bdsmion

Дождь. Снова дождь. Крупные холодные капли монотонно тарабанили по крыше, заставляя сердце сжимается от тоски. Тоски глубокой, всепоглощающей – холодной тоски.
Она смотрела в окно и ничего кроме серости, грязи и бесконечных потоков воды не видела, и не хотела видеть. Не хотела ничего. Причина? Какая разница, что стало причиной. Была она одна или их было множество – теперь это не имело никакого значения. Она была одна в этом чужом городе; одна в этой пустой квартире, слушая меланхоличную музыку дождя.
О чем она думала? О чем молчала? О чем мечтала, смотря на мокрые волнистые полосы на стекле? Столько риторических вопросов…. И не одного ответа. Хотя, ответ заложен в основу таких вопросов, поэтому на них, как правило, не отвечают, потому что все всем и так ясно. Смешно. Только почему-то не получается засмеяться, как в детстве: заливисто, открыто, непринужденно, не боясь, что кто-то осудит, или сделает замечание; захохотать, повалится на пол и смеяться до изнеможения, до колик в животе, до слез в уголках глаз. Но не получается, и только кривая, грустная усмешка тронула ее губы, в ожидании неизбежности. Терпкий, тягучий, острый алкоголь обжег горло, возможно в последний раз. А там, как знать?..
Как знать, что случится, когда перестанет идти дождь, когда упадет последняя дождинка и небо перестанет рыдать, как дитя, оплакивать увядания человечности, сострадания, любви в сердцах миллионов людей, в том числе и ее; когда перестанет горевать о том, что было, было так близко, почти в самых руках, почти навсегда; когда высохнет последняя капелька на стекле, говоря, что настал новый день, день без дождя.
Тогда она улыбнется совсем по-детски, накинет на плечи старую вязаную много лет назад бабушкой белую шаль, откроет двери новым, а может быть и старым, но забытым чувствам и побежит босиком по лужам. Пусть завтра у нее будет температура и придется лечиться чаем с малиной и горячим глинтвейном; пусть ей будут звонить друзья, говоря, что она сумасшедшая и так большие, умные, образованные, хорошие девочки себя не ведут; пусть накричит мама, сетуя на вздорный характер; пусть доктор сделает строгий выговор, пичкая разными таблетками.
Но никто из них не будет знать о том, что, бродя по мокрым холодным лужам после дождя, в одной шали и легком шифоновом сарафане, она почувствовала себя живой, безмерно счастливой и не одинокой в этом огромном мире; что ей больше не хотелось быть там, в пустой квартире, смотря в окно, обжигая свое нутро алкоголем; что ей в том момент было хорошо, как никогда, потому, что она знала, видела, знала, что после дождя всегда можно увидеть радугу.
И там, стоя по косточку в воде, смотря высоко в небо, вглядываясь в его необыкновенную голубизну, она видела радугу, она знала, что в ее сердце есть место светлым и возвышенным чувствам, после тоски, навязанной дождем. Она верила, что завтра все изменится. Она знала, что не одна.