого раз в две недели собирались как раз в МВ. И меня уже несколько раз звали. Обычный набор был… подходящий. Что радовало.

Ну, в таких случаях я человек прямой, поэтому честно написал объявление – в закрытом разделе, естественно – только для членов форума (и то не для всех). Что так мол и так – буду проводить экшен в чилауте со своей…ну нижней, конечно. Для форумчан.

Выложил – с ее согласия конечно – фотки с наших сессий. «Без головы», естественно. Летта – несмотря на мои решительные протесты – презентовала мне супернавороченный Никон тысячи так за две долларов. И… скажем так, мотивировала меня фоткать ее как можно чаще и больше во время сессий. И не только во время сессии.

«Я хочу…» - она запнулась, «чтобы… когда мы расстанемся… у тебя осталось как можно больше моих фоток. Чтобы ты на них смотрел и… тебе становилось тепло от воспоминаний обо мне. О наших сессиях…»

Она заплакала. Я, как мог, попытался её утешить. Получилось… не очень.

Что тут началось… Чуть ли не все зарегистрированные пользователи форума изъявили желание поприсутствовать. Аж тридцать восемь человек. Из которых мы с владельцем сайта отобрали двенадцать (больше для чилаута – пусть и немаленького – было бы слишком много). Пять мужчин и семь женщин. Плюс мы с Виолеттой.

Плюс Призраки. Впрочем, об их присутствии знали только двое. Я и… Марина Исаева. В Теме Леди Т. Свитч, би… и мистик каких поискать. Что в Теме, что в ванили…

Когда мы сидели за столиком с еще четырьмя форумчанами, Летта наклонилась ко мне и очень так эротично прошептала на ухо:

«Хорошо, что я чистые трусики захватила…»

Я изумленно посмотрел на неё

«Я мокрая… там, внизу, просто насквозь…»

Потом объяснила:

«Я вот сейчас сижу за одним столиком с… форумчанами… мило беседую, а сама все время думаю о том, что уже очень скоро…»

Она взглянула на часы

«… через сорок пять минут я буду стоять перед ними совершенно голая и ты меня будешь пороть и всяко мучить. Это очень сильно возбуждает»

Кто бы сомневался…

Ровно через сорок пять минут пришел наш черед пользоваться чилаутом. Зрители удобно устроились на стульях (если на этих стульях вообще можно было говорить о каком-то удобстве). Виолетта вышла на середину зала. Я взял в руки длинную плеть. Почти кнут.

«Платье вверх, трусы вниз» - спокойным, но жестким и уверенным голосом скомандовал я.

Она замешкалась. Ей действительно было очень стыдно вот так оголяться на паблике. Тем более, перед мужчинами.

Но это все эмоции. С тематической же точки зрения, это было непослушанием. А непослушание в Теме наказывается немедленно.

Я вытянул ее плетью по спине. Сильно и очень больно. Летта дернулась и немедленно подняла платье вверх. Практически до пояса. И снова замешкалась.

Разумеется, тут же получила еще один удар плетью. Побольнее первого. Дернулась, застонала и, преодолевая себя, все-таки спустила трусики до колен. Придерживая другой рукой платье у пояса.

«Ноги шире» - скомандовал я. «Тебя должны видеть всю»

Летта просто сгорала от стыда. И это было только начало. Как говорится, что хотели – то и получили.

Она снова замешкалась. И снова получила удар плетью. Теперь уже по бедру. Дернулась. Застонала. Но ноги раздвинула.

Она стояла так пять минут. Умирая от стыда. А по её бедрам обильно текла смазка…

Потом я заставил ее раздеться догола. Именно заставил, ибо разница между фантазиями и реальностью, судя по всему, оказалась внушительной. Впрочем, пока не совсем догола. Ажурные черные чулки на ней все ещё оставались. Как и элегантные черные туфли.

Я усадил Летту на стул, связал руки за спиной, привязал к спинке стула. Затем приказал:

«Раздвинь ноги. Как можно шире. И держи их раздвинутыми. Пока я не прикажу свести»

Она выполнила приказ только после четвертого удара плети. Причем с огромным трудом.

Я заставил ее держать ноги раздвинутыми десять минут. С наслаждением наблюдая, как она мучилась, умирала, сгорала от стыда. А потом подошел к ней сзади, развязал ей руки, нагнулся к ней и тихо прошептал:

«А теперь ласкай себя. Пока не кончишь…»

Её словно током ударило. Она дернулась, затем сделала глубокий вдох… И, к моему величайшему удивлению, приступила к выполнению моего приказа. Безо всяких физических воздействий с моей стороны.

Кончила она очень быстро. И очень громко. Под бурные, продолжительные аплодисменты аудитории. Ну, про аплодисменты я несколько преувеличил, конечно… но в общем и целом реалистично описал произошедшее.

Я дал ей немного отдохнуть, потом поднял за волосы со стула и приказал снять чулки и туфли. Оставшись полностью обнаженной.

Она подчинилась, но перед этим шепнула мне на ухо:

«Спасибо тебе огромное. Ты даже не представляешь себя, как мне сейчас хорошо…»

Не могу сказать, что меня это так уж сильно удивило. Но было приятно. Даже очень.

Я порол ее стоя, привязанной за руки к потолку. По всему ее прекрасному телу. Плетью. Не то, чтобы очень больно, но вроде красиво. Если судить по фоткам, которые делал наш общий фотограф.

Потом она снова сидела на стуле, раздвинув ноги. Но только уже утыканная прищепками. Потом ходила по чилауту – в прищепках. Потом стояла на гречке. В общем, ничего особо выдающегося.

Кроме Призраков.

Они стали приходить ко мне года два назад. Сначала это были просто серые тени. Потом я стал различать униформы. Вермахта и ваффен-СС. Только фельдграу – никакой парадной черноты.

Я… да, наверное, с детства научился чувствовать тонкие миры. И ангелов, и святых. И благодать, и… мне трудно описать, что именно исходило от Призраков. Не благодать, нет… но какое-то удивительное чувство.. комфорта надежности, наверное. Поддержки. Заботы. Заботы соратников. Хотя какой я им соратник…

Они никогда не разговаривали со мной. Просто были. Были рядом. И мне этого было достаточно. Чтобы решать совершенно невозможные задачи. Хотя… когда я добивался действительно чего-то выдающегося, они салютовали мне парадными саблями вермахта и СС…

И сейчас… сейчас они просто были со мной. Пять… нет, наверное, шесть. Группа поддержки в темном углу чилаута, куда не добирался свет энергосберегающих ламп.

Но сейчас.. сейчас я вдруг явственно услышал шаги. Тяжелые, шаркающие, и очень уверенные. И страшные. Потом я увидел… внутренним зрением увидел, без галлюцинаций…

Это была огромная, темная и очень страшная фигура. Чем-то отдаленно напоминавшая инопланетян из «Пятого элемента». Только намного более человекоподобную. Или демоноподобную.

Эта фигура шла не за мной. И даже не ко мне. Она просто шла. Излучая не только страх, не только силу, не только страх, но и что-то очень странное. Не страшное, а именно странное. Этот демон – а это был именно демон – искал во мне не жертву.

А союзника.

Сессия закончилась – теперь уже действительно под бурные и продолжительные аплодисменты. Мы раскланялись – реально раскланялись, без иронии, и отправились домой. Летта была просто на седьмом небе от счастья. Но более ни разу даже не попыталась повторить это удовольствие. Реализовала фантазию, поставила точку… а потом вообще ушла из Темы.

Но до этого меня ждал ещё один экстрим. Где-то ближе к третьему месяцу нашей совместной жизни Виолетта попросила меня… отвести её на сессию к женщине-садистке.

«Я хочу… потерять сознание от боли. Чтобы меня потом привели в чувство и снова истязали. Опять до потери сознания. И так несколько раз»

Она глубоко вздохнула и добавила:

«Ты этого сделать не сможешь. Ты слишком… мягкий, все-таки. Ты меня слишком жалеешь. И потом – лучше женщины никто не знает и не чувствует женского тела…»

И что мне оставалось делать? Правильно, найти ей соответствующую садистку. То есть, Лиану. Не то, чтобы ей равных не было – были, конечно. Просто я достаточно хорошо её знал. При этом любопытно, то ни она, ни я не знали настоящих имен друг друга. Это было смешно, но для меня она всегда была Лиана, а я для неё – Легат. И даже симкой я пользовался левой.

Но это все мелочи. Лиана – би (кстати, узнав про мое свитч-прошлое, домогалась она меня долго и упорно – но безуспешно). Так что утешительный приз в виде моей нижней был для неё очень даже приятен.

Сделала она всё, как Летта и хотела. Четыре раза моя нижняя теряла сознание от боли и четыре раза Лиана её возвращала. Попутно кое-чему меня научив. Много чему, на самом деле.

Четыре месяца пролетели как один день. Мы как-то сразу поняли, что пора. Пора расставаться, в смысле. И очень как-то кстати подвернулся проект с австрийскими инвесторами. Который требовал моего присутствия в моей любимой Вене в течение месяца.

Она не поехала меня провожать в аэропорт. Просто не смогла. Более того, ушла еще затемно, даже не попрощавшись. Пока я еще спал.

До появления в моей жизни Эвы-Марии Унтерганшнигг оставалось меньше суток…