bdsmion

Посвящается святой Марии Горетти


В православной и католической христианской традиции исповедником называется христианин, принявший боль и страдания за свои убеждения, но оставшийся в живых (в отличие от мученика) и не отступившийся от своей веры и убеждений. Факта исповедничества часто бывает достаточно для того, чтобы католическая церковь могла начать процедуру беатификации исповедника (причисления к лику блаженных)



Андрей очень надеялся, что этого не случится. Но это случилось.

Звонок в дверь раздался, когда он уже убедил себя в том, что Люба всё-таки решила послушаться мудрых родителей и отказаться от своей дурацкой идеи выйти замуж за ну совершенно не подходящего ей жениха. Причём выйти немедленно – в семнадцать с половиной лет.

Андрею очень хотелось сделать вид, что его нет дома, но он не мог этого сделать. Не мог нарушить данное Любе и её отцу слово. Если она оказалась настолько глупой девчонкой, что не стала подписывать официальный отказ от своих отношений с Сергеем (своим Ромео, то есть), на чём настаивал её отец – крупный бизнесмен Николай Петрович Елагин – а вместо этого приехала к нему, чтобы он её жестоко выпорол – то он должен был выполнить свою часть контракта – встретить её и выпороть. Таджикской камчой. По обнажённым мягким частям. Пятьдесят раз.

Андрей открыл дверь. На пороге стояла, естественно, Люба. Одетая по-летнему – в розовую футболку, под которой угадывались контуры чрезвычайно целомудренного лифчика и в летние светло-серые брюки, достаточно плотные для того, чтобы трусиков под ними не было видно совершенно. Любовь Николаевна Елагина была глубоко верующей православной христианкой и свято придерживалась соответствующих морально-нравственных правил, в том числе, и в гардеробе. В руках Люба держала довольно объёмистую сумку.

Дорого бы отдал Андрей за то, чтобы это был кто-нибудь другой. Или другая.

«Здравствуйте, Андрей Владимирович!» - пионерским тоном поприветствовала его Люба. Она и выглядела, и вела себя как пионерка. Симпатичная семнадцатилетняя пионерка. Или святая.

«Привет, Люба!» - поприветствовал её Андрей. «Можно просто Андрей. И на ты»

Тем самым Андрей, более известный в определённых кругах как «господин Х», нарушил сразу два своих правила. И это был ещё не предел.

«Мне можно войти?» любезно осведомилась девушка.

«Нужно» - ответил Андрей и впустил Любу в дом. Впрочем, в нужности этого он вовсе не был уверен.

Они прошли в довольно просторную гостиную.

«Садись» - указал Андрей на диван.

«Спасибо»

Люба передала ему сумку.

«Вот – Ваш проигрыватель и Ваши диски»

«Все просмотрела?»

«Все»

Андрей знал, что она ему врать не будет. Не в её это правилах. Но всё же решил проверить.

Включил DVD-проигрыватель, дождался появления экранного меню и выбрал Журнал просмотренных видео. Тщательно просмотрел. Всё сходилось – и названия, и время начала просмотра, и длительность. Она действительно всё просмотрела. А ведь зрелище было не из приятных.

«Кстати, а где бумага?»

«Я её порвала на мелкие клочки и спустила в унитаз» - хищно ответила девушка.

«Я так понимаю, ещё до просмотра видео. Сожгла, так сказать, за собой мосты»

«Взорвала. Горящие мосты можно успеть потушить. Что в мои планы, естественно, не входило»

«О как!» - подумал Андрей. «Ничего себе штучка. Надо же было так вляпаться…»

«Мне раздеться?» - осведомилась девушка.

«Да погоди ты» - раздражённо бросил Андрей. «Успеешь ещё. Давай сначала поговорим». Он ещё не утратил надежду переубедить Любу вербально, без применения физических средств.

«О чём?» - безразлично спросила Люба. «По моему, мы всё уже обсудили и обо всём договорились. Я честно просмотрела все диски. У меня был выбор – подписать бумагу об отказе от дальнейших отношений с Сергеем и поехать домой к отцу – или не подписывать и приехать к Вам…»

«К тебе» - поправил её Андрей

«К тебе» - поправилась девушка «чтобы ты меня выпорол до потери сознания»

«Ну не до потери сознания. У меня на скамье сознания ещё никто не терял»

Что было чистой правдой.

«Просто пороть тебя до тех пор, пока ты сможешь это выносить без ущерба для здоровья»

«Пусть так» - согласилась Люба. «Но всё равно это будет очень долго и очень больно»

«И ты на это согласна?»

«Я уже десять раз говорила, что согласна. Что я согласна с тем, что меня будут пороть до тех пор, пока я либо не сломаюсь, либо пока и ты, и мои родители не поймёте, что наши с Сергеем чувства друг к другу не блажь, не страсть, не психоз и не демоническое наваждение; что мы с Сергеем действительно любим друг друга, что мы созданы друг для друга, что мы можем быть счастливы только друг с другом – и ни с кем иным, что мы должны немедленно пожениться; что я должна уйти от отца и мы должны строить свою жизнь с нуля, не завися ни от кого и не рассчитывая ни на кого, кроме нас двоих»

Андрея эта тирада впечатлила. Более чем. «Из неё получилась бы отличная госпожа. Выдающаяся» - подумал он.

А вслух сказал.

«Люба, одной поркой дело не ограничится»

«Догадываюсь» - бросила девушка. «Не маленькая. Чего уж тут не понять. Мне запрещают видеться с моим любимым. А если я нарушу этот запрет, то грозят ужасными карами. Я так понимаю, повторением того, что меня ожидает сегодня?»

«Приблизительно»

«То есть, правильно ли я понимаю, что после каждой встречи с Сергеем я должна буду, как правильный зайчик, явиться к тебе, раздеться догола, спуститься в подвал, где ты меня выпорешь»

«Не совсем»

«То есть?»

«Правильнее сказать, буду причинять тебе боль до тех пор, пока ты будешь физически в состоянии это выдержать. Причём не только плетью или розгами. Есть ещё и другие инструменты».

«Аа, знаю» - небрежно махнула рукой Люба. «Крапива, зажимы на груди и половые губы… что ещё?»

«Много чего ещё. Ты же видела всё это на диске»

«Видела. И продолжаться это будет неделю, месяц, два – пока либо не сломаюсь я, либо не сломаетесь вы…»

«Лихо она» - подумал Андрей.

«И я сказала и десять раз повторила, что я с этим согласна. И Сергей согласен».

«Он-то со всем согласен… если с этим согласна ты. Просто в рот тебе глядит» - пронеслось в голове у Андрея. Люба между тем продолжала:

«Я позволю тебе делать со мной всё, что ты сочтёшь нужным, чтобы меня сломать. При этом я заранее прощаю тебе ту боль, которую ты мне причинишь и тот вред моему здоровью, которую они причинят. Я прощаю моего отца, который всё это затеял, и мою маму, которая со всем этим согласилась. И буду молиться за вас, как и подобает православной христианке».

«И такие речи и поступки в неполных восемнадцать лет» - с уважением и восхищением подумал Андрей. «Не слабо. Что же будет лет так в двадцать пять? А в сорок?»

«Послушай» - Андрея всё это начинало интриговать. «ты же видела мои сеансы на видео. Откуда в тебе такая уверенность в том, что ты всё это вытерпишь и не сломаешься – даже если ты действительно любишь своего Ромео…»

«Сергея»

«Хорошо, Сергея»

Люба наклонилась вперёд, пристально посмотрела в глаза Андрею и уверенным голосом даже не проговорила, а продекламировала, каждым своим словом словно вгоняя невидимый гвоздь в голову Андрея:

«Потому, что я знаю, что Бог на моей стороне. Он всегда на стороне истинной Любви. А, как сказал святой Апостол Павел, если Бог на моей стороне, то какое имеет значение, кто против меня? И потом, Бог никогда не пошлёт мне испытания, которое я не в состоянии вынести. Если Бог послал мне это испытание, значит, даст и мужество и стойкость, и силы – и физические, и душевные, и духовные – его вынести. Поэтому, при всём к тебе – без иронии – уважении, что мне твои инструменты…. У меня есть оружие посильнее и понадёжнее. К тому же неоднократно проверенное»

«Какое же?» - у Андрея просто «отпала челюсть»

«Молитва» - коротко, но победоносно ответила Люба. «Я попрошу у Господа в молитве сил, стойкости, терпения, мужества, смирения и любви к своим мучителям – и он их даст мне. И даст в избытке».

Андрей ошалело смотрел на девушку. У него появилось и с каждым мгновением усиливалось ощущение, что перед ним сидит уже не Любовь Николаевна Елагина, семнадцати с половиной лет от роду, уроженка и жительница города N-ска N-ской области, а существо совершенно иного, несравнимо высшего порядка, чем он сам – и все, кого он лично знал. Существо, на которое он был – в этом у него уже не было ни малейшего сомнения - всю жизнь обречён смотреть снизу вверх. Высоко вверх.

Люба поднялась с дивана. Андрей автоматически тоже встал со своего кресла.

«Хорошо» - сказал он, как отрезал. «Тогда пошли в подвал»

Люба изумлённо смотрела на него.

«И хватит на меня смотреть» Андрей взял девушку за локоть и повлёк её к двери в подвал.

Продолжая изумляться, Люба шла к двери. Она была хорошо знакома с журналисткой, которая брала интервью у «господина Х» и под большим секретом поведала Любе некоторые вещи, которые не вошли в напечатанное интервью. Например, установленные им ключевые правила поведения женщин в его замке.

Первое правило состояло в том, что его можно было называть только «господин Х» - и никак иначе. Второе – что к нему можно было обращаться только на «Вы». А третье – в том, что женщина могла спуститься в его подвал только совершенно обнажённой и со связанными за спиной руками.

Все три правила Андрей нарушил сам.

«Что бы это значило?» подумала Люба. Ей, конечно, льстило её исключительное положение среди посетительниц замка (а таковых, по словам подруги-журналистки, было немало).

Они спустились в подвал, оформленный в красно-чёрных тонах и элегантно обставленный множеством снарядов, назначение которых не могло вызвать никаких сомнений даже у полного «чайника».

«Можно задать вопрос?» - обратилась к Андрею Люба.

«Можно»

«Это правда, что я первая особа женского пола, которая спустилась в твой подвал одетой? То есть, не голой?»

«Ты удивительно хорошо осведомлена о моих делах. Меня это пугает»

«Я хорошо знакома с Юлей Петровой. Она мне кое-что о тебе рассказала»

«Надеюсь, что только то, что было на одобренном DVD» - подумал Андрей. «Иначе я ей голову оторву».

А Любе ответил: «Правда».

«Я польщена. Впрочем,» - вздохнула она. «это очень легко исправить»

Андрей пропустил это замечание мимо ушей. Он с самого начала чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.

«Ты не передумала? Я прямо сейчас составлю новую бумагу, распечатаю, ты её подпишешь и поедешь прямо домой к отцу»

Люба помотала головой.

«Ты уверена, что оно того стоит?»

«Уверена. От любви отказываться нельзя. Просто нельзя. И всё»

«Тогда придётся тебя высечь. Плёткой.»

«Придётся» - вздохнула Люба. «Я к этому давно готова» Девушка встала с лавки и взялась за пуговицу лёгких летних брюк, готовясь раздеваться. Она ждала только команды Андрея.

«А я – нет. Первый раз в жизни - нет» - подумал Андрей.

«Раздевайся догола» - очень хотелось сказать Андрею, ибо фигурка у девушки была на загляденье. Но не осмелился. Ибо попросить Любу обнажиться перед ним было бы просто кощунством. Всё равно, что попросить раздеться святую Терезу Малую которую Андрей, хоть и не был католиком, но глубоко почитал..

Поэтому он сказал совсем другое.

«Раздеваться догола не нужно» И, взглянув на изумлённую девушку, добавил: «Меня твоя нагота не интересует. Меня интересует только твоя пятая точка». Андрей категорически не употреблял даже слова «попа», не говоря уже о более грубом термине.

Андрей улыбнулся. «Поэтому спусти брюки и трусики чуть пониже попы и ложись на скамейку лицом вниз. Руки вытяни перед собой. А мне нужно позвонить твоему отцу».

Андрей отвернулся от девушки, которая быстро расстегнула пуговку на брюках и приступила к расстёгиванию молнии.

Андрей поднялся по ступенькам в гостиную. Вынул из кармана изящный сотовый телефон, выбрал из списка телефон Елагина. Нажал кнопку вызова.

Отец Любы ответил на четвёртом гудке.

«Здравствуйте, Николай Петрович» - сухо поприветствовал его Андрей.

«Надеюсь, у Вас хорошие новости?» - предприниматель перешёл сразу к делу.

«Смотря для кого.»

«Это как прикажете понимать?» - голос «на том конце» становился всё более и более раздражённым.

«Как хотите, так и понимайте» - подумал Андрей.

А вслух сказал:

«Для Вас - нет»

«Я так и думал»

«Я Вас предупреждал – Ваша дочь отличается необыкновенной стойкостью. Снимаю перед вами шляпу – мало кто из отцов может похвастаться такими результатами»

«Меня Ваши комплименты не трогают. Меня интересует только Ваш отчёт – что было, что есть и что будет».

«Хорошо. Начнём с того, что было»

«Да уж, пожалуйста»

«Ваша дочь честно, как правильный зайчик, просмотрела всю предоставленную мной нарезку из наиболее эффектных – и душераздирающих - моментов реальных наказаний реальных женщин – куда старше и физически сильнее, чем Люба»

«Откуда Вы знаете, что она их действительно смотрела?»

«Мой DVD-проигрыватель ведёт журнал – что и когда проигрывалось. Ваша дочь не врушка. Она честная девочка. Что в наше время большая редкость»

«И?»

«Как вы помните, мы договорились, что после этого она приедет либо к Вам – с подписанным письменным отказом от дальнейших отношений с Сергеем, либо ко мне – чтобы я с ней, как говорится, поработал»

«Насколько я понимаю, она приехала к Вам»

«Вы удивительно проницательны»

«А бумага? Обязательство то есть»

«Она её разорвала на мелкие кусочки и спустила в унитаз. Причём ещё до того, как приступить к просмотру информационных материалов»

Елагин затих. Ему потребовалось некоторое время на то, чтобы переварить полученную информацию. Потом спросил:

«И Вы ей верите?»

«Верю, ибо это полностью соответствует тем её стереотипам поведения, восприятия и мышления, с которыми мне пришлось столкнуться. Я Вам говорил как профессиональный психолог – Вы явно недооцениваете свою дочь. Может, пока не поздно, прекратить всё это дело – и пусть выходит за кого хочет?»

«Вы так не уверены в своих силах? Может мне лучше обратиться к другим специалистам»

«Нет других специалистов. И Вы это прекрасно знаете. Так что придётся терпеть меня»

«К сожалению. Не забывайте, если Вам удастся убедить её отказаться от этого проходимца, Вы получите очень и очень приличный гонорар»

«Не получу»

«Как это? Вы что, мне не верите? Я готов выплатить Вам половину прямо сейчас»

«Я её не возьму. Я вообще не возьму с Вас ни копейки за свои услуги»

«Почему?» - удивлению Елагина не было предела.

«Это отравленные деньги»

Елагин замолк.

«Вы что, отказываетесь?»

«Нет, не отказываюсь. Но я буду делать то, что Вы меня попросили исключительно из профессиональной гордости. Для меня это серьёзный вызов. Я с таким ещё не сталкивался. Что меня стимулирует гораздо сильнее любых денег. В которых, как Вы прекрасно знаете, я не нуждаюсь»

«Ладно, проехали. Вы уже или ещё?»

«Ещё. Сейчас она находится в подвале. Лежит на скамье лицом вниз с оголённой пятой точкой и ждёт порки»

«И только? Я слышал, в Ваш подвал девушка – независимо от возраста – может попасть только совершенно обнажённой…»

«Я Вас не понимаю. Вас что, расстраивает, что я не стал раздевать догола Вашу всё ещё несовершеннолетнюю – хотя фактически очень и очень взрослую - дочь? Это несколько необычная отцовская реакция»

В трубке послышался смех.

«Вы же врач, Андрей. И в прямом и в переносном смысле. Если самый лучший гинеколог – мужчина, я что, должен расстраиваться, что он увидит мою дочь голой? И потом, мы же договорились – я даю Вам полный карт-бланш. Делайте всё, что считаете нужным, чтобы её сломать».

«Переубедить»

«Хорошо, переубедить. У меня были и остаются только четыре условия – с ней работаете только Вы и Ваша ассистентка…»

«Инга»

«Да, Инга. Второе – никаких половых контактов. Третье - все видеозаписи в единственном экземпляре передаются мне. Как доказательство выполненной работы. И четвёртое – ущерб здоровью Любы должен быть минимальным и легко поправимым. В остальном я даю Вам полный карт-бланш. Делайте с моей непутёвой дочерью всё, что сочтёте нужным».

«Очень даже путёвой» - подумал Андрей. «Побольше бы таких – глядишь, наш мир стал бы намного более сносным».

А вслух сказал:

«Хорошо. Вас не интересует, что я с ней буду делать?»

«Да нет, не особо. Запишите всё на видео и передайте мне. Я потом посмотрю»

«Я могу и прямую трансляцию организовать, если хотите»

«Не нужно. Просто постегайте её как следует. А то я как-то упустил этот момент. О чём сейчас очень и очень сожалею».

«Не волнуйтесь» - улыбнулся Андрей. «Постегаю, ещё как постегаю».

«Тогда желаю удачи. Отбой» Елагин повесил трубку.

Андрей нажал кнопку окончания сеанса связи. Потом зачем-то уставился на свой мобильник, затем тяжело вздохнул, опустил в карман своих джинсов… Снова вздохнул – ещё более тяжело – и нехотя повернулся к двери, ведущей в подвал.

Боже, кто бы знал, как ему не хотелось даже спускаться в подвал, не говоря уже о том, чтобы пороть Любу! Нет, у него и раньше бывали – и нередко – ситуации, в которых он не был уверен, правильно ли он поступает, работая с тем или иным «объектом».

Но сейчас было наоборот – он твёрдо знал что поступает неправильно. Он мог попытаться обмануть себя, говоря себе, что боль, которую он будет причинять Любе, имеет смысл, что она даже полезна, ибо пока есть вероятность, что Люба не любит Сергея, а испытывает к нему демоническую, разрушительную, губительную страсть, обращение к услугам Андрея – это не прихоть, а родительский долг Елагиных, и что он делает доброе и даже богоугодное дело…

Но душу не обманешь. Андрей знал, что на этот раз он переступил грань, которую просто нельзя было переступать. И ещё он знал, что на этот раз это ему с рук не сойдёт. На этот раз ему придётся за это заплатить – и дорогую цену. И очень скоро.

«Лень» - подумал Андрей. «Не зря лень включили в список семи смертных грехов. Мне просто лень. Лень искать другое решение, при котором и волки сыты и овцы целы. И пастух тоже[1]. Мне проще сейчас спуститься и дать этой упрямице пятьдесят ударов таджикской камчой. А там – будь, что будет».

С этими мыслями он спустился по лестнице и вошёл в свою «залу». Люба лежала на скамье, вытянув руки и ноги. Её легкие летние брючки и белые хлопковые трусики традиционного покроя (Люба категорически не признавала новомодные стринги), были спущены так, что её великолепная круглая, розовая и аппетитная, ни разу не поротая попка была соблазнительно оголена.

Андрей почувствовал эрекцию. Ничего, с этим он справится. Не впервой.

«Привет» - сказал Андрей.

«Привет» - грустно ответила Люба. «Поговорил с отцом?»

«Поговорил»

«Ну и как?»

«Получил карт-бланш»

«Кто бы сомневался» - мрачно хмыкнула Люба.

Андрей подошёл к вешалке для «рабочих инструментов», снял таджикскую камчу, пару раз взмахнул. Понравилось.

Вернулся к лежащей девушке. Люба подняла на него глаза. Андрей продемонстрировал её камчу. Люба грустно вздохнула.

«Это для моей попы?»

«Как ты догадлива»

«И сколько?»

«Что – сколько?»

«Сколько раз ты меня ей ударишь? Или будешь бить, пока…»

«Пока не пойму, что больше ты не выдержишь»

«Понятно. Я так понимаю, это очень больно?»

«Очень»

«Значит, придётся терпеть»

«У тебя есть возможность…»

«Нет» - отрезала Люба. «Нет у меня возможности. Любовь не предают. Так что привязывай меня» - она взмахнула вытянутыми и сложенными вместе руками – «и вперёд»

«Как скажешь» - не стал возражать Андрей. Ему самому не терпелось поскорее покончить с этим сеансом. Который с каждой минутой становился всё более и более неприятным.

Он соврал Любе. Андрей точно знал, сколько она получит ударов камчой - пятьдесят. И не больше. У него было достаточно знаний и опыта, чтобы на основе имевшейся у него информации об «объекте» вычислить (с точностью до двух-трёх ударов) тот «объём работы», который соответствующий «объект» выдержит на данном сеансе без ущерба для своего здоровья.

Он положил камчу на табуретку прямо перед глазами Любы (пусть полюбуется), вернулся к вешалке, снял два мотка верёвки и вернулся к Любе.

Аккуратно связал ей руки в запястьях, затем прикрутил к скамье. Повторил процедуру с её лодыжками. Чтобы Люба не слишком сильно дёргалась во время порки, широким ремнём притянул к скамье её ноги в коленях и изящную тонкую талию.

Отошёл на несколько шагов, полюбовался своей работой. «Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается» - вспомнил он цитату с одного из БДСМ-форумов. «Правильная цитата» - подумал Андрей.

Затем приступил к своему «коньку». Собрал рассыпавшиеся по плечам Любы её пшеничного цвета волосы и закрутил в тонкий, плотный жгут.

«Ай» - завопила Люба. «Больно!»

«Терпи» - наставлял её Андрей. «Скоро будет гораздо больнее»

«Это точно» - подумала Люба. Легче ей от этого, разумеется, не стало.

Окончательно сформировав жгут с помощью заблаговременно приготовленных резинок, Андрей привязал к нему один конец верёвки. Второй конец он прикрутил к специальному кольцу в торце скамьи.

«Уй, больно! Это ещё зачем?» - пискнула девушка.

«Затем, чтобы ты не дёргалась во время порки»

«Понятно» - вздохнула Люба. «Круто!»

«А ты как думала?» - весело потрепал её по щеке Андрей «Всё по взрослому».

«Оно и видно»

Андрей поднялся со скамьи и взял с табуретки камчу.

«Всё, шутки в сторону. Начинаем. Расслабь ягодицы, насколько можешь. Дыши ровно»

Люба повиновалась.

«Готова?»

«Готова»

Андрей размахнулся и с хорошо рассчитанной силой хлестнул Любу камчой по обнажённым ягодицам.

Ответом был душераздирающий вопль.

«Оооой, ууууй, аааай. Больно-то как»

«Ты знаешь, что в любой момент можешь это прекратить. Просто крикни Хватит! Я прекращу порку, отвяжу тебя, ты подпишешь отказ и поедешь к любящему папе»

«Ты же знаешь, что я не могу этого сделать» - глухо ответила Люба.

«То есть ты хочешь, чтобы я продолжил?»

«Да»

«Как скажешь»

С этими словами Андрей вытянул Любу по ягодицам – уже гораздо сильнее.

«Ааааааа!!!!» - завопила девушка.

Андрей порол Любу чётко, профессионально и безжалостно. После каждых десяти ударов давал девушке небольшой отдых, после которого удары с новой силой сыпались на бедную «пятую точку» Любы. Попа девушки сначала порозовела, потом покраснела, потом стала стремительно синеть, а к концу порки начала приобретать угрожающий серо-чёрный оттенок.

Поскольку задача была не наказать Любу (и уж тем более, не возбудить), а сломить, Андрей стегал её несравненно сильнее, чем можно увидеть на видеозаписях приёмки в члены «клуба КМ» - и даже в достаточно жёстких флагелляционных клипах.

Когда Андрей отсчитал последний – пятидесятый – удар, девушка уже не кричала, а только тихо выла. Андрей отвязал её волосы от лавки; благодарная Люба наконец смогла оторвать зарёванное лицо от рук и взглянула на Андрея.

Зрелище было не из приятных. Симпатичное личико Любы совершенно распухло от слёз, бурным потоком струившихся по её пухленьким щёчкам. Девушка захлёбывалась в рыданиях и стонах.

«Поздравляю Вас, Любовь Николаевна» - саркастически произнёс он – «с первой в Вашей жизни поркой. Если будете продолжать упрямиться – то точно не с последней».

Нагнувшись к скамье, Андрей освободил руки и ноги девушки от верёвок. Обессиленная Люба распласталась на скамье.

Пора было заканчивать всё это безобразие. Андрей подошёл к шкафу, распахнул дверцы, достал три металлических предмета – вместительную фляжку, кружку и коробочку для таблеток. Поставил на стол.

Андрей отвинтил крышку у фляжки, наполнил кружку почти до краёв водой из фляжки. Открыл коробочку, достал таблетку, бросил в кружку. Вода в кружке зашипела. Подумал, добавил ещё одну. Дождался, пока шипение прекратится, взял кружку, подошёл к лежавшей на скамье девушке. Её голова бессильно лежала на всё ещё вытянутых руках.

«Любушка» - с неожиданной нежностью в голосе позвал он.

Девушка с трудом подняла голову.

«Выпей»

«Что это?» - в полузабытье спросила Люба

«SPXC. Великое изобретение американской медицины. Входит в комплект, выдаваемый каждому десантнику и спецназовцу армии США. Это сильнейшее обезболивающее и столь же сильнейший стимулятор – в одном флаконе. Через десять минут – максимум – всю боль как рукой снимет и ты снова оживёшь. Радикально улучшенный вариант солпадеина».

Люба приподнялась на скамейке, взяла кружку из рук Андрея и с трудом сделала несколько глотков.

«Пей до дна» - потребовал Андрей. «До дна пей».

Люба осушила кружку. И, обессиленная, рухнула обратно на лавку. Оставалось только ждать.

Средство подействовало через семь минут и двадцать пять секунд. Люба приподнялась на руках, огляделась.

«По моему, уже подействовало. Можно мне встать?» обратилась она к Андрею.

«Нужно. И одеться тоже нужно». Андрей демонстративно отвернулся, принципиально не желая смотреть на наготу девушки. От гнева Божьего это его не спасёт – он это прекрасно понимал - но, может быть, смягчит?

Девушка сползла с лавки, неуклюже поднялась, подтянула брюки и трусики, застегнула молнию.

«Не могу поверить» - пробормотала она. «Меня действительно выпороли. Первый раз в жизни выпороли».

«Да ещё как выпороли» - подумал Андрей.

«Я оделась, так что ты можешь повернуться, если стесняешься моей наготы»

«Интересный поворот» - пронеслось в голове Андрея.

Он повернулся и оглядел девушку с головы до ног. Вроде подействовало. Слава господу Богу, Пентагону и фармацевтической корпорации GlaxoSmithKline. Причём именно в таком порядке.

«Как себя чувствуешь?» - спросил Андрей.

«Слабость» - дрожащим голосом ответила Люба. «Еле на ногах стою. А сесть, естественно, не могу» - девушка заставила себя улыбнуться.

«Ничего, скоро это пройдёт. Дома сразу ложись спать. Будешь дрыхнуть без задних ног – это я тебе обещаю»

«Спасибо. Хоть какая-то польза…»

«Порка в качестве снотворного» - подумал Андрей. «Интересная мысль. Надо это обсудить с Ингой. Выведем на рынок новую услугу».

«Спасибо» - тихо произнесла Люба.

«За что?» - такого поворота Андрей никак не ожидал.

«За то, что выпорол меня»

«Ты в своём уме?» - взорвался Андрей. «Никогда, слышишь, никогда НЕ СМЕЙ так говорить!»

«Почему? Я думала…»

«Иногда думать надо поменьше» - зло бросил Андрей. «Не за что тебе меня благодарить»

«Хорошо» - пожала плечами Люба.

А потом вдруг…

«Я прощаю тебя и не держу на тебя зла» - прошептала девушка. «Я буду молиться за тебя».

Андрея аж передёрнуло.

«Гореть мне в Аду – и очень скоро» - с пугающей уверенностью подумал он. «Причём там, где горячее всего».

Потом вспомнил. «Боже, какой же я идиот! Как я мог об этом забыть…»

Ему вдруг стало нехорошо. Совсем нехорошо. Никогда ещё в своей богатейшей практике он не сбивался с ритма и не пропускал ни одного этапа сеанса, особенно столь важного, как смазывание ягодиц «объекта» специальным средством, благодаря которому синяки (точнее, «черняки») исчезали гораздо быстрее, чем «предоставленные сами себе». Весь этот проект с самого начала явно шёл не так и не туда. Что периодически вызывало у Андрея приступы просто-таки животного страха.

«Люба, извини, я совсем забыл… » - виновато начал Андрей

«Что?» с ужасом посмотрела на него девушка.

«Да не волнуйся, это будет даже приятно»

«Да?» - с неподдельным интересом взглянула на него девушка.

«Всё очень просто» - улыбнулся Андрей. «Мне нужно смазать твою пятую точку специальным средством, благодаря которому следы от порки быстро исчезнут»

«Здорово!» Люба взялась за пуговку брюк

«Погоди пока. Я скажу, когда»

«Хорошо» - улыбнулась девушка. «Я подожду»

Андрей подошёл к шкафу, достал пластиковую бутылочку без этикетки, заполненную прозрачной бесцветной жидкостью. Вернулся к Любе, встал у неё точно за спиной.

«Теперь снимай»

Люба расстегнула пуговку и молнию и стала медленно и осторожно спускать брючки вниз.

«Да не бойся. Боль ведь ушла. И в ближайшие два часа не вернётся»

«А потом?» - Люба спустила брюки до коленей, открыв взгляду Андрея белые трусики «традиционного» покроя из плотной хлопковой ткани. Взялась за резинку трусиков.

«Потом… потом будешь читать инструкцию, которую я тебе через пару минут передам»

Люба спустила трусики до колен. Выпрямилась. Прикрыла ладонями лобок. Что Андрея вполне устраивало. Он по-прежнему делал всё, чтобы не увидеть половые органы девушки.

Андрей взял бутылочку в левую руку, откинул крышечку, налил изрядную порцию средства на правую ладонь и тщательно втёр в правую девичью ягодицу. Потом проделал то же самое с левой.

«Можешь одеваться»

Люба вернула трусики и брючки на законное место. Андрей поставил бутылочку в шкаф, закрыл его. Взял гигиеническую салфетку, вскрыл пластиковый пакет, тщательно вытер руки. Выбросил использованную салфетку в мусорное ведро.

Потом обратился к Любе.

«Позвонить Сергею не хочешь?»

«А можно?» - удивлённо спросила Люба.

«Нужно. А то твой Ромео там по тебе с ума сходит»

Он достал из кармана свой мобильник, нажал клавишу быстрого набора. Дождавшись гудка, протянул телефон девушке.

«Привет, любимый!» с совершенно невероятной после пятидесяти плетей нежностью в голосе проворковала Люба. «У меня всё закончилось. Ну, больно было, конечно. Но не смертельно. Андрей Владимирович со мной хорошо обходится»

«Откуда у неё столько сил? Неужели это действительно любовь?» - подумал Андрей.

«Куда я сейчас еду?» Люба закрыла микрофон подушечкой большого пальца. «А куда я сейчас еду?» - обратилась она к Андрею.

«Домой, конечно. Куда ж ещё?»

«Я могу увидеть Сергея?»

«Здрасьте, приехали. Ты что, забыла, о чём мы с тобой только что договорились»

Люба помрачнела.

«Серёжа, любимый, я очень хочу тебя увидеть, но Андрей Владимирович…»

Андрея был страшно удивлён тому уважению, с которым Люба произносило его имя. Да ещё и отчества. «Ох и достанется мне за всё это…» - снова подумал он.

«Серёжа» - в голосе девушки послышались жёсткие нотки «Андрей Владимирович – врач, да ещё и дипломированный психолог и психотерапевт…»

Это была неправда. Андрей действительно был прекрасным психологом и психотерапевтом тоже, но никаких дипломов у него не было. Были кое-какие сертификаты, но на дипломы ни один из них даже при самом большом желании «не тянул».

«… поэтому он лучше знает, что мне сейчас нужно. Я еду домой. Как приду в себя, позвоню. Целую, обнимаю, люблю. Очень скучаю». Люба нажала кнопку «Отбой».

«Надо же» - подумал Андрей. «Со мной так никто никогда не разговаривал» Он внезапно почувствовал острый приступ «белой зависти». Он подошёл к записывающему устройству, вынул видеодиск, собрал сумку.

«Едем» - коротко скомандовал он.

Через двадцать минут «Порше-Кайенне» Андрея остановился около дома Николая Петровича Елагина. Охранники открыли ворота, пропустили машину внутрь.

В огромной гостиной их уже ждали Елагины-старшие.

«Добрый вечер» - бесстрастно произнёс Андрей. «Принимайте Ваше сокровище. В прямом, кстати, смысле. Как говорится, с рук на руки»

Он поставил сумку на небольшой квадратный столик со стеклянной крышкой, расстегнул молнию, достал видеодиск и протянул его Николаю Петровичу.

Тот взял диск и положил его на тумбочку рядом с собой.

«А могу я увидеть…» начал он.

«Покажи» Андрей демонстративно отвернулся.

Люба повернулась к родителям спиной, всё ещё слегка дрожащими руками расстегнула пуговку и молнию на брюках, затем одним неожиданно резким и решительным движением сдёрнула до колен одновременно брюки и белые хлопковые трусики.

Елагины-старшие были потрясены открывшимся перед ним зрелищем.

«Боже праведный!» - ахнула Галина Викторовна.

«Вот как выглядят последствия пятидесяти ударов таджикской камчой по пятой точке семнадцатилетней девушки» - бесстрастно сказал Андрей. «Вы уверены, что хотите продолжать?»

«Девочка моя» - с дрожью в голосе пробормотал Елагин. «Ну неужели это того стоит?»

«Стоит, папа, стоит. В этом мире нет и не может быть ничего ценнее Любви. И если нужно вытерпеть и не такую боль, чтобы отстоять мою любовь, я это сделаю».

Она повернулась к родителям лицом.

«И помните: что бы вы со мной не сделали, я всё равно буду вас любить. И всё вам прощу. И Андрею Владимировичу тоже»

«Оденься, Люба» - скомандовал Андрей. «Думаю, что необходимое впечатление ты уже произвела»

Люба не без удовольствия повиновалась.

«А теперь иди спать»

«Я думал, что в этом доме командую я…» - начал было Елагин. Люба между тем воспользовалась замешательством и улизнула в свою комнату.

«В этом доме – да. А в этом проекте – я. Поэтому если я сказал – спать, значит – спать. И это не обсуждается»

«И что дальше?» - нетерпеливо спросил Елагин

Андрей повернулся к ним лицом, опустился в кресло, откинулся назад, устраиваясь поудобнее.

«Что дальше… Дальше мы с Любой договорились…»

«Договорились? С каких это пор Вас стало интересовать мнение этой непослушной девчонки?»

«Ни с каких. Её мнение меня действительно не интересует»

«Слава Богу» - выдохнул отец Любы.

«Не думаю, что Богу» - подумал Андрей. А вслух сказал:

«Я не совсем правильно выразился. Я высказал свои соображения и Люба со мной согласилась»

«Какие соображения?»

«Я думаю, что правильнее всего будет поступить следующим образом. Ваш запрет на общение с Сергеем остаётся в силе…»

«Слава Богу» - облегчённо вздохнул Елагин.

«Не уверен, что Богу» - снова подумал Андрей.

«Но Вы прекрасно понимаете, что встречаться с ним она всё равно будет»

«К сожалению. И что с этим делать?»

«Ничего»

«То есть как – ничего?»

Андрей взлохматил волосы.

«А вот так. Вы не будете препятствовать их тайным – естественно – встречам, но…»

«Что – но?»

«Но по окончании каждой встречи они оба будут являться ко мне»

«Оба?» - изумлённо спросил Елагин.

«Да не пугайтесь Вы так, Николай Петрович» - успокаивающе ответил Андрей.

«Их встретим мы с Ингой. После этого Люба спустится ко мне в подвал, где я буду с ней работать…»

«А её кавалер?»

«А её кавалер останется с Ингой»

«У Вас в доме?»

«Нет, это было бы глупо. Он там с ума сойдёт, представляя, что я внизу делаю с его возлюбленной»

«А где же?»

«Никогда не догадаетесь» - улыбнулся Андрей.

«Даже и пытаться не буду»

«В Марке Аврелии»

«Где???»

«В закрытом фитнес-центре. Инга там подрабатывает инструктором, да и я там не последний человек»

«Почему в фитнес-центре?»

«Это максимальное приближение к боли и страданиям, которые мы можем себе позволить по отношению к этому молодому человеку»

«Какая боль и страдания могут быть в фитнес-центре?»

«Такие же, как в учебке спецназа»

«Не понимаю»

Андрей вздохнул

«Всё очень просто. Инга, помимо прочего, дипломированный инструктор по фитнесу»

«И что?»

«А то, что она даст этому Ромео такие нагрузки, что… ну, это, конечно, не моя плётка и даже не розги, но ощущение будет не из приятных. Вам слово муштра о чём-нибудь говорит?»

«Говорит. Теперь понял»

«Отлично»

«Но всё-таки, какова наша стратегия?»

«Моя стратегия» - подумал Андрей, но промолчал. А вместо этого сказал:

«Наша стратегия состоит в том, что в течение определённого времени каждая встреча Любы с Сергеем должна для неё закончиться в моём подвале»

«Разумно»

«Не уверен» - подумал Андрей, но продолжил:

«В зависимости от частоты их встреч, регулярное посещение Любой моего подвала будет продолжаться от пары недель до месяца. Затем либо она сломится и откажется от этого романа, либо…»

«Либо придётся устроить ей последнее и решительное испытание»

«Какое же?»

«Двенадцать часов практически непрерывной работы. Будут только небольшие совершенно необходимые перерывы на восстановление сил. И снова работа». Андрей принципиально не употреблял терминов «мучение», «истязание» и тем более «пытка». Только «работа».

«А она выдержит?» - с тревогой спросил Елагин

«Выдержит, причём без особого физического или психического ущерба для себя»

«На чём основана эта Ваша уверенность? Мне почему-то так совсем не кажется…»

«Тогда почему же ты, сволочь такая, подписал меня истязать твою единственную дочь?» - зло подумал Андрей. Но сдержался и сказал нечто совсем другое.

«Во-первых, на её физическом здоровье, которое просто отменное. Я проверял – и тщательно. К счастью, она буквально только что прошла всестороннее обследование в клинике»

«А во-вторых?»

«Во-вторых, на её необычайной внутренней чистоте и христианской религиозности. Она у Вас просто святая. В прямом смысле. А христианство – если вспомните историю – даёт ТАКУЮ внутреннюю силу, что и гораздо более серьёзное испытание пройдёт практически безболезненно. Так что не волнуйтесь»

«Ладно, допустим, Вы меня убедили»

«Без допустим»

«Хорошо, убедили. И в чём смысл этого последнего и решающего испытания моей дочери?»

«А смысл состоит в том» - медленно выговорил Андрей, «что либо она не выдержит этого испытания и подпишет отказ от своих отношений с Сергеем, на что мы с Вами очень надеемся, либо…»

«Либо что?»

«Либо Вы подпишете вот это» - Андрей нагнулся, вынул из своей сумки чёрную папку, открыл её, извлёк оттуда листок бумаги и положил его на столик перед Николаем Петровичем.

Потрясенный Елагин прочёл следующее:

«Я, Елагин Николай Петрович, настоящим свидетельствую, что, находясь в здравом уме и твердой памяти…» Елагин хмыкнул, но продолжал читать

«снимаю все свои возражения против брака моей дочери Елагиной Любови Николаевной с гражданином Скворцовым Сергеем Валентиновичем, благословляю этот брак и обязуюсь до самой своей смерти всеми доступными мне способами содействовать их семейному счастью. Да поможет мне Бог!

Число и подпись»

«Вы это серьёзно?»

«А Вы как хотели? Чтобы я истязал Вашу дочь пока она не сломается? Вы этого хотели?»

Николай Петрович молчал.

«Послушайте, Елагин…»

Отец Любы изумлённо уставился на Андрея.

«Вы начинаете мне серьёзно надоедать» - продолжал Андрей. «Вы никак не можете понять, что есть вещи, которые Вам неподвластны. Я устал Вам объяснять, о чём, собственно, этот наш проект»

«О чём?» неожиданно спросила Галина Викторовна.

«О том, с чем мы с вами имеем дело» Взглянув на изумлённых родителей Любы, пояснил.

«Всё очень просто. Мы имеем дело либо со страстью – разрушительной, губительной и демонической; либо с любовью – целительной, созидающей и спасающей. Если это страсть, то, скажем так, на определённом этапе физического воздействия, когда оно достигнет определённой силы и длительности, страсть умрёт. А если это любовь… если это любовь, то… то она позволит Любе перенести всё, в том числе, и заключительное испытание. Ибо нет и не может быть в мире ничего сильнее истинной Любви, которая от Бога»

«И вообще, не гневите Бога. Вам и так очень повезло, что Ваша дочь православная христианка. Притом настоящая. То есть православная, а не православнутая. Поэтому она вам – и мне – заранее всё простила и готова смиренно переносить все страдания, на которые мы с вами её обрекли. Это абсолютно исключительный случай. Один из миллиона. Инга, например…»

«Что Инга?»

«Инга задушила бы вас обоих собственными руками. Именно задушила»

«И правильно бы сделала, кстати» - подумал Андрей.

«А другая? Не все же такие кровожадные…» - в некотором шоке спросил Елагин.

«Другая» - Андрей сделал паузу. «Другая наняла бы киллера. Хорошего. Дорогого. За ваши же деньги».

Такие случаи бывали.

«Поэтому» - подвёл черту Андрей – «по окончании заключительного испытания, если до него дойдёт дело и Люба не подпишет свой отказ, Вы подпишете эту бумагу»

«А если не подпишу?» - сдуру ляпнул Елагин. Лучше бы он этого не говорил.

Галина Викторовна в ужасе схватилась за голову.

Андрей только усмехнулся.

«Подпишете – и никуда не денетесь. Иначе…»

«Иначе что?»

«Иначе не увидите следующего утра. Это я Вам гарантирую. И никакая охрана Вам не поможет. Причём умрёте так, что даже самые страшные мучения Вашей дочери покажутся нежной лаской по сравнению с Вашими»

«Впрочем» - примирительно продолжил Андрей – «я понимаю, что это Вы сдуру ляпнули. Подпишете, потому что понимаете, что это правильно».

Елагин молчал.

«Я сделаю по-другому. Чтобы доказать, что я Вам верю» - медленно проговорил он. И неожиданно поставил свою размашистую подпись под документом.

Андрей вытаращил глаза. Этого он никак не ожидал. Галина Викторовна вообще уже несколько минут как находилась в полной «отключке».

Тем временем, Николай Петрович добавил к тексту обязательства следующие слова:

«Настоящее благословение и обязательство вступают в силу после завершения заключительного испытания моей дочери Елагиной Любови Николаевны, которое должно быть засвидетельствовано Пивоваровым Андреем Владимировичем, которого я назначаю ответственным за проведение этого заключительного испытания»

Поставил ещё одну подпись и протянул бумагу Андрею.

«Вот сволочь» - подумал Андрей. Но промолчал. Взял у Елагина подписанную бумагу и аккуратно поместил её в свою «особую папку». Затем вернул папку обратно в сумку.

«Скажите, Андрей»… неуверенно начал Елагин

«Слушаю Вас, Николай Петрович»

«Что подсказывает Вам Ваш опыт и Ваша интуиция? Она сломается?»

«Словно и не о своей дочери говорит» - зло подумал Андрей. А ответил честно.

«Нет, Николай Петрович, не сломается. Пройдёт через всё, даже через заключительное испытание, но не сломается. Поэтому…»

«Поэтому думайте. И если захотите остановить мучения Вашей дочери и не доводить её до гранд-финала…»

«Гранд-финала?»

«Заключительного испытания. Если хотите, чтобы она его избежала, а, поверьте мне, этого стоит избежать, то помните, что Вы в любой момент можете это сделать, просто подписав такую же бумагу. Только без добавленного вами условия»

«А она – подписав другую бумагу» - неожиданно зло и резко бросил Елагин.

«Совершенно верно – всё должно быть по-честному. И работать «в обе стороны»».

«Вы-то как себя чувствуете?» - с неожиданной тревогой в голосе спросила Галина Викторовна. «На Вас лица нет. Словно это не Вы…» - она вдруг замолчала, «а Вас…»

Андрей грустно усмехнулся.

«Я чувствую себя» - он сделал паузу – «как тот римский солдат, который бичевал Христа. Впрочем» - ещё более грустно добавил он, «намного хуже, чем тот солдат».

«Почему?» - удивлённо спросил Николай Петрович

«Потому» - ещё более грустно ответил Андрей, «что римский солдат не знал, что он бичует Христа. А я… а я знаю точно, что я бичевал святую. И мне за это….» - он безнадёжно махнул рукой.

«Господи» - ахнула Галина Викторовна, «а мы-то тогда кто?»

«Читайте Евангелие» - бросил Андрей, поднимаясь из кресла. А по дороге к двери добавил: «Там всё написано. Чётко, ясно и недвусмысленно».

И вышел из гостиной. Через пару минут Елагины услышали, как заработал мощный движок его Порше-Кайенн. Потом машина тронулась с места и менее, чем через минуту, всё стихло.


Две недели спустя

Дверь в гостиную распахнулась. Перед глазами Елагиных-старших предстало то ещё зрелище.

Люба, шатаясь, вошла в гостиную, поддерживаемая под руки Андреем и Ингой. В её руках был огромный букет роз. Семнадцать штук – по числу прожитых Любой полных лет. В знак признательности от Андрея и Инги за проявленные мужество и стойкость.

Елагин понял, что это всё. Что он проиграл. Он поднялся, открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Андрей его опередил. Расстегнул сумку, вынул сложенный вдвое листок бумаги и протянул Елагину левой рукой. Ладонь правой он положил на рукоятку «вальтера».

Если Елагин не подпишет бумагу, то получит пулю в голову. Следующую пулю получит Галина. Потом охрана.

Николай Петрович взял лист бумаги. Прочитал:

«Я, Елагин Николай Петрович, настоящим свидетельствую, что, находясь в здравом уме и твердой памяти, снимаю все свои возражения против брака моей дочери Елагиной Любови Николаевной с гражданином Скворцовым Сергеем Валентиновичем, благословляю этот брак и обязуюсь до самой своей смерти всеми доступными мне способами содействовать их семейному счастью. Да поможет мне Бог!

Число и подпись»

Елагин снова сел на диван, положил листок бумаги перед собой на журнальный столик и быстро, решительно и без малейшего колебания поставил свою размашистую подпись.

«Меня никто никогда не мог упрекнуть в том, что я нарушил данное мной слово» - с этими словами он передал документ Любе.

Андрей отпустил рукоятку «вальтера» и вынул руку из сумки.

«Спасибо, папа» - прошептала девушка. «Я люблю тебя»

«Люба, спать» - скомандовал Андрей.

Инга увела Любу в её комнату. Через пару минут вернулась с букетом.

«Поставьте его куда-нибудь. Жалко всё-таки будет, если завянут»

С этими словами Инга положила букет на журнальный столик перед Елагиными и, бросив на Николая Петровича полный ненависти взгляд, демонстративно направилась к двери.

Через минуту хлопнула дверь «Порше-Кайенн».

«Вот и всё» - задумчиво протянул Елагин. «Моя маленькая девочка стала взрослой. Жаль, что таким образом»

«А Вы как хотели?» - устало осведомился Андрей

«Не знаю. Но не так. Совсем не так»

«А по-другому взрослыми и не становятся» - неожиданно произнёс Андрей.

«То есть?»

«Взрослыми становятся только пройдя через большие испытания. Очень большие»

«Наверное». Николай Петрович поднялся и вышел из комнаты. Через несколько минут вернулся. В руке у него был продолговатый свёрток.

«Это Вам» Елагин положил свёрток на столик перед Андреем.

Андрей молчал.

«Здесь сто тысяч. Евро»

Андрей продолжал молчать.

«Послушайте, я знаю, что Вы их не возьмёте себе. Отдайте на какие сами хотите благотворительные цели».

Андрею очень хотелось спросить, с какого это бодуна обычно довольно прижимистый в этих вопросах Елагин стал швыряться столь значительными суммами, да ещё и совершенно без повода – ведь требуемый результат не был достигнут, но он решил этого не делать. Он смертельно устал; ему было невероятно плохо и у него не было не малейшего желания вступать в дискуссию с Елагиным.

«Наверное, у него крыша поехала» - зло подумал Андрей. «И поделом. В Кащенке ему самое место». И невесело добавил – сам для себя: «Мне, наверное, тоже…»

Андрей молча взял деньги, сунул в сумку, встал и направился к двери.

«Знаете» - вдогонку ему недовольным голосом произнёс Елагин «жаль всё-таки, что Вы её не сломали»

Андрей остановился.

«Наоборот, Вы должны до конца жизни благодарить Любу за то, что она не сдалась. Прошла через всё, вынесла заключительное испытание – но не сломалась» - сухо ответил он.

«Почему?» - искренне удивился Николай Петрович.

Андрей посмотрел на него через плечо. И глухо, но чётко и размеренно сказал.

«Потому, что, если бы она сломалась, Я бы убил Вас. Застрелил вот из этого пистолета».

Он сунул руку в сумку, вынул из неё Вальтер РРК с глушителем и продемонстрировал его изумлённому Николаю Петровичу. Кивнул на Галину:

«И Вашу жену тоже. И охрану – за компанию»

Бросил пистолет обратно в сумку, застегнул её и вышел из дома.

Через минуту послышался звук двигателя отъезжающей машины.



Два дня спустя

Елагин вышел из воды, довольно отфыркиваясь. Утренняя прохлада бодрила, «заряжала батарейки» необходимой жизненной энергией и создавала правильный тонус если не на весь день, то на значительную его часть. Елагин нагнулся, взял огромное махровое полотенце, тщательно вытер мокрые волосы. Растёр всё ещё сильное и мускулистое тело.

Огляделся. Охранников не было видно. Николай Петрович Елагин не любил, когда они «мозолили глаза».

От ближайшего дерева – огромного, не менее, чем трёхсотлетнего дуба – отделилась человеческая фигура. Елагин с нескрываемым изумлением уставился на незнакомца совершенно непримечательной внешности.

«Елагин Николай Петрович?» - осведомился незнакомец голосом, не сулившим предпринимателю ничего хорошего.

«Да, а Вы кто такой?»

Проигнорировав вопрос Елагина, незнакомец задал свой второй вопрос:

«Это Вам пришла в голову блистательная идея мучить свою дочь до тех пор, пока она не откажется от своего возлюбленного?»

«А вам какое до этого дело?» - в бешенстве заорал Елагин «Где эти идиоты, чёрт побери?» подумал он, ища взглядом охранников, не подозревая, что их незадолго до этого быстро, эффективно и надолго «отключил» стоявший перед ним незнакомец.

«Мне до этого большое дело» - ответил Павел Александрович Флёров. «Даже очень большое. И очень срочное».

Прежде, чем Елагин успел хоть как-то отреагировать, Флёров быстро и ловко сунул руку за отворот лёгкой летней куртки, выхватил из кобуры безотказный Р226 с глушителем и выстрелил бизнесмену в лоб. Николай Петрович рухнул, как подкошенный, сбитый с ног тяжёлой девятимиллиметровой пулей. Он умер мгновенно.

Флёров вернул пистолет в кобуру, нагнулся, подобрал с земли стреляную гильзу. Выпрямился, сунул гильзу в карман; на мгновение задержался, прежде, чем исчезнуть в дубовой роще…

Обычно в таких случаях он произносил про себя сакраментальное «May God have mercy on your soul[1]». Но славный город N-ск и его «достопочтимые обитатели» уже настолько его «достали», что он пробормотал только «Чтоб ты вечно горел в Аду!». И скрылся в дубовой роще.


Эпилог

Вскоре после вышеописанных событий Люба и Сергей поженились и (не без помощи Павла Флёрова) эмигрировали в США (жизнь в России, не говоря уже о городе N-ске вызывала слишком много неприятных воспоминаний)

Любовь Николаевна Елагина (Скворцова) поступила в Гарвардскую школу государственного управления имени Джона Кеннеди. Закончив её с отличием, она приняла предложение стать преподавателем современной российской политики на соответствующей кафедре. Параллельно она консультировала Госдепартамент США по тем же вопросам. Причём настолько успешно, что через несколько лет ей был предложен пост заместителя госсекретаря по России.

После смены администрации в Белом доме она вернулась к преподаванию в Гарварде – теперь уже в качестве «полного профессора» и к консультированию Госдепартамента США. А когда молодой сенатор Макнили-младший – сын покровителя Павла Флёрова и такой же ревностный католик – неожиданно для многих выиграл президентские выборы и стал хозяином Овального кабинета в Белом доме, он – опять-таки совершенно неожиданно для всего вашингтонского политического истэблишмента – сделал Любе предложение, от которого она не смогла отказаться. И в результате стала второй – после Мадлен Олбрайт – женщиной-иммигрантом, которая заняла пост государственного секретаря Соединённых Штатов Америки.

Сергей Скворцов пошёл по стопам Павла Флёрова, к которому он проникся глубочайшим уважением. Он закончил с отличием юридический факультет Гарварда и к безграничному удивлению всех своих преподавателей и однокурсников немедленно обратился в соответствующие инстанции с просьбой принять его в качестве курсанта во всемирно известную Академию ФБР в Квантико, штат Мэриленд.

Закончив Академию с отличием, он быстро стал одним из лучших аналитиков по антитеррористическим вопросам и блестящим преподавателем в Гарвардской школе государственного управления. После того, как Люба стала госсекретарём США, Сергей занял видный пост в Министерстве Национальной Безопасности США.

Сергей и Люба родили и воспитали троих детей – мальчика и двух девочек; причём, по настоянию Сергея, в католической вере, в которую он перешёл вскоре после переезда в США. Люба не возражала, хотя сама осталась православной христианкой.

Павел Флёров вышел в отставку и переехал на постоянное место жительство в Москву, где занялся бизнесом – причём весьма успешно.



[1] Да будет Господь милостив к твоей душе (англ.). Эту фразу произносил судья в англоязычных странах – Великобритании, США, Австралии и т.д. при вынесении смертного приговора

[1] Намёк на известное продолжение поговорки «И волки сыты, и овцы целы»… и пастуху вечная память