bdsmion

- Ну и погодка… - проскрипел старый Ансельм, хозяин уютной таверны на краю деревни, - в такое пролитьё, добрый человек и шавку на двор не выгонит. Гроза, господин, нынче разыгралась…
Из-под седых кустистых бровей старик внимательно наблюдал за одиноким путником в богатом одеянии. Его плащ и расшитый серебряной нитью чёрный дублет промокли насквозь. Да и не диво… в такую-то грозу шататься по городам и весям, ночью…
«И не сидится ему дома, в своём замке, - ворчал в мыслях Ансельм, - наверняка замок у него огромный. Такие господа, в дорогущих плащах, подбитых горностаем, сами не топчут грязь копытами лошадей… таких возят в каретах, им выполняют всякую прихоть!» - старик невесело ухмыльнулся в усы и протёр тряпкой стол перед знатным господином. - «Приехал на здоровенном гнедом, по самые бока в придорожной грязи. Вошёл, заливая всё дождевой водой, ручьями стекающей на дощатый пол… сидит уже добрый час и молчит… ни слова не проронил…»
Ансельм никогда не слыл трусом, наоборот, мужик он ещё был при силушке, мог и огреть поленом какого разбуянившегося местного оболтуса… Но этот…
Решив, что негоже предаваться таким мрачным мыслям на ночь глядя, он снова обратился к незнакомцу:
- Чего изволит, господин? Может, тёмного элю? Моя старая Ганка варит… на всю округу её эль сла… - старик осёкся.
Путник поднял голову, почти полностью сокрытую под капюшоном. В неясном пламени свечей блеснули его тёмные глаза.
- Эль, говоришь, славный жена твоя варит?.. - задумчиво протянул путник. - Встречал я её сегодня на ярмарке. Добрая женщина.
И тут старый Ансельм оробел… сроду с ним такого не случалось. Холодок побежал за ворот его льняной рубахи. Откуда этому приезжему знать его Ганну?.. Хотя, мало ли… самого Ансельма и его семью все в округе знают и уважают, может, кто и сказывал…
Незнакомец смерил хозяина таверны равнодушным взглядом и, сняв кожаные перчатки, небрежно бросил их на стол. Старик опытным глазом отметил, какие у этого путника красивые руки, белые, не знавшие тяжкого труда и не натёртые вожжами… словно у барышни.
- Так господин изволит элю? - скрипучим от волнения голосом переспросил Ансельм.
- Да… Пусть дочь твоя подаст. На ярмарке сказывали, она у тебя первая красавица.
Незнакомец слегка улыбнулся, устремив взгляд на лестницу, где стояла молодая красивая девушка, взволнованно теребящая пальцами волосы, собранные в красивую толстую косу.
- Отец…
- Поди восвояси, Адда!!! - гаркнул Ансельм на дочку. - Чего не спишь? Ночь на дворе.
Глаза путника вспыхнули при взгляде на девушку. Она действительно была прекрасна. Её нежная молочная кожа тускло мерцала в свете коптящих свечей, нежные черты лица были чисты и изящны, а глаза… огромные карие глаза невинной лани.
- Поди сюда, дитя, - негромко позвал путник. - Ты так молода и прекрасна. Присядь рядом со мной.
Ансельм уже было открыл рот, чтобы возразить, но холодный взгляд из-под чёрного капюшона буквально пригвоздил его к месту, заставив проглотить язык.
- Принеси мне кружку эля, старик. А ты, Адда, присаживайся рядом. Не бойся меня. Я не обижу… со мной тебе будет спокойно и легко.
Девушка растерянно присела на стул рядом с незнакомцем… несмело она потянулась руками к его плащу, откинула капюшон с лица, и тут же ахнула, не сдержав смущённого возгласа. Она могла бы полюбить его с первого взгляда, лишь только однажды увидав.
- Вы так красивы, господин, - сказала Адда. - Ваши глаза темны, словно ночное небо, но небо это не чёрное, не бездонное, а звёздное… Я люблю смотреть на звёзды из маленького слухового оконца на чердаке отцовской таверны. И волосы, - она протянула руку, коснувшись тёмных локонов мужчины, - мягкие, словно шёлк.
- Твоя молодость так притягательна… - отстранённо произнёс путник, - ты подобна розам в моём саду, и даже их красота меркнет рядом с тобой… тебе понравятся эти розы…
- Но, господин… - недоумённо пролепетала Адда, - вы хотите забрать меня с собой?.. Но… отец не отпустит… И я не знатных кровей, наша семья не богата…
- Не волнуйся, дитя. Однажды в моём саду гостила сама принцесса Бальварская, и мои розы так пленили её своей красотой, что она не захотела покидать мой сад, её богатство было ей уже не нужно, - он провёл прохладными пальцами по щеке девушки, по её губам, потом чуть ниже по линии шеи, задержавшись на груди. - Уже совсем скоро, и ты побываешь там...
Адда почувствовала, что её сердце затрепетало, словно зимородок в силках, кровь прилила к щекам, а дыхание сбилось. Воздуха в просторной отцовской таверне вдруг стало не хватать. Девушка побледнела и испуганно распахнула глаза, чувствуя нестерпимый жар во всём теле…
Как вдруг раздался голос отца:
- Ваш эль, господин!
Из-за двери, показался Ансельм. Он приблизился и поставил перед путником кружку пенистого ароматного напитка. - Ступай к матери, Адда, что-то она занемогла, видать, на ярмарке какая хворь прицепилась.
Девушка подхватила полы своей длинной юбки и припустилась бежать вверх по лестнице, готовясь провести эту ночь у кровати захворавшей матушки. Незнакомец проводил её внимательным взглядом.
Выпив весь эль, он бросил в опустевшую кружку несколько монет, которые, жалобно звякнув, остались лежать нетронутыми на дне. Старик грустно уставился на них, чувствуя, как безмерно устал за эту долгую ночь.
- Я останусь до утра, а после мне снова пора собираться в путь… - негромко произнёс человек в чёрном дублете.
Путник уехал ещё до рассвета, оседлав норовисто храпящего гнедого жеребца. Он направлялся дальше из предместий в большой город. Лишь только когда стих стук копыт, и всадник скрылся из вида, Ансельм направился обратно в дом, на ходу вытирая испарину со лба. Он так и не сомкнул глаз за эту долгую грозовую ночь. Старик тяжело опустился на стул, уронив голову на натруженные за долгую жизнь руки.
- Отец… - вдруг услышал он, дрожащий голос Адды. - Матушка… она…
Перед ним стояла дочь в одной ночной рубашке и с растрёпанными волосами. На её белоснежных щеках, шее и груди чернели вздувшиеся нарывы. Сердце Ансельма сжалось от ужаса и отчаяния, и в нём эхом отозвался леденящий кровь звон городских колоколов, извещающих о том, что в город пришла Чума.