bdsmion

III. Тени прошлого

18 апреля 2012 года
Апостольский дворец
Государство Ватикан

Кардинал Роберт Малкольм Эш, основатель и бессменный руководитель группы Омега, с самого утра пребывал в тягостных раздумьях. Новое дело его беспокоило всерьёз. Ибо раньше он никогда не получал информацию о надвигающемся кризисе вот так. Напрямую «сверху». Нет, он и его люди и раньше пользовался услугами медиумов и мистиков, но только для уточнения информации, которую его группа получала вполне себе земными методами – сбором и тщательным анализом.

И от агентуры (осведомителями группы были, в частности все без исключения католические священники), и с помощью компьютерных программ. И старого доброго Эшелона, и более современной PRISM, и многих десятков других. И с помощью «стакана».

На самом деле, это был никакой не «стакан». А SATACAN. SATanic ACtivity ANalyzer. Анализатор явной сатанинской активности на планете Земля. Совместная разработка Святого Престола, Агентства Национальной Безопасности США и Массачуссетского Технологического Института. «Стаканом» его окрестил Павел Флеров – начальник российского отделения группы.

Если «наверху» решили предупредить кардинала и его группу напрямую, значит, дело очень серьёзное. Очень.

Группы Омега официально не существовало никогда. Её сотрудники числились в самых разнообразных организациях. В Ватикане – в Бюро Информации; в США – в ЦРУ или ФБР (или АНБ или других спецслужбах). В Великобритании – в МИ-5 или МИ-6. В России – в ФСБ РФ. И так далее.

Но это официально. На самом же деле, история этой в высшей степени неформальной и секретной группы насчитывала уже семнадцать веков. Группа Омега (впрочем, тогда она так не называлась) была создана в Константинополе – новой столице Римской империи 27 февраля 380 года нашей эры. В тот самый день, когда римский император Феодосий I издал указ, объявивший никенское христианство государственной религией Римской империи. Все остальные версии христианства были безжалостно объявлены ересью и подлежали полному искоренению.

Для борьбы с этими - и другими – ересями в теперь уже официальной и государственной Церкви была создана структура, которая в 1184 году была оформлена официально и получила название Святой Инквизиции. Сначала епископской, а затем (с 1229 года) – уже папской. То есть, подчинявшейся непосредственно Викарию Христа и Святому Престолу.

Формально группа Омега вошла в состав Святой Инквизиции. Фактически же само её существование было строжайшим секретом, о котором – помимо членов группы - был осведомлён только сам Викарий Христа (Папа Римский, то есть) и глава Святой Инквизиции. И всё. Возглавлял группу священник в ранге кардинала (князя Церкви).

И руководителю, и сотрудникам группы до еретиков – за очень редким исключением – не было никакого дела. Совсем. Они занимались решением гораздо более важных проблем. Настолько важных, что буква омега в названии группы было выбрано не случайно. Ибо группа эта была последней линией обороны и Церкви, и христианства, и всего человечества от демонических атак, непосредственно угрожавших самому существованию и первого, и второго, и третьего.

Вопреки распространённому заблуждению, христианская Церковь вовсе не стремится к власти. Ни к духовной, ни, тем более, к светской. У Церкви одна-единственная задача: спасти как можно больше человеческих душ. Помочь им попасть в Царствие Небесное и защитить их от демонов, постоянно стремящихся утащить души человеческие в Ад. Где очень больно, очень холодно, очень одиноко, очень страшно и никто никого не любит. И длится всё это Вечность.

За очень редкими исключениями, борьба Церкви и демонов происходит исключительно в духовной плоскости. Даже не борьба, а война. Именно поэтому земная составляющая католической Церкви и называется Церковь Воинствующая. Иными словами, в материальном плане демоны практически никогда себя не проявляют. Не под силу им преодолеть барьер между материальным и духовным миром.

Но иногда… Иногда в этом барьере открываются Двери. Через которые демоны начинают проникать в материальный мир. Человеческий мир. Наш мир. И если их не остановить… Земля превратится в Ад. Самый настоящий Ад. Без преувеличения.

Вот для того, чтобы не дать открыться этим Дверям (или очень быстро их закрыть) и была создана группа Омега. Которой было разрешено использовать для защиты человечества любые средства. Не заморачиваясь по поводу их законности. Меч, огонь, кинжал; потом – порох и пуля; затем – взрывчатка. Всё что угодно. В данном случае цель совершенно точно оправдывала любые средства. Любые.

Римская (папская) инквизиция де-факто была ликвидирована в середине XIX века. Распущена была и группа Омега (несмотря на протесты тогдашнего её руководителя). В 1908 году святая Инквизиция перестала существовать и де-юре. Её переименовали в Священную конгрегацию священной канцелярии. А в 1967 году – в Священную конгрегацию доктрины веры, существующую и поныне.

Главной движущей силой этих судьбоносных решений стал пресловутый Zeitgeist. Дух времени, то есть. Вера в Сатану и его происки, в демонов, в прочих бестелесных сущностей была де-факто признана устаревшей и едва ли не мракобесием. Даже Святым Престолом. Тем более, что демоны, похоже, уже больше ста лет не предпринимали никаких явных попыток проникнуть в материальный мир.

Всё изменила Вторая мировая война. Тектонический шок и в мире материальном, и в мире духовном. Барьеры ослабли и стали потихоньку открываться Двери. Чему немало способствовали два сатанинских режима – один хуже другого – нацистский и большевистский. Гитлера и Сталина.

Первая попытка проникновения была зафиксирована в 1935 году. В сталинском СССР. А дальше события начали развиваться с пугающей быстротой. Вторая попытка произошла весной 1942-го, в оккупированной вермахтом Псковской области. Третья – зимой 1943-го, в оккупированной уже Луганской области. Четвёртая – летом 1943-го; сначала на «объекте Татцельвурм» близ города Падеборн в Германии; затем – уже в пригороде Берлина. Пятая – в Ордруфе, в Тюрингии, близ Веймара.

Все эти попытки были сорваны. Причём сорвал их все один и тот же человек. Поэтому когда Верховный Понтифик Пий XII летом 1945 года принял решение о восстановлении группы Омега, на должность её руководителя была только одна кандидатура. Благо кандидат этот уже был и священником, и кардиналом. В дополнение к генеральскому званию в ваффен-СС.

Группа Омега была официально восстановлена 4 сентября 1945 года. На тех же принципах строжайшей секретности. Но времена изменились. Одному Ватикану было уже не под силу решать задачи, стоявшие перед группой. Нужен был серьёзный партнёр, обладавший достаточными ресурсами.

Поэтому группа была воссоздана уже как совместное предприятие. Ватикана и внешней разведки Его Величества Георга VI. МИ-6. А в число посвященных в тайну её существования вошёл сэр Стюарт Мензис – руководитель МИ-6. Через год к ним присоединилась ЦРУ; ещё через год – ФБР, затем постепенно все мало-мальски крупные спецслужбы мира.

И все эти годы на посту руководителя этой группы находился кардинал Роберт Малкольм Эш. 1905 года рождения. Впрочем, его возраст «застыл» на отметке шестидесятилетия. Точнее, не совсем «застыл»… просто ядерный взрыв в Ордруфе (от которого они не смог полностью защититься) в марте сорок пятого вызвал в его организме совершенно неожиданную мутацию. Которую так потом и нигде не удалось воспроизвести.

Мутация радикально замедлила процесс старения кардинала. Как минимум, втрое. В марте сорок пятого ему было тридцать девять. С тех пор прошло шестьдесят три года. Хронологически, ему было сто семь лет. Биологически же – всего шестьдесят.

Его официальная биография, которую любой желающий мог получить в пресс-службе Ватикана, была насквозь фальшивой. И совершенно непроверяемой. Пару раз настырные журналюги пытались… но вынуждены были отказаться от этой затеи. Слишком уж неприступными оказались стены, окружавшие тайну кардинала Эша.

Но биография – дело прошлое. Его же волновало настоящее. И будущее. Во-первых, надо было найти девушку, которую описал медиум. Во-вторых, загадочного «второго». В-третьих, не позволить Двери открыться. А если откроется, то закрыть. Хотя это и будет во сто крат сложнее.

Начинать, понятное дело, нужно с девушки. Но где же её искать-то?

Его взгляд упал на коробку с DVD. В последнее время он пристрастился к старым, советским фильмам. Ностальгия по прошлому, наверное… Много ему пришлось поработать в СССР в своё время…

«Место встречи изменить нельзя». Первая серия. Как же блестяще играют… Высоцкий, Конкин, Юрский…

Стоп. А вот это уже идея. Что там говорил Жеглов Шарапову? «Где-то когда-то что-то подобное обязательно происходило». Значит, в его, кардинала Эша, прошлом, что-то подобное происходило тоже. Надо только понять, что именно. И протянуть ниточку из прошлого в будущее.

Он сел в удобное кресло, расслабился, стабилизировал дыхание (ровное и размеренное). Закрыл глаза. И приступил к медитации. Визуальной – так эффективнее. Настраиваясь на волну своей памяти. Очень и очень длинную волну. Восемьдесят пять лет активной деятельности – это вам не шутки.

Девушка… 20 лет… Маленькая… Чуть полноватая, но вполне стройная… Боль и страдания… канал… Где же это было… Ведь было же где-то…

1929-й. Лондон. Не то. 1933-й. Украина. Голодомор. Совсем не то. Хотя… было что-то в тогдашних ощущениях… Ощущения Иного. Жуткого, страшного Иного. Но всё равно холодно. Холодно. Проехали.

1934-й. Ленинград. Это вообще из другой епархии. 1935-й. Москва. Мимо. 1936-й. Испания. Не то. 1937-й. Снова Москва. И снова мимо. 1938-й. Где же я был в тридцать восьмом? Мимо. Тем более провалился с треском. Может, и хорошо, что провалился. 1939-й. Польша. Вообще не то. Бромбергская резня жуть, конечно, но к нынешнему делу отношения не имеет.

1940-й. И опять Москва. Нет, не то. 1941-й. Июль. Меморандум Нойера. Уже ближе. Теплее. Но не то. Снова сорок первый. Осень. Польша. Пражская фурия. Ярчайшая вспышка… нет не страсти. Любви. Первая после расставания с Лени. Одна ночь… но до сих пор как вчера. Хоть и семьдесят лет прошло.

Снова сорок первый. Ноябрь. Новый провал. И тоже хорошо, что провал. Возвращение…

Стоп. Он похолодел. Ну конечно…

25 ноября. Деревня Старая. Странный дом на отшибе, обнесённый глухим высоким забором. Нехорошее место. Зловещая тайна.

Тем утром он был зол. Страшно зол. До невозможности зол. Ибо снежный буран задержал их «Юнкерс-88». И они не успели. Не успели изменить ход войны. Нет, как секретный сотрудник МИ-6, он был очень даже благодарен Всевышнему, что не успели. Иначе… они жили бы сейчас совсем в другой стране. И в другом мире. И не факт, совсем не факт, что в лучше нынешнего. А то и гораздо хуже. Если вообще не в Аду…

Но как майор вермахта, начальник зондеркоманды абвера KS… он был просто бесконечно зол. Фанатичный, до мозга костей, патологический перфекционист, он очень тяжело переживал неудачи и провалы. А тут такой облом…

Обычно он прекрасно умел держать себя в руках. Даже в сложнейших ситуациях и под сильнейшим давлением. Иначе просто не выжил бы. И не было бы у него ни феерических успехов, ни славы лучшего оперативника Европы (а то и мира), ни майорских погон (которые лично Гейдрих был готов в любой момент обменять на петлицы штандартенфюрера); ни Рыцарского креста с дубовыми листьями, ни прочих бесчисленных наград. Но здесь… он просто сорвался. Впрочем, может и хорошо, что сорвался. Неисповедимы пути Господни…

Они шли пешком через деревню. Шесть человек. Зондеркоманда KS. Его зондеркоманда Карл Шольц. По правилам вермахта (и СС) спецгруппам давали имена их руководителей. Шли к заснеженному полю, на котором их ждал транспортный Юнкерс. Трудяга Ю-88. На машине нужно было ехать в объезд, но фронт рядом. Мины, разведгруппы НКВД… Пешком надёжнее. И безопаснее.

Странный дом немедленно привлёк внимание Шольца. Вообще-то надо было торопиться – в Берлине ждать не умели и не любили… но глухой забор притягивал. Щольцу не раз и не два приходилось разгадывать тайны… и он уже подсел. Подсел на притяжение тайны. Неведомого. Неизвестного. А что у тайны этой был явственный зловещий привкус… так это ещё лучше. Ни Шольц, ни его люди не боялись ничего посюстороннего. Людей из спецназа «Бранденбург-800» не пугало и десятикратное численное превосходство противника. Не то, что какой-то там домишко…

Что же касается потустороннего… то Шольц ещё год назад был рукоположен в католические священники. Лично папским нунцием в Берлине. А если Бог на нашей стороне… то какая разница, кто на противоположной. Или даже что.

Но смелость смелостью, а лезть в неизвестность без предварительной разведки не есть гут. Особенно для майора абвера. Военной разведки.

Шольц окинул взглядом деревенские дома. В ближайшем вроде слышались какие-то проявления человеческой активности. Подошёл к двери. Постучал.

Дверь открыл белый как лунь старик. Но крепкий. Очень даже крепкий. Такой ещё сто лет проживёт. Если, конечно, деревню с землёй артиллерия не сровняет. Вермахта или РККА.

«Доброе утро, отец». Русский Шольца был безупречен. Как и его манеры.

«И Вам доброго утра, господин офицер».

К оккупантам жители деревни относились вполне дружелюбно. И было за что. Колхоз закрыли, землю роздали. Церковь открыли опять же. Предпринимательство разрешили. Налоги обещали разумные…

«Скажите… как Вас по батюшке?»

«Никита Егорович» - гордо ответил старик.

«Я майор Шольц. Скажите, Никита Егорович, кто в том доме обитает?» - Шольц указал на странный дом.

«Барин» - совершенно неожиданно ответил старик. «Черный барин»

Такой ответ майор вермахта менее всего ожидал услышать. Барин, да ещё черный, в советской деревне? Это чудеса похлеще хождения по водам…

Старик между тем продолжал:
«Он не из нашей деревни вообще будет. Сам по себе живёт. С большевиками дела ведёт какие-то. Вот они его и не трогают»

Это было уже ближе к здравому смыслу. Повальный контроль сверху донизу был иллюзией даже при Сталине. Поэтому где-то кое где порой возникали весьма причудливые структуры и ситуации. Вплоть до фантомных воинских частей. Военно-строительных частей.

«А мы тронем» - подумал Шольц. «И ещё как тронем» Осталось задать последний вопрос.

«Он там один живёт?»

«С крепостными»

«С кем?» - удивлению Шольца не было предела

«С крепостными девками своими»

«И много у него девок?»

«Две вроде. Или три…»

«Бред какой-то» - думал Шольц, направляясь к дому во главе зондеркоманды. «Восемьдесят лет как крепостное право отменили; война, оккупация, диверсанты НКВД, наконец… А тут барин. И его крепостные, видите ли. Ну ладно, зато интересно. Не каждый день с таким столкнёшься…»

Высота забора была метра два. Солидный такой забор. Бревенчатый. Каждое бревно – огромный острый кол. Ничего, ещё и не такое перемахивали. Тем более, что ворота были самые обычные. Ни кольев наверху, ни, тем более, колючей проволоки.

Унтер Дитмар Хален ловко подпрыгнул, ухватился за верхнюю кромку ворот, подтянулся и одним движением перемахнул через ворота. Секунд через тридцать послышался скрип засова. Затем ворота распахнулись.

Картина, представшая глазам Шольца и его бойцов, шокировала даже видавших виды диверсантов. Ровно посередине двора стоял колодец. Рядом с ним – перекладина из трёх брёвен в форме буквы «П». Хорошо хоть не крест..

К перекладине была привязана обнажённая девушка. В точности как описал фон Регенбах. Миниатюрная пепельная блондинка, чуть полная. Короткая стрижка (что странно для подмосковной деревни). Руки девушки были привязаны к перекладине; ноги разведены в стороны и привязаны к вертикальным брёвнам.

Шольц среагировал мгновенно. Как в июле, когда его зондеркоманда одним залпом уложила литовских националистов, спасая евреев деревни Ратниче… Только теперь команда была другая.

«Vorwärts!»

Лейтенант Гюнтер Ламм сорвался с места, на ходу срывая с себя шинель. За ним последовал унтер Фриц Коссовски. Пока Ламм перерезал кожаные петли и вожжи, унтер обнял девушку и крепок прижал к себе. И чтобы не упала, и чтобы согреть.

Освобождённую девушку (она была уже в полузабытье) уложили на шинель Ламма. Влили в горло ударную порцию коньяка (Хеннеси ХО – ничего другого Шольц не признавал). Потом долго растирали водкой.

Скрипнула входная дверь дома. На крыльце материализовался барин. Высокий, тучный… прямо как из фильма о временах крепостного права.

Шольц и сам не понял, как очутился прямо перед барином.

«Твоя работа?» - еле сдерживая гнев, осведомился абверовец

«Моя» - растерянно промямлил барин. «А что?»

Это он добавил зря. Совсем зря. Потому что в следующее мгновение кованый сапог майора Шольца на мелкие кусочки раздробил ему коленную чашечку. Барин рухнул как подкошенный
«ААааа… ОО… АА…» = казалось, на его крики сбежится вся деревня. И пяток окрестных сел впридачу.

Первым желанием, возникшим у Шольца, было отплатить барину той же монетой. Причем десятикратно. Зайти в дом, найти гвозди и кувалду. Раздеть мучителя догола и прибить гвоздями к воротам. Затем окатить холодной водой и оставить умирать. Без охраны. Вряд ли кто из односельчан кинулся бы его спасать. Да и его бойцы вряд ли стали бы протестовать.

Потом, несколько остыв, он решил было его повесить. На деревенской площади. Публично. Под – он в этом не сомневался – полнейший одобрямс односельчан. Но, во-первых, майор Шольц испытывал глубочайшее отвращение к публичным казням (да и саму смертную казнь особо не жаловал), а во-вторых, на это элементарно не было времени. Берлин ждать не умел и не любил.

Поэтому он просто вынул из кобуры свой Browning Hi-Power. Передёрнул затвор, досылая патрон в патронник.

Услышав звук, барин мгновенно перестал орать. Охватил ноги майора, заплакал…

«Господин офицер… пожалуйста… не надо… я всё что скажете сделаю…»

«Раньше надо было думать» - мстительно подумал Шольц. «Ну почему все эти подонки так уверены в своей безнаказанности…». И выстрелил барину в голову.

Девушка постепенно приходила в себя. Фельдфебель Мартин Бек обнаружил натопленную баню. Девушку перенесли туда – отогреваться. Ламм и обер-лейтенант Адлер отправились допрашивать вторую девушку, пугливо созерцавшую происходящее из окошка бани.

Шольц остался на крыльце. Ощущение было… странное. Ощущение присутствия. Какой-то внешней, нечеловеческой и бесконечно злой силы, висевшей над перекладиной. И вообще над двором.

Он подозвал к себе Бека.

«Сбегай в храм. Найди священника. Пусть похоронит этого… как полагается. И место освятит. Святой водой… ну, ты понял».

Сначала он хоте просто сжечь дом. И баню. И даже забор. Нот потом передумал. Ещё пригодится коллегам. Пехотинцам там или танкистам.

«Jawohl, Herr Major» - козырнул фельдфебель. И отправился выполнять приказание. Шольц же пытался понять, что же тут всё-таки происходило.

Подробности сообщила насмерть перепуганная Василиса. Вторая девушка, то есть. Барин содержал… этакий деревенский публичный дом. Сдавал девушек в аренду партийным, колхозным и советским руководителям. Вот они его и не трогали. И позволяли развлекаться со своими личными крепостными. Василисой и Татьяной. А местная милиция следила, чтобы девушки не разбежались и не разболтали.

Из руководителей и милиции кто удрал, кого расстреляли оккупанты… а крепостные остались. Причем им так вывернули мозги, что убегать они и не думали. Наоборот, только и думали о том, как бы угодить извращённым желаниям барина. А желания были те ещё. Девушек он держал привязанными на морозе часами, купал в ледяной проруби, порол плетьми по всему телу на ледяной скамье… Постоянно насиловал… В общем, получил по заслугам.

И вдруг Шольца осенило. Конечно же… Это было жертвоприношение. Добровольное жертвоприношение своей боли, страданий и служения. Как у ацтеков. Причём даже не барину, а той бесконечно злой силе, которая за ним стояла. И которой барин – пусть и неосознанно – верно служил.

Он сунул руку в карман шинели. Нашел молитвенные четки Святого Розария. И начал читать молитвы. По-латыни, как учили ещё родители.

Отче наш, сущий на небесах!
Да святится имя Твоё!
Да придёт царствие Твоё!
Да будет воля Твоя
И на земле, как на небе!
Хлеб наш насущный дай нам на сей день,
и прости нам прегрешения наши,
Как и мы прощаем тех, кто согрешил против нас.
И не подвергни нас испытанию,
Но избавь нас ото всякого Зла.
 

Потом другую молитву:

Радуйся, Мария, благодати полная!
Господь с Тобою;
благословенна Ты между женами,
и благословен плод чрева Твоего Иисус.
Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных,
ныне и в час смерти нашей. Аминь

И так весь Розарий. Полегчало.

Потом он ещё несколько раз ощущал эту злую силу. Только в невообразимо более чудовищных масштабах. Сначала в апреле сорок третьего. Когда стоял перед раскопанными рвами в Катыни. Потом в августе того же года. В Освенциме. Майданеке. Треблинке. Собиборе. Потом в сорок пятом. В Дрездене. Хиросиме. Нагасаки. Потом уже в восьмидесятом, на полях смерти в Камбодже. Потом в девяносто четвёртом. В Руанде. И многие десятки раз до, между и после.

У этой злой силы было имя. Аластор. Демон второго порядка. Из дьявольского генералитета. Великий палач преисподней. Именно ему – пусть и неосознанно – приносились все эти жертвы.

Теперь суть ситуации была кристально ясна. Имеет место быть некая избранная девушка. Которая должна принести себя в жертву. В конечном итоге – Аластору, конечно. А опосредованно – скорее всего некоторому пока неизвестному лицу. UNSUB, то есть. Тому самому загадочному второму персонажу откровений фон Регенбаха.

Это жертвоприношение должно стать настолько драматическим, что откроет Дверь. Дверь для Аластора. Духа мщения и наказания. Великому палачу преисподней.

Задача группы тоже была предельно ясна. Не допустить жертвоприношения. Чтобы не открылась Дверь. Предотвратить пришествие Аластора. Любыми средствами – законными и незаконными; моральными и аморальными. Но для этого нужно было сначала их найти. И девушку, и UNSUBа.

Вопрос… даже не на миллион долларов. В этом деле ставка неизмеримо выше. Ладно, попробуем мыслить рационально. И, вместе с тем, креативно. Мы говорим добровольное жертвоприношение, а подразумеваем…

Его словно током ударило. Bingo!

Ну конечно. Подразумеваем БДСМ. Поэтому искать – как минимум её – нужно в тематической тусовке. Российской тематической тусовке. А для этого…

Он вынул из внутреннего кармана кардинальского облачения изящный смартфон. Сделанный по спецзаказу умельцами из АНБ. Выбрал из меню имя.

Кит Александер. Полный генерал. Директор Агентства Национальной Безопасности США.

«Это я, Кит. У меня срочный запрос. Высшая степень срочности и секретности». SCI. «Искать во всём русскоязычном онлайне. В первую очередь, в определённом сегменте»

Кардинал продиктовал условия поиска и характеристики сегмента. Генерал пообещал заняться этим немедленно.

«Ещё бы!» - подумал кардинал. «Конечно, немедленно. Иначе завтра же в отставку вывлетишь. С волчьим билетом».

Теперь оставалось только ждать.