bdsmion

- Мой друг, избавь от тоски, - отголоски слов пронеслись по едва освещенной луной и огнями города комнате.
Занавески у открытого окна колыхались, подчиняясь ветру, приносившему с собой ритм вальса и капли дождевой мороси.
N. курил, прислонившись спиной к огромному зеркалу в простой, но старинной раме – он был любителем безвозвратно ушедшего прошлого и коллекционировал антиквариат.
Дрожащий огонек сигареты алого цвета, будто сердце Данко, при вздохе разгорался ярче, отражаясь в бездонных зрачках нашего героя, словно сошедшего со страниц романов о призраках и безумцах. Уставший взгляд, острые черты, кожа с восковым отливом и убранные назад темные волосы с проседью гармонировали с его черным брючным костюмом и отполированными до блеска туфлями. Несмотря на небольшие морщинки в уголках карих глаз и тонких, почти бескровных, губ, он казался немного моложе, чем был на самом деле.
Докурив, N. привычным жестом потушил о себя сигарету. Выбросив окурок, он развернулся к стеклянной глади и провел по ней своими (похожими на птичьи) пальцами. Вздохнув, прислонился лбом к холодной поверхности, размышляя. Он взрастил любовь в себе из боли, жестокости и... нежности. Он играл в эту жизнь, как на своем инструменте – полностью отдаваясь процессу, словно бы его личности не существовало вовсе.
Взгляд N. скользнул по собственному отражению, упершись в фортепиано на заднем плане. Как и все в этой комнате, оно было исполнено в сдержанном стиле, вдохновлящем к музыке Рахманинова. Словно ведомый неким инстинктом, N. приблизился к инструменту и коснулся белой клавиши - в воздухе повисла нота фа первой октавы, чистая и светлая как лучик рассветного солнца. Жаль, что за окном царила ночь.

Под утро разрозилась гроза.
N. был больше не один. Вместе с ним в просторной квартире присутствовал еще человек. Сидя в одном из кресел, тот изучал скромное убранство комнаты: фортепиано, зеркало, журнальный столик, полки с книгами и нотами, а также маленький овальный коврик у себя под ногами и несколько крюков в потолке. Нельзя было прочитать ни единой эмоции в льдистых глазах гостя, как и точно определить его возраст. Элегантный блондин, слегка за 30ть - вот и все, что можно было сказать о нем наверняка. Однако, N. доверял ему. А человек, в свою очередь, всегда оправдывал оказанное доверие.
Прежде, чем все началось, N. услышал спокойный ответ на повторенную много раз просьбу:
- Избавлю, не сомневайся.
Человек приказал снять одежду, и N. повиновался. Он ждал этого распоряжения так долго, что с трудом скрывал нетерпение. Все его чувства были обострены до предела.
Сперва он лишился зрения - плотная повяка легла на глаза. Потом свободы - руки стянули за головой веревками. Еще немного, и N. был бы готов поклясться, что лишился рассудка от невыносимо долгого ожидания, как в мозгу вспышкой взорвлась боль. За первой незамедлительно последовала вторая, третья, четвертая. Время стало постепенно растворяться, то растягиваясь, то сжимаясь обратно. Контроль над собой начал ослабевать, уносимый волнами удовольствия.
На какой-то момент человек остановился, выдерживая паузу. Потом тело N. начали обвивать новые веревки, все сильнее сковывая движения. А несколькими минутами позднее N. взмыл в воздух.
Можно представить, что он парил в бесконечности, где звездами были яркие всполохи пламени, разгоравшиеся то здесь, то там, что он несся с огромной скоростью из одного конца вселенной в другой, и обратно. Постепенно, полет замедлился, а тело перестало принадлежать N., став чем-то отдельным, далеким и невероятным. Невозможно было сказать сколько прошло минут, часов, месяцев или лет. N. чувствовал абсолютную гармонию и счастье.
А потом видение растаяло, и он коснулся пола. Лежа на холодном паркете, N. тяжело дышал, пока человек освобождал его от пут. Последней он лишился повязки, и в глаза ударил невыносимо яркий свет пасмурного дня. Человек помог N. сесть в кресло, а потом резким движением пересек комнату и задернул шторы.
- Закурить? - человек кивнул на лежащие на столике возле кресел портсигар и зажигалку.
- Да, спасибо, - севшим голосом ответил N., удивившись тому, что совершенно не помнит как кричал, и взял трясущейся рукой предложенную папиросу.
Человек ухмыльнулся. Он смаковал подробости произошедшего, стоя возле окна и опершись спиной о стену. Сейчас его лицо являлось живым и выразительным, совсем не похожим на то, которое он привык видеть в зеркале с простой, но старинной рамой, бышем свидетелем их многочисленных встреч.
Стук капель на улице постепенно утих и выглянуло солнце, обещавшее волшебный вечер.