bdsmion

Перейдя через мост и убедившись, что вокруг ни живой души, Дэува в сопровождении Волка бесшумно спустилась к густым непролазным зарослям на берегу. Остановившись перед стеной причудливо переплетенных веток, она повела правой рукой, и послушные ее жесту ветви сами расступились, освобождая узкий проход для двоих и немедленно смыкаясь за их спинами. Оказавшись у самой воды, Дэува расстегнула застежку своего плаща и бросила его в прожорливую закрывающуюся пасть зарослей, которые немедленно проглотили его, распуская новый кроваво-алый цветок в туннеле зеленого буйства, шатром накрывающего реку по бокам моста и скрывающую ее от посторонних глаз в этом таинственном месте.

Темная быстрая вода Амазонки, омывающая каменистный поросший берег, отражая миллионы пурпурных отсветов зажигающихся во мраке диковинных цветов, проворно исчезала под чревом нависшей над ней громадины моста. Сколько их уже было? Дэува прикрыла глаза, но кровавые огоньки все равно продолжали предательски плясать перед ними, как вящий упрек. Как долго она училась останавливаться на грани, когда вместе с глотками живительной влаги несчастную жертву начинала покидать сама жизнь, с каждым ударом замедляющего сердцебиения, словно колоколом отзывавшимся в ее мозгу, с предсмертным хрипом, который для вампира был самой музыкой. Ради этих последних самых сладких глотков и была охота, когда вся сила агонизирующего тела начинает перетекать в жилы победителя, сотрясая его нечеловеческим экстазом, и перед взглядом проносится зарождение и смерть одной маленькой вселенной, и он слышит в эти мгновения каждое живущее существо на земле. Убив однажды и почувствовав это, остановиться невозможно... Но однажды она остановилась... Вместо желанного экстаза ее накрыла волна такого ужаса, что она, как будто окаменев, простояла на коленях перед бездыханным телом целую вечность... Пока ее не нашел отец уже по пояс в крови около давно истлевшего трупа, чья костлявая рука, омываемая ее кровавыми слезами, по-прежнему обнимала шею девушки. Разомкнув это жуткое объятье, Леворн вынес на руках умирающую дочь и, скрыв ее смертельный для сородичей грех, тайно выхаживал в горной пещере. Он знал уже, что она не сможет быть больше лучшей охотницей рода, его гордостью и наследницей... Гладя ее по волосам, он тяжело вздыхал и рассказывал ей под эхо падающих со свода каплей древнюю легенду об ожерелье из зубов дракона, которого убил когда-то последний проклятый из рода. Испив кровь запретного для охоты существа, он обрел его мудрость и получил прозрение. Влекомый новым смыслом, проклятый навсегда покинул семью, и долго-долго скитался по свету один, живя совсем как человек, свободный от зова крови, пока не был убит своими прежними братьями. Поговаривали, что они нашли на нем трофейное ожерелье, сделанное им из зубов дракона, которое и избавило его от жажды охоты, за что оно и было уничтожено предками, как позорное клеймо на роде детей ночи. "Если бы знал я, дочь моя, - словно из прошлого звучал в ее ушах голос отца, - что это ожерелье не утеряно безвозвратно, я отдал бы все, чтобы облегчить твои вечные муки голода..."

Дэува подняла глаза, сквозь листву неясно поблескивал тонкий серп убывающей луны. Завтра ночь Черной луны... Когда Фенрилу снова придется приковать ее и видеть невыносимые мученья, облегчая их лишь немилосердным терзанием ее тела, пока с рассветом она не повиснет безжизненно на своих цепях, и он сможет наконец-то освободить ее и унести на ложе согревать своим теплом, поцелуями вдыхая в нее новую жизнь. И так из месяца в месяц... Вампир не может не убивать в такую ночь, голод в нее нестерпим настолько, что сводит с ума, и убить для нее уже было подобно смерти...

Едва Дэува закончила говорить о духе, как появился пьяный матрос. Она с легкой усмешкой проводила его взглядом до барной стойки, вспоминая о сегодняшнем инциденте в порту, но по мере того, как он начал выкрикивать свой пьяный полубред, ее лицо приобретало все более напряженное выражение, а зрачки стали расширяться как перед охотой, от чего ее глаза превратились в угольно черные с одной лишь тонкой наливающейся свечением ярко-бирюзовой каемкой.

Как только матрос закончил свое повествование и провалился в тяжелый сон, Дэува поднялась как взвинченная и отпущенная пружина, и, сжав до боли руку Фенрила, произнесла: "Нам пора домой", после чего сразу же направилась к выходу.

Обходя по дороге к двери только что вошедшую в паб рыжеволосую девушку, Дэува тихо словно невзначай шепнула ей: "Вампиры мясо не едят", и прежде чем та заметила, кто это произнес, скрылась за дверью.

Переход в локацию "Красный мост"

Отдельное спасибо за мост - очень понравился)

- Он показал мне зачем-то в зеркале моего отца..., - Дэува опустила голову, - Я столько не видела его... семью... Здесь нет никого из моих... Очень странное предчувствие. Есть еще кое-что... - Дэува понизила голос, - в стонах духа мне слышались какие-то странные слова... Мне показалось об артефакте, но как ни вслушивалась не могла ничего связать.

Брови Дэувы чуть нахмурились от слов Фенрила. Она очень не любила вспоминать о прошлом. Но в этот миг в паб шумно влетела темноволосая девушка, что заставило ее отвлечься от тяжелых мыслей и невольно улыбнуться новой посетительнице сего заведения, появившейся так эффектно. Потом она снова обернулась к Фенрилу:

- Мы завтра сходим на базар, посмотрим... К тому же я хотела приглядеть новое подношение для нашего старичка, - произнесла она, подразумевая под старичком духа моста, - Он снова так жалобно охал.... И... - она замялась...

Дэува нежно, но сильно сжала его пальцы в своей руке и опустила голову на плечо Фенрила, вслушиваясь в биение его сердца. Только оно могло успокоить ее мятущуюся душу, растворяя все дурное в ее голове и согревая таким желанным теплом.

Дэува тяжело вздохнула и едва заметно кивнула головой.

- Ты же знаешь, я не могу без человеческой крови... - она посмотрела долгим взглядом прямо в глаза Фенрила, - Как же я завидую ликанам, которые могут охотиться только на зверей...

В ее голосе послышалась горечь.

Дверь паба отворилась, и в проеме появился силуэт Дэувы. Девушка словно призрак проплыла между тесных рядов в сторону камина и устало опустилась в кресло рядом с Фенрилом.

Голод... Гонимая этим зверским чувством за гранью разума, Дэува в полном одиночестве шла знакомой дорогой по темным закоулкам портовых строений, запахнувшись в свой алый плащ, выглядевший словно нарочитая приманка среди потемневших от сырости и близости моря домов. Был уже поздний вечер, когда на улицах, а тем более в подобных сомнительных местах не встретить благоразумной дамы.

- Куда торопишься, птичка? - послышался ей вдруг оклик с улюлюканьем.

Деува чуть прибавила шаг, отчетливо слыша за собой приближающийся топот двух пар отнюдь не аристократских сапогов. Матросы... В следующую секунду грубая мужская резко схватила ее за локоть и оттолкнула к стене.

- Малышка, покажи личико, - ее обдал пьяный перегар, и в ту же секунду эти же мозолистные руки потянулись к ее капюшону, чтобы сдернуть мешающуюся ткань.

- О, да нам повезло! - присвистнул второй, бесцеремонно хватая ее за щеки и разворачивая ее к тусклому свету, одновременно распахивая полы длинного плаща. - Не щупал я еще таких благородных девиц... Ну что, так обслужишь как хорошая девочка или тебя заставить? - перед ее глазами сверкнуло длинное лезвие видавшего вида ножа.

Ее и без того огромные зрачки расширились, казалось, от ужаса.

- Ты смотри как побледнела, - ржали оба, прижимая ее к стене и играясь лезвием, поводя им по контуру ее губ.

- Не надо, - тихим голосом прошептала одна... - Только не уродуйте, я буду послушной.

- Вот умница, хорошая из тебя выйдет рабынька. Чур я первый.

Кто был поздоровее с этими словами и гоготом грубо оттащил ее в подворотню, откуда через непродолжительное время стали доноситься громкие стоны.

- Ох, чертовка, а глазки то какие невинные! - шумно отхлебнув вина, второй шагнул вслед, с явным намерением не дожидаться своей очереди...

Деува чуть подвинула носком атласной туфельки лежащие два тела, со вздохом промокнув уголки губ батистовым платком. "Не кровь, а алкоголь," - с досадой подумала она и привычным жестом достала из поясной сумочки баночку с пастой, скатала пальцами несколько пахнувших илом и травами шариков и, нагнувшись, залепила сочащиеся отметины на шеях. Пощупав пульс и убедившись, что бедолаги еще живы, она вылила на обоих остатки вина, маскируя кровоподтеки. Усмехнулась... Подняла рядом валяющийся нож и срезала веревки, поддерживающие видавшие виды портки моряков, спустив и оставив их так и лежать в недвусмысленной позе друг на друге. После чего развернулась и направилась не спеша прочь...


Переход в локацию "Паб "Три холостяка""

Мужчина сильнее, да... но лишь физически, что и сыграло роль в многовековом патриархате, когда человеческая цивилизация строилась с позиции силы, и только потому мы до недавних времен, когда физическая сила стала отходить на второй план в информационный век, видим там мало женских имен в науке и искусстве, т.к. мужчина подавлял любое проявление индивидуальности женщины, которое отвлекало ее от основных обязанностей - рождение детей и обслуживания его любимого. Христианство и мусульманство сыграли в этом не меньшую роль, возвеличивая мужчину и ставя с рождения клеймо "сосуда греха" на женщину.

Тем не менее имена великих женщин-правителей из тех жестоких веков охоты на "ведьм", как зачастую называли представительниц прекрасного пола, кто осмеливался заявить о своих талантах, люди помнят до сих пор: Екатерина Великая, Княгина Ольга, Роксолана, Клеопатра, Элеонора Аквитанская, Императрица Цыси, Королева Христина - список можно продолжать еще долго. В искусстве и науке женщины, осмелившиеся бросить вызов тому мужскому миру, не менее ярки. Вспомним хотя бы Ипатию и расправу над ней:

"Точных данных о дате рождения Ипатии нет. Обычно называют приблизительно 370 год, но без серьезных оснований. Во всяком случае Ипатия, несомненно, была уже в сознательном возрасте, когда христианские фанатики уничтожали Библиотеку, а возможно, и была очевидцем этого варварства. Вероятно, юная Ипатия восприняла это печальное событие достаточно остро и болезненно, так как ее отец был одним из видных ученых александрийской школы и с детства привил дочери любовь к наукам и стремление к знаниям. Отец дал Ипатии прекрасное образование. Углубленное изучение точных наук заставило Ипатию задуматься над более общими проблемами, что вылилось в серьезное увлечение философией, в частности самым популярным учением поздней античности - неоплатонизмом. Ипатия свободно толковала сочинения таких выдающихся мыслителей прошлого, как Платон и Аристотель. И в философии, как говорили современники, она превзошла всех своих предшественников.

Когда Ипатия завершила свое образование, блеск ее ума и таланта оказался столь ярким, что ей была предложена философская кафедра. Эта должность давала ей место и в городском совете, где она могла участвовать в управлении городом. Сейчас все это может показаться совершенно обычным, но для начала V века это было настоящей сенсацией. Впервые в истории женщина стала профессором, мало того, Ипатия - вообще единственная женщина, имя которой сохранилось в истории греческой науки за более чем тысячелетнюю ее эпоху.

Тот факт, что последний расцвет александрийской, да и, пожалуй, вообще всей античной науки связан с именем женщины, заслуживает особого внимания. В эпоху поздней античности социальный статус женщины начал понижаться, и это в значительной степени было связано с распространением христианства, которое зачастую видело в женщине “сосуд зла” или “врата дьявола”. Хотя формально правовое положение женщины не претерпело существенных изменений, к V веку ее свобода оказалась сильно урезанной: снизился уровень образованности, распространялись взгляды о ее неполноценности, уделом свободной женщины становилось монашество и отречение от всех мирских благ, а главной обязанностью замужней оставалось служение домашнему хозяйству.

В связи с этим пример Ипатии является особо выдающимся. В ее лице стремление женщины античности достичь полной свободы и стать равной мужчине даже в философии достигло самого полного и законченного воплощения. Вместе с тем, пример Ипатии являл собой протест против наступления христианства и на статус женщины, и одновременно на античную культуру. Во всяком случае, трагическая судьба Ипатии свидетельствует о том, что многие рядовые христиане воспринимали философа в платье именно как противоречие христианским нормам, как протест против христианизации.

Пожалуй, еще одной немаловажной причиной неприязни христиан к Ипатии была ее красота; и это наряду с острым умом и тем положением, которое она занимала, сделало ее центром внимания в образованных кругах Александрии. На ее лекции приходили толпы восхищенных поклонников. Одни говорили, что по внешности она подобна самой Афине Палладе, другие видели в ней воплощение духа Платона и тела Афродиты, третьи выражали свое восхищение, сравнивая ее сразу с тремя великими греческими богинями, явившимися накануне Троянской войны на суд Париса с яблоком раздора, на котором было написано “прекраснейшей”: Ипатия - Афина по уму, Гера по величественной осанке, Афродита по красоте.

Однако ее свободные и непринужденные встречи с образованными людьми и известность ее жизни давали много поводов для сплетен и пересудов. Женщины тоже смотрели на нее с подозрением и нередко называли мужеподобной и обвиняли в нескромности. Она действительно ходила по улицам в одежде философа (а таковыми до сих пор были только мужчины), свободно общалась со всеми, кто желал учиться или получить разъяснения трудных мест из Платона и Аристотеля, она вела себя свободно и непринужденно, именно так, как подобает вести себя свободной женщине, но, будучи умной женщиной, она никогда не переступала рамок приличия.

Еще одним поводом для сплетен вокруг Ипатии являлось то, что она была не замужем. Между тем Ипатия постоянно находилась в окружении мужчин, и неудивительно, что некоторые ее ученики пылали к ней любовью. Несомненно, что многие сплетни ходили по Александрии, и целью их было создать дурную славу вокруг женщины, которая была так непохожа на других.

Однако попытки опорочить Ипатию, видимо, не имели успеха и не воспринимались всерьез. Ее дом всегда был полон гостей, ее лекции приезжали слушать люди со всех концов мира, ее ум, знания, красноречие, скромность и красота опровергали любые домыслы.

В 412 году место умершего Феофила на александрийском патриаршем престоле занял его племянник Кирилл, который имел не меньшие амбиции в достижении безраздельной власти, чем его предшественник, но превосходил его в искусстве интриги и в выборе неблаговидных средств для достижения своих целей. Следует заметить, что роль александрийского патриарха в то время в церковных делах была очень велика: александрийская церковь в первой половине V века в сущности, стояла во главе восточной церкви. И главной целью Кирилла в первые годы его правления было добиться власти над светским правителем Египта, а также сделать Александрию исключительно христианским городом.

Кирилл Александрийский был фанатичным тираном церкви, и Ипатия оказалась самой знаменитой из его жертв. Он ненавидел ее за славу, за ум, за красоту, за независимость, за тот свет, который она несла своим ученикам, за то влияние, которое она оказывала на всех образованных людей, за ее проповедь богопротивного учения, окрашенного проклятым церковью язычеством.

Нужно заметить, что александрийская беднота (христиане в своем большинстве) была крайне возбудима и взрывоопасна, и это ее свойство нередко использовали власть имущие. “Александрийская чернь,- писал Сократ Схоластик,- любит возмущения больше всякой другой черни и, когда находится повод, устремляется к нестерпимым злодействам, ибо без крови не успокаивается от волнения”. Эту особенность александрийцев и постарался использовать Кирилл.

Центральная власть предпочитала не вмешиваться в александрийские дела. Императором Восточной Римской империи был в то время малолетний Феодосий II, но во главе правления стояла его старшая сестра Пульхерия. Она была столь фанатичной христианкой, что даже при своем дворе ввела монастырские порядки. Поэтому константинопольский двор остался глух к жалобам язычников на произвол христиан.

Между тем в городе свирепствовали параволаны - отъявленные головорезы, состоявшие на службе у александрийского патриарха. Они были его вооруженной свитой и выполняли любые его поручения, буквально терроризируя жителей Александрии.

Это случилось в марте 415 года. Ничего не подозревавшая Ипатия, возвращаясь откуда-то домой, неожиданно подверглась нападению со стороны отряда параволанов. Источники не дают оснований прямо утверждать, что на это нападение дал санкцию сам Кирилл, но, зная склонность патриарха к неблаговидным поступкам и учитывая тот факт, что параволаны обычно действовали по его указанию, нельзя полностью отрицать ответственности главы александрийской церкви за происшедшее. Даже если считать, что религиозные фанатики действовали по собственной инициативе и что они сами ненавидели Ипатию не меньше Кирилла, последний сделал достаточно много для того, чтобы толкнуть верящих ему людей на бесчеловечное деяние.

Свирепые головорезы силой выволокли Ипатию из повозки и потащили к церкви. Прекрасную женщину раздели донага, избили ненавистную плоть, носившую в себе все лучшее, что еще сохранялось от славной античности, и предали страшной казни: острыми устричными ракушками и черепками ее тело разорвали на куски, а затем бренные останки вынесли из храма, разбросали по городу или сожгли.

Это жуткое жертвоприношение потрясло всех. Даже Кирилл скорбел о случившемся, ибо такая расправа не вписывалась ни в какие христианские и человеческие нормы. Впоследствии и вся христианская церковь чувствовала неловкость за это кровавое преступление зверствующей толпы, вдохновленной лидером александрийских христиан, и пыталась выгородить Кирилла, столь ревностно всю жизнь боровшегося за торжество христианства. Общественный резонанс, вызванный ужасным убийством Ипатии, был столь велик, что возмущение охватило даже Константинополь. Правительство не могло пройти мимо этого чудовищного преступления, но… спустя два с лишним месяца издало новый эдикт, удалявший язычников с административных постов и из армии, показав тем самым, что никакого ущемления христиан и церкви оно не допустит.

Ипатия пала жертвой религиозного фанатизма и обстоятельств. Ее гибель была предрешена всем ходом событий. “Афина по уму, Гера по величественной осанке, Афродита по красоте” была последней звездой античности, осветившей своим ярким светом ее угасающий небосвод. После смерти Ипатии александрийская школа пришла в упадок, и вскоре господство там христиан стало безраздельным, но оно уже не дало человечеству ни одного столь яркого имени.

Спустя некоторое время Ипатия стала языческой мученицей, и ее почитали едва ли не так же, как христиане почитают своих многочисленных мучеников и святых. Так две религии как бы примирились и сошлись в образе этой необыкновенной женщины, трагическая судьба которой до сих пор не может оставить равнодушным ни одного человека, независимо от его веры." Светлана Иль

P.S. Добавлю, что я верующий человек и мое видение взаимоотношения полов все же не сильно отличается от классических догм, но оно гармонично, т.к. каждый должен делать то, чем больше одарен, но это не мешает творческой самореализации ни Мужчины (напишу это слово с большой буквы, т.к. Мужчина, по-настоящему доминантный от природы не будет брызгать желчью о "суках у руля", а мягко но уверенно возьмет этот руль сам, предоставляя прекрасной половине строить гармоничный мир с ним в том, в чем сильнее она, когда все само смыкается, как в часовом механизме, не будет ущербен, а потому и зол на всех женщин, а будет с уважением и любовью относиться к своей избраннице, т.к. только двое могут построить свой собственный счастливый мир, и вклад одного не менее важен, чем другого), ни Женщины.

Попытка не пытка)